Эндшпиль

Рей гордилась тем, что отлично научилась справляться с неудобствами. Чтобы не носить тяжелые сумки заказывала доставку продуктов на дом. Когда живот стал достаточно большим, что стало неудобно наклоняться, променяла любимые кроссовки на мокасины. Она старалась не делать трагедии из того, что некому приготовить ей тушенную рыбу в час ночи, когда очень хотелось – в конце концов, доставка из ресторанов тоже помогала. Она не плакала, когда видела, как другие мужчины прикладывают руки к животам своих жен, чтобы ощутить толчки. Ей хватало того, что она чувствовала сама, как их ребенок толкается, хоть это и вызывало дурноту. Один раз это произошло во время её беседы с Беном, и для Рей это было почти то же самое. Она старалась чаще говорить с мужчиной по громкой связи, чтобы голос отца тоже проникал туда, хоть до сих пор и не знала, что через пару лет расскажет малышу о Бене. Как объяснить, что он любит их? Как рассказать, что тот, кого весь мир зовет Монстром, на деле другой. Совсем другой.

Рей покупала себе красивые платья и фотографировалась в них, но ни разу так и не выслала ни один снимок Бену. После второго ультразвука, который показал, что у них будет мальчик, поставила непонятный снимок возле фотографии Бена, которая стояла на столе в кухне. Так её любимые мужчины вроде как были все время рядом. Обманывать себя, что у неё вроде нормальная семья, стало привычным защитным рефлексом. Она жила в созданной иллюзии, боясь её разбить. Было бы очень больно. Очень-очень. А так… так было легче. Рей разрешала лгать самой себе лишь потому, что ей и без того постоянно было дурно физически, и добивать себя морально она не хотела.

Не выдержала Рей только раз. Однажды ей сильно захотелось мороженого, и она зашла в шумную забегаловку. Пока Рей беседовала с заказчиком по телефону, её ложка упала, и девушка никак не могла наклониться – было трудно, неудобно. Из-за наплыва посетителей официантка носилась как угорелая и не подходила к ней. Рей сидела, смотрела как тает мороженное и ощущала, как шарик терпения, в который она заковала себя и запретила что либо ощущать, тоже тает. Бросила деньги на стол, медленно пошла домой, измученная жарой и отёками. Впервые позвонила Бену вся в слезах. Мужчина аж растерялся от такого наплыва чувств, а она рыдала и просила его «что-то придумать». Говорила о своей тоске и одиночестве. О том, как скучает. Как ей сложно. Она ощущала бессильную злость в голосе у Бена. Он ни черта не мог сделать. На него там так давили, а она, как идиотка, плакала из-за свалившейся на пол ложки. Ребёнок беспокойно ворочался. Она не могла остановиться. Все накопившиеся обиды искали выход.

- Бен, прости… Наверное, это солнце. Прости.

- Да нет, Рей. Это ты прости меня, что так все плохо у тебя.

Теперь она понимала, почему мужчина не хотел этих отношений, почему он хотел отослать её в Токио. Он знал, что однажды случится что-то вот в этом стиле. Знал и не хотел этих ран, а теперь сидел где-то в здании Гувера и слушал рыдания в трубке. Мало что ли ему досталось.

- А как ты? Не болеешь? Как твои головные боли? У тебя все в порядке?

- Относительно, да. Я… все прекрасно, Рей. Только тебя очень не хватает. Знаешь, я вчера пробовал приготовить того твоего ужасного лосося с дор блю и клубникой. В результате мне позвонили, и он сгорел.

- Тебе не нравился тот лосось.

- Но мне нравилось быть с тобой, пока ты его готовила, – он сказал это привычно спокойно, но у Рей все сжалось. Эти слова были очень сильными. – Как же мне тебя не хватает, - повторил он, а потом помолчал. – Мне пора. Прости.

Девушка не ответила. Положила трубку. Достала из холодильника лосось, утерла слезы и задумалась, куда спрятала клубнику. Есть не хотелось абсолютно, но хоть у одного её мужчины должен был быть нормальный вкус. Потому, тихо напевая, она стала готовить.

Больше Рей не плакала.

Она знала одно. Их сыну она не будет читать глупые сказки, где добро побеждает зло. Потому что так не бывало. В этой истории зло победило. Она лучше будет читать ему конституцию на ночь.

***

Вашингтон. Январь.

