Страница 253 из 322
Подобную тактику русские генералы переняли, как ни странно, у Вазова. У болгар вертолетов не было, но у турок на Чаталджанской оборонительной линии почти вся артиллерия стояла не в казематах, а просто за стенками или капонирами – и ей хватило обычных самолетов. То есть стокилограммовых бомб, с этих самолетов сброшенных. И в результате всего за две недели болгарская армия смогла подойти к Константинополю…
Так что военные действия продолжались лишь на австрийском фронте: румыны мучительно думали, как им вернуть занятое Болгарией, германцы – после того, как русские войска молча выстроились вдоль Вислы – стрелять перестали, так как и наши стрельбу прекратили. Перемирия мы не заключали, "само получилось"… даже вокруг Кенигсберга было тихо. То есть Иванов готовил армию к штурму – но ждал моего решения. У него все уже было готово, однако я пока выжидал…
И довыжидался. Вообще-то Франция заявила о расторжении "оборонительного союза" с Россией еще по время англо-американской войны. Причиной было названо то, что Россия руками янки ведет войну с союзником Франции Англией, что французы потерпеть не могут. Ну мне было на это вообще плевать – то есть я заранее подозревал, что британцы постараются всю Европу против России настроить, а потому это важное событие пропустил – то есть просто не обратил на это внимания. Когда война в Америке закончилась, то там образовалась куча никому не нужного оружия – и техники. Вот последней французы и заинтересовались. Деньги у них были – то есть все пока думали, что это деньги, так что две тысячи аэропланов Кёртисса быстренько пересекли океан и еще столько же готовились к переезду…
Париж объявил Берлину войну двадцатого февраля. А двадцать первого – провел массированную бомбардировку… всего, до чего французы могли дотянуться. Вообще-то до вступления Франции в войну самолеты использовались только для уничтожения сугубо военных целей. Даже янки, разваливая Торонто, жилые кварталы не трогали, а эти ребята… Как говорил незабвенный Виктор Степанович, никогда такого не было – и вот опять. Ну а на моей памяти французы начали бомбардировку гражданского населения уже в третий раз.
Ну да, Эльзас и Лотарингия… а тут Германия в состоянии депрессии, да еще больше полумиллиона солдат сидят в русском плену или в окружении, к тому же и просто на "русском фронте" их больше миллиона завязло – самое время отобрать земличку-то!
Ульянин выслушал меня с очень хмурым лицом:
– Я, безусловно, приказ выполню. Но должен сказать…
– Сергей Алексеевич, сам знаю, что выглядит приказ этот совершенно по-идиотски. Но если получится все верно исполнить, то войну с Германией можно будет считать закончившейся. Причем нашей полной и безоговорочной победой.
– Да мы бы и так победили…
– Согласен, мы в состоянии за пару месяцев полностью разгромить германскую армию. И даже оккупировать всю Германию – но в этом случае нам придется самим понести известные потери, а затем претерпеть и ненависть сотен тысяч немцев, кто потеряет в этой войне сынов, мужей… Погодите! А так мы получим признательность и благодарность уже от миллионов немцев.
– Вот уж не думаю…
– Сами увидите. Да, приказываю увидеть – что означает, что лично вы занимаетесь только и исключительно руководством операцией.
Судя по тяжелому вздоху генерала я угадал, что он собирался делать. Но – дисциплина… в Красной Армии дисциплина была на недосягаемой высоте. То есть досягаемой – но только в ней… местами.
Европа – она, в сущности, очень маленькая. Скажем, от Плоцка до Фрайбурга – ровно тысяча километров. И мне просто из чистого любопытства было бы интересно узнать, сколько немцев на этом пути… ну, не поседели от ужаса, а хотя бы досрочно в сортир метнулось. Потому что двадцать второго февраля "небо загудело", как говорится, от сотен направляющихся по этому маршруту русских самолетов, а я немцев об этом не предупредил.
