Счастье за три дня

– Хорошо, я буду ждать, – вздохнула Дина. Бахметьев был обязательным – он обещал, и он звонил. А первый раз позвонил именно тогда, когда Дины не было дома – она уезжала на три дня отдыхать. Хорошо, что тогда ей было все равно, – а сейчас Дина обиделась бы, что Олег попросил телефон и не позвонил. Как все меняется…

– …Расскажи о раскопках? – попросила Васнецова.

– Когда?

– Да хоть сейчас. Пойдем на лестницу. Там уже никого нет, даже дежурные ушли. Осталась охрана, но они не любопытные.

– Пойдем. – Едва закончилась музыка, Дина и Олег вышли из актового зала.

Они просидели в укромном углу на лестнице третьего этажа пару часов. Они бы и дальше сидели, но прибежала запыхавшаяся Ирка и заорала:

– Идиоты вас ищут, и школу сейчас на ночь закроют! А нас Савина ждет, там уже ребята собрались!

Дина и Олег церемонно попрощались под любопытствующим оком Ирки.

– Значит, я позвоню? – спросил Олег.

– Да, поздно вечером. Мы же сейчас у Савиной будем.

– Хорошо, – ответил Олег.

– Господи, да пошли уже! – затеребила их Ирка.

Савина жила в небольшой квартире, окна которой выходили прямо на школу. Когда Васнецова с Иркой позвонили в дверь, за ней раздались гул и крики.

– Шампанское у меня, поэтому и орут, – пояснила Ирка, показывая на свою спортивную сумку.

– Я бы сейчас покурила, – сказала Васнецова.

На душе у нее была сплошная элегия. «Он танцевал только со мной! Он пришел из-за меня! И он будет звонить!» – думала Васнецова и ощущала себя на седьмом небе.

Собравшиеся девочки поглядывали на Дину с завистью. Из всех трех седьмых классов она единственная, за которой открыто ухаживал мальчик. Причем ухаживал почти по-настоящему – с танцами, провожанием и серьезными разговорами. Ни от кого не укрылось, как Дина с Бахметьевым ушли с вечера. Дине была приятна эта исключительность. Она мельком глянула на себя в зеркало, которое висело в прихожей, и нашла себя очень хорошенькой. И действительно, медно-рыжие волосы слегка растрепались, глаза, чуть подкрашенные тушью, казались большими. Хотя на самом деле глаза у Дины были маленькими, а ресницы короткими. Из-за чего она очень переживала. Впрочем, сейчас она даже и не вспомнила об этом.

Дина пошла на кухню, где уже хозяйничали Савина и Ирка, в углу возился с чем-то Волобуев. «Сдался Ирке это Волобуев! Тощий и все время суетится. То ли дело Олег!» – высокомерно подумала Дина.

– Так, фужеров мало, в чашки нальем! – скомандовала Ира, и один за другим раздались два хлопка.

– У нас две бутылки шампанского!? – спросила Дина.

– Три, – самодовольно ответил Волобуев, – одна Иркина, две моих.

Дина про себя ойкнула. Это не вечеринка с танцами, а почти пьянка! Она подумала, что родители бы не одобрили ее присутствие здесь. «Да ладно! Я же не буду пить много. Я чуть-чуть!» – утешила себя Васнецова.

Первую бутылку выпили быстро, словно сок. Дина с удовольствием проглотила шипучий холодный напиток. Ей казалось, что внутри все горит и от шампанского станет легче – успокоятся нервы, перестанет лихорадить. Но случилось обратное – и пришлось взяться за второй бокал. После него Дине потребовались сигареты и Ирка, с которой срочно нужно было переговорить.

– Пойдем выйдем на балкон, – кивнула она подруге. Та сделала глаза, поскольку рядом вертелся Волобуев.

– Никуда он не денется, – прошипела Дина и дернула Ирку за рукав.

На балконе они закурили, немного покашляли, и Дина тревожно спросила:

– Как думаешь, он летом звонить будет?

Ирка указательным пальцем стряхнула пепел с сигареты:

– Думаю, да. Он серьезный.

– А я сомневаюсь, – вздохнула Дина.

– Не надо. Смотри, Мутовкин Серега бегал за Ионкиной. Понимаешь, то пенал стащит, то в учебник мокрую бумагу подложит, то мелом парту посыплет. Детский сад. Ну, он ее приглашал на танцы, конечно.

– И что? – не поняла Дина.