Бен получил приглашение на саммит по Национальной Безопасности ООН и едва не расхохотался. Это было неожиданно, но так на руку. Мужчина в который раз, чтобы убедиться, что зрение не врет, перечитал. Все точно. Приглашение было в Берлин, а это значило, что через две недели он увидит Рей. Несколько раньше, чем сам Бен запланировал, но что ж, тогда он свою потрясающую новость о надвигающейся свободе сможет рассказать ей с глазу на глаз. Желательно в постели. Да. В постели. Ему казалось, что от отсутствия с ней секса у него аж крышу сносит.

Продолжая посмеиваться над лицемерами из ООН, которые ещё летом готовы были его казнить, мужчина набрал номер Рей, чтобы поделиться информацией и спланировать встречу - на Мадейру-то он прилететь все равно не сможет в этот раз, нужно будет просить девочку быть в Берлине в нужное для них обоих время.

Рей не ответила. Бен посмотрел на часы и кивнул. Странно было немного, у девушки как раз полдень, но ведь они никогда не договаривались, что она обязана была всегда отвечать. У неё сейчас было полно работы с Blizzard, которые хотели представить промо своей новой игры в Париже на следующей неделе. Или на этой? Чёрт, он явно не тянул на самого внимательного мужчину года.

Бен пытался вспомнить, когда Рей должна была улететь в Париж на конференцию. Не сложил в голове цифры, но не важно. Она ему перезвонит. Главное, что даты не совпадали.

Мужчина собрался, сел в машину и неспешно поехал домой. Дворники сметали мокрый снег, Бен тихо насвистывал. Последние два месяца после Дня Благодарения прошли ужасно, но при этом он, наконец, не падал, а двигался вперед. К своему будущему. К своей девочке. Ему пришлось здорово походить на острие ножа, и все это время он был на грани фола, но оно того стоило.

После того общего ужина на День Благодарения и бессонной ночи Бен неожиданно понял, что если не соберется, то закончит свою жизнь не рядом с Рей, а где-то в клинике для душевнобольных. Поймал себя на мысли, что сходит с ума, продолжая превращаться в психованного маньяка, и направил все эти три своих сильных черты – манипуляцию, контроль и доминирование не на месть, а на выживание. В одну секунду мужчина сбросил с себя ярмо покорности, которое гарантировало полное одобрение всех его зверств со стороны президента, и стал перечить всем и вся. Работу свою при этом он выполнял. Добросовестно и очень аккуратно. Но свой изворотливый талант направил на то, чтобы манипулировать. Президент думал, что Бен Соло поменял хозяина и готовился к предстоящим выборам, чтобы служить кому-то другому. Оппозиция думала наоборот. Он был сильной фигурой, и всем такой бешеный Монстр был нужен, а тот лишь огрызался, кусался и был непокорен. Но очень грамотно показывал, что вот он чхать хотел то на одних, то на других, зато у него был помощник, который удачно подстроился подо всех.

Идея не вырываться, а дать альтернативу себе, осенила Бена случайно, когда они с Джейсоном в начале декабря пили утром кофе. Лишь Кардо знал, что уверенный в себе мужчина на деле уже почти пропащий алкоголик и конченый убийца. У Бена даже немного уже начали дрожать руки от постоянного употребления. Тогда он сказал, что не понимает, отчего Бен, имея такую власть и возможности, убивается из-за девушки. Сказал не зло, а с недоумением. Тогда Монстр только улыбнулся, потому что год назад и сам бы не понял, но затем слова «вот будь я на твоем месте» оформились в план, который подошел бы и Бену, и Кайло Рену, и Джейсону, и Кардо. Потому что оставив своего человека вместо себя, Бен рассчитывал на хороший тыл. Не то что бы он на сто процентов доверял Джейсону, скорее на девяносто восемь, но два процента могло компенсировать прошлое Кардо. Он мог надеяться не только на верность, но и на здравый смысл. И они с Джейсоном разыграли эту монету.

Более того, Джейсон немного сливал на Бена всякую грязь, о которой президент не знал, подталкивая того к простому решению – поменяй одного ублюдка на другого, и будет легче. Бен не возражал. План занимал много времени и мужчины были уверены, что необходимо потянуть ещё чуть времени, где-то месяца три-четыре, чтобы президент сдался, но никто не торопился. Бен Соло уже один раз поспешил и потерял почти все. Вторая попытка должна даться лучше. Тем более, если правительство не будет решительным, он всегда может попросить Кайло Рена немного подтолкнуть его своим компроматом. Поднимать со дна старую грязь и снова протаскивать себя через скандал Бену не хотелось, но если это придется сделать для последнего рывка – он не будет возражать.