Ну, не "от сотен" все же… в первом эшелоне прошли пятьдесят два "Шмеля" и восемь "Пчелок" с десантом: ребята сели на шоссе – одна группа у Фрайбурга, другая – у Оффербурга и, перекрыв дорогу гужевому транспорту, позволили спокойно приземлиться и бомбардировщикам. Вообще-то "Шмель" мог тащить тонну бомб – но не тащил, в бомбовом отсеке были напиханы патроны для пушек и пулеметов. Потому что "Шмель" – он, конечно, бомбардировщик, но против нынешних "фарманов" он и истребитель вполне себе ничего. "Осы" для задуманного не годились: теоретически (и с подвесными баками) они до того же Фрайбурга долететь могли, но и всё – а "Шмель", притаскивая в тех же подвесных баках еще полтонны бензина, мог потом подзаправиться и взлететь.
Вторая волна состояла главным образом из "грузовиков" Никитина: они могли в нужное место дотащить всего тонну, но затем – заправившись местным автомобильным бензином – могли и обратно вернуться: все же "автомобильный" мотор этого самолетика работал и на нынешнем "пятьдесят шестом" – правда, если в него подлить этиловую жидкость. Пару канистр химикалия летчики с собой захватили, это не тяжело – зато дотащили до площадок почти сотню тонн "восемьдесят восьмого" для "Шмелей.
Когда я рассказал о своей идее дома, Машка высказала свое мнение первой:
– Саша, а ты у нас случаем не спятил?
Камилла оказалась более ко мне лояльной:
– Дорогой, мне кажется, что ты несколько переутомился и возможно поэтому у тебя наблюдается приступ горячечного бреда…
Но "оставлять в тылу непобежденного противника", хотя бы и идейного, мне очень не хотелось, поэтому я постарался свою точку зрения прояснить – дома прояснить, прочим я ведь и приказать могу:
– Милые мои дамы, мне кажется, что вы немножко не поняли всю глубину моего гениального замысла…
– Ну куда уж нам, деревенщинам! – насупилась дочь наша. Вообще-то она, даже переехав – хотя и как бы временно – в Москву, управляла своей "корпорацией" вероятно более успешно, чем я своей. Вообще-то формально ей подчинялись производства всякого стекла и кристаллов – а в "конечной продукции" это все от бутылок до высоковольтных изоляторов и от бижутерии до высокоточных приборов (даже часы, причем уже наручные, были для нее лишь "попутной продукцией"). Ну а чтобы все это делать, она в качестве "подсобных производств" выстроила в своей "системе" кирпичные, цементные, металлургические заводы, несколько заводов уже машиностроительных – поскольку, как она мне сама сказала, поняла, что от приемного отца ей "милостей" в качестве внеплановых поставок всего нужного не дождаться.
– Для деревенщин поясню: немцы вообще-то всех, кто слабее их, считают унтерменшами – то есть людьми второго сорта. Но мы в войне уже смогли им показать, что по части техники Россия их уже кое в чем превзошла. Это – раз… не перебивай! Два – в армии у них, в связи с первым пунктом, есть своеобразное и очень, я бы сказал, специфическое понятие о чести: гражданские для военных уже в чем-то второй сорт поскольку они без пушек, а потому априори слабее, но в войне гражданских трогать нельзя, так как война является занятием исключительно для специально обученных – и опять же военных – людей.
– Ну и что?
– Ну и то. То, что творят французы, для германских офицеров – это абсолютно недопустимое варварство, которое нужно пресекать любыми способами. Причем совершенно любыми, поскольку варвары вроде французов для германского военного стали на один уровень с дьяволом. И если им оказать в этом деле любое содействие, то…
– Ты думаешь, они бросятся в твои объятия? – спокойно поинтересовалась жена.
– Нет, но они примут мои условия, тем более что с их точки зрения я не предлагаю им ничего бесчестного.
– Но ты же хочешь им предложить перейти на сторону противника во время войны – удивилась Машка, – и это ты называешь "ничего бесчестного"?