Эндшпиль

Она села на колени. Её рубашка распахнулась. Глаза Бена вспыхнули – от десерта он никогда не отказывался. Девушка прижалась к его спине, целуя его в висок, в щеку, в шрам. Бен, глядя на её отражение и на Вашингтон с такой высоты, подумал, что так оно и было. Они во всех смыслах любили друг друга на глазах у всего мира. Под прицелом журналистов, спецслужб, зевак. Здесь, на высоте птичьего полета, где у других бы от страха подкосились колени, она целовала свое чудовище, стоя на коленях, но при этом выглядя по-королевски гордой. Его первая любимая женщина. Первая. Как Лилит в начале времен. Красивая, завораживающая и очень демоническая с наступлением ночи. Созданная из глины, любви и верности. Его невероятная Рей, которой плевать на весь мир.

Они любили друг друга, наверное, так отчаянно, потому что не знали, до конца потеряют ли себя, или им дадут доиграть до конца. Каждый секс был потрясающим, но горьковатым – вдруг завтра все закончится. Они боялись момента, что их могут разлучить, потому все время горели и сгорали. Впитывали. Потому было неважно, сколько глаз на них смотрят сейчас, все эти дни, когда они играли в перегонки со временем, пытаясь выдрать куски счастья у обстоятельств. Порой Бену казалось, что когда Рей доставала его бинты и покорно протягивала руки, желая быть связанной, она словно играет в игру, цель которой связать их настолько крепко, чтобы ничто их не разлучило. И каждый раз, когда он завязывал узел, заводя её руки вверх, а сам скользил губами по её телу, она стонала не «люблю тебя», а «будь со мной», выдавая страх утонуть в бурном потоке. Привязанной она ощущала себя… надежней, хоть они оба понимали – их души сплелись теснее, чем его узлы. Они были все эти дни как «Корни» на последней картине Винсента ван Гога – невероятно спутанные.

Бену было страшно – впервые в жизни – когда он представлял, что будет, если эти корни вырвать и рассоединить. Сколько боли будет. Ему не хотелось, чтобы это была и его последняя картина, после которой только пулю в висок и пускать.

Он вздрогнул. Рей замерла.

- Всё ещё не доверяешь? – обиженно пробормотала она. Задумавшийся мужчина непонимающе моргнул, а потом понял, что дернулся в момент, когда девушка расстёгивала на нём рубашку. Порой ей казалось, что он раздевался сам, потому что не мог распахнуться полностью.

- Я доверяю тебе больше, чем себе, мой Старкиллер, – искренне ответил Бен и потянулся за её поцелуем. Рей, все ещё стоящая на коленях у него за спиной и опирающаяся одной рукой о его плечо, ответила на поцелуй. Зло, как никогда. Затягивая его, прикусывая до боли губу, а потом мужчина, вместо её легких прикосновений к своим ребрам ощутил покалывание, вызывающее опасную щекотку. Пробуждающего зверя, ощутившего угрозу. Глаз не открыл, а покалывание перемещалось все выше и выше. Он знал, что Рей водит по нему не пальцами, а кончиком ножа для сыра. Поддразнивая. Бросая вызов. Ни капли не игриво.

А он боролся со своим демоном, который желал её оттолкнуть или сжать руку так, чтобы лезвие упало на пол. Проучить её так никогда не делать. Никогда. Но Монстра нужно было подавить, Рей не желала ему зла. Она была юной и дерзкой. Просто проверяла его.

Бену стоило огромных усилий рефлекторно не дернуться. Покажи Рей, что он не доверяет – она замкнётся. Не сейчас, когда он так шел к обоюдному доверию. После истории с джином она стала менее открытой перед ним, словно не могла вернуть свою веру в него окончательно.

«Просто целуй её, Бен, целуй», - приказывал он себе. Мужчина не мог ненавидеть быть на такой грани. Не был адреналиновым наркоманом, которого заводило прикосновение к коже, но целовал девушку, будто ничего не происходило. Даже не напрягая руки.

Внезапно Рей оборвала поцелуй, а ножик оказался прижат к его горлу. Наискось. Как нужно. И где она этому научилась?

Интересно, хоть понимала насколько на тонкую грань заходила, почти переступая. Ему стоило огромных усилий научиться доверять ей, потому такой ход мог все разрушить, если бы она сделала так на пару недель раньше, но сейчас… сейчас уже было можно, хоть ему и не нравилось.