– Бахметьев вообще другой. Он этой фигней заниматься не будет. У него все серьезно. Вон как своими картинами увлекся. Как будто ничего другого не существует.

– Он не картины пишет, – сказала Васнецова, – он архитектором будет. Понимаешь, он хочет здания строить.

– Это он зря, – задумчиво сказала Ирка, – понастроит новых хрущоб. Мы вон ни ремонт сделать не можем, ни съехать.

– А почему ремонт не можете сделать? – удивилась Дина.

– А трубы у всех ржавые! Мы у себя сделаем, а у остальных все потечет.

– А если всем сразу сделать? – предложила Васнецова.

– Да ладно. Некоторых не уговоришь коврик перед дверью положить. А ты говоришь – ремонт сделать! – махнула рукой Ирка.

– Ладно, не будет Бахметьев строить хрущевки. Он не такой. Он, знаешь, умный. Ужасно. И еще такой… – Дина попыталась подобрать нужные слова, но подруга перебила:

– Васнецова, ты целовалась с ним? – прищурилась Ирка.

– Ты что?! – Дина аж подпрыгнула. – Ни разу. И вообще… Понимаешь… Да нет же…

Она растерялась и тут вдруг отчаянно захотела, чтобы Олег хоть раз ее поцеловал. Но такого не было. А сейчас это шампанское, прощальный вечер, сигарета в руках, а впереди лето, и она Бахметьева не увидит три месяца.

Дина глубоко вдохнула и соврала:

– Целовались мы.

Ирка, с видом эдакой прожженной женщины, проговорила:

– Смотри, голову не теряй.

Васнецова важно кивнула:

– Я же все понимаю…

Они направились по домам, когда родители обеих стали названивать Савиной. Лика Савина отчаянно врала, говорила, что у них дверь заклинило, что вот только все сели чай пить, а ее родители, мол, заняты, к телефону подойти не могут.

– Дина, или ты сейчас же идешь домой, или за тобой придет папа! – голос мамы был грозным.

– Хорошо, – попыталась ослабить натиск бури Дина, – выхожу, но сегодня же последний день учебы, мы все лето не увидимся!

– Не выдумывай, вы обычно еще весь июнь перезваниваетесь. Завтра наговоритесь вволю! – отрезала мама.

– Ладно, выхожу. Только Иру подожду, она помогает посуду мыть.

– Хорошо.

Никто, конечно, посуду не мыл. Всей компании нужно было время, чтобы испарилось из голов легкомысленное шампанское. Три бутылки на всех собравшихся – мизер совершеннейший, но семиклассники были непривычны даже к этому. Хоть и делали вид, что пьют шампанское всю жизнь.

Домой Дина и Ирка шли медленно. Майский вечер томил черемухой и всем тем, что так радует и будоражит душу в начале лета. Дина Васнецова шла по улице, которую она знала до каждой щербинки в асфальте, но сейчас ей казалось, что все здесь она видит впервые. Большой тополь у пешеходного перехода, клумба с непонятными цветами у кинотеатра, старое бревенчатое здание, такое трогательно-неожиданное среди высоких жилых домов – Дина этот пейзаж знала наизусть. И кафе с нелепой витриной, и продуктовый магазин с белыми стеклами, и крыльцо детской библиотеки, на котором не хватало одной ступеньки, – все это было и позавчера, и вчера. Но сегодня Дина все это увидела и умилилась – оказывается, все это и была ее жизнь. Потому что среди этого она взрослела, становилась умнее и внимательнее. Это и многое другое вдруг стало значительным и важным. Например, парк, где любили гулять родители, скамейка, где всегда отдыхала бабушка, бабушкин любимый кондитерский магазин. Бабушки уже два года как нет. Дина вдруг подумала, что она была плохой внучкой. Сейчас, когда полувзрослое счастье переполняло ее, она устыдилась всего, что нехорошего сделала и чего правильного не сделала, когда жива была бабушка. «Она меня очень любила! И меня назвали в ее честь. А я такая дура…» – подумала Васнецова и почувствовала, что сейчас расплачется.

– Ирка, я побежала, а то мама… – буркнула она и бросилась к своему подъезду.

Даже в этот поздний час дверь в квартиру у них была не заперта. Дина вошла, не зажигая свет, скинула туфли и прошла в комнату. Мама сидела за письменным столом и что-то писала.

– Привет. Голодная? Что так поздно? Ира домой дошла? – все эти вопросы мама задала разом, не отрываясь от бумаг.