- И сейчас доверяешь? - промурлыкала Рей. Что ж, он хотел свою Лилит, она ему её отдавала сполна.

- А что, так хочешь надавить? – тихо спросил Бен. Он играл с ней в опасную игру. Как палач, убийца и ублюдок он знал, как пьянит ощущение лезвия на чьей-то коже. Соблазняет даже самых тихих. Но, поддаваясь, закрыл глаза и откинул голову, оставляя себя беззащитным. Позволяя Рей ощутить эту одурманивающую власть. Впервые в жизни разрешая кому-то держать лезвие у него на шее. После ужасного дня такая смена ролей была даже желанной. – Зачем оно тебе, Рей? Так делают, чтобы манипулировать, а я же и так уже в твоей власти. И так твой. Попроси – и я сделаю всё, что нужно. В любой момент. Ты же знаешь. Я это уже доказывал. Единственное лезвие, которое может напугать меня – это разлука с тобой, так что если хочешь убить меня – просто брось, и увидишь, что случится с чудищем, которому сначала любовь дали, а потом забрали.

Он открыл глаза. Рей смотрела на него внимательно. Все ещё одурманенная властью над ним, а его слова, словно татуировки, будто проступали на её коже, так глубоко врезались. Бен был умным и профессиональным палачом. Умел вырезать без лезвия. Навсегда. Навечно.

- Бен….

Ошеломленная его честностью, девушка растерялась. Она никогда не думала, что может быть важна настолько. Нож перестал давить и упал, в очередной раз став победой Бена, который знал, что словами обезоруживать тоже можно. Но пускай Рей и капитулировала, Бен знал, что не солгал. Он бы никогда никому не позволил играть с ним в такие игры, не позволил бы подойти к нему со спины.

- А что, не будешь поднимать? - пробормотала девушка, когда Бен оттолкнул нож, и там, где минуту назад было лезвие, уже спина Рей соприкасалась с прохладным полом.

- Ты и так со мной, как на острие лезвия, - расстегивая одну единственную пуговицу на её черной рубашке, заметил Бен, жадно скользя взглядом по телу без единого шрама. Пока это острие ещё её не ранило. Пока. Если повезет - они выскочат из этой авантюры, не зацепив ни тело, ни душу Рей.

Бену всегда нравилось в те минуты, когда Рей была под ним, целовать её и ощущать, как ноги девушки обхватывают его. Ему нравилось ласкать её грудь, при этом опуская руки на бёдра Рей, крепко их сжимая. В такие секунды из их тел можно было высекать искры, такое напряжение было между ними. Будто в лесу перед грозой. Даже воздух загустевал.

- Я с тобой, словно на вершине мира, Бен. Ты – мой Эверест, - бормотала девушка, вздрагивая, когда он целовал её ещё чуть ниже, под рёбрами. Такая славная. Лежала на полу, беззащитная в своей открытости, и при этом владела если не миром, то им точно. Делала его своей любовью возвышенней, а он отдавал ей власть над собой. С радостью.

Её глаза были закрыты, губа прикушена, а тело инстинктивно тянулось к нему. Бен знал, что Рей ждёт, когда его пальцы перестанут сжимать и начнут опускаться ниже, но у мужчины были другие планы. Он видел, что Рей все ещё была немного пьяна от порочной власти лезвия, и ему хотелось ошеломить её настолько, чтобы вкус дурной, секундной доминации прошел.

Когда его губы очутились на внутренней стороне её бедра, девушка нетерпеливо застонала, хотя так он никогда не делал. Но угадать желание Рей было просто. Читать по глазам, по жестам, по стонам. Стоило ему скользнуть языком в неё, как она, цепляясь пальцами за его волосы, утонула. Даже не попытавшись удержаться. Она теряла себя где-то в собственной страсти и томительной ласке.

Ощущая, как она немного болезненно продолжает сжимать его волосы, и наслаждаясь той властью, которую имел благодаря её неопытности, Бен знал, что ему нравилось портить эту девчонку, с каждым разом разрушая ещё немного наивности. У неё было все меньше нерешительности, которая заворожила его в первый раз. Нравилось выводить её за ту грань, где не существовало стыда, правил, морали. Только любовь, которая проявлялась сейчас в наслаждении. Наслаждении познавать её. Наслаждении принимать его.