Ишемия

- И что мы будем делать? Просто… ничего? Время от времени я буду зашивать тебе голову или губу, когда у твоего агента плохие дни?

Рей рассеяно погладила мужчину, чьи глаза так яростно сверкали, по щеке, ощущая под пальцами щетину. Небритым он нравился ей куда больше. Верилось в его брутальное прошлое, оставившее – вот странность – всего один шрам на его теле. В душе, наверное, побольше было. Её тронуло, что такой эгоистичный, сосредоточенный лишь на себе и работе Бен Соло вдруг сказал «мы», хотя они ни дня этими самыми «мы» и не были. Видимо, для себя он все решил.

Его не пугало её прошлое. Мысленно, в настоящем, он был уже частью этого «мы».

- Мы ничего, Бен, а вот я завтра поеду в издательство и покажу этот славный конверт Ункару. Буду выбивать себе нормальное сотрудничество на условиях обоюдного шантажа. Шикарно же. И не нужно хмуриться, ты уже сделал все, что мог, собрав для меня эти бумаги, - она коснулась подушечкой большого пальца морщины, которая легла у него между бровей, когда он насупился. – Иногда нужно просто набраться терпения, Бен. Порой удар в челюсть не помогает. Скажи, а Ункар в подарок тебе за этот порыв ничего не прислал? – Резко сменила тему Рей.

Бен замер. Увидел, как девушка нервно дернулась, как её щеки покрыл румянец. В эту минуту ему стало её так жаль, что он крепко обнял Рей, позволяя не смотреть на него, а спрятать лицо где-то в районе плеча. Это было слишком личное, а ей приходилось спрашивать.

- Рей. Больше нет никаких видео. - Тихо сказал он. - Ни у кого в этом мире. Ни у агента. Ни у твоего бывшего. Ни у меня. Тебе не о чем беспокоиться. И, нет, я не смотрел, честное слово. Всё, что мне нужно, я уже видел, а всё, что хочу, ещё будет. Правда же?

Он услышал, как девушка выдохнула. Глубоко. Легко. Рей даже не стала спрашивать, как и что он сделал. Но в следующую секунду девушка вздрогнула и отстранилась. Странно посмотрела на Бена.

Рей вдруг подумала, что он был не первым, кто решал легко, не спрашивая, её проблемы. Жаль, что цена потом оказывалась слишком высокой. Её свобода. Какую цену назовет Бен? Будет он славным рыцарем до её первого «нет»? Сделал это просто так, потому что мог? Увы, верить кому-то было не так и просто больше. Все люди имели темное, двойное дно. Включая Бена, который мог вспыхнуть и парой предложений все перечеркнуть, ударить по больному.

Взволнованная своей мыслью и все более пристальным взглядом Бена, Рей, пользуясь тем, что её больше не удерживают, сделала шаг в сторону и зацепила папку, которую доктор забрал с собой с работы.

- Прости.

- Ерунда, я сам все соберу, там диагноз, нужно разложить правильно, - отмахнулся мужчина, присаживаясь. Рей потянулась к тем бумагам, которые остались на столешнице, чтобы подать их Бену, и нахмурилась. Она автоматически зацепилась взглядом за свое имя, которое было написано на ксерокопии чужого диагноза. Кое-где фразы были подчёркнуты, и почерком Бена написано в некоторых местах её имя со знаком восклицания.

- Ты же не занимаешься лечением энцефалопатии, - задумчиво протянула Рей, ещё не сложившая дважды два, но увидевшая некий знак во всем. Плохой знак. Очень плохой знак, если судить по тяжелому вздоху мужчины, который резко выпрямился. Ей не стоило туда смотреть, но теперь она хотела знать. – Тогда почему у тебя ещё чьи-то бумаги с почти идентичным диагнозом?

- Я буду через неделю оперировать этого парня, - очень спокойно сказал Бен и как ни в чем не бывало стал складывать документы в одну папку.

- Но… у него же… Бен, этот диагноз так не оперируют, - осторожно добавила Рей и увидела, как он поморщился, подтверждая её догадку.

- Я знаю, и что? Рей, и что? – он раздраженно оттолкнул папку и отошел к окну. Положил руки в карманы и посмотрел на отражение девушки, глядящей ему в спину. Она выглядела растерянно. Даже испуганно. Поняла, что он задумал. – Никто не узнает, как лечить эту ебаную ишемию, если не пытаться.

- Доктор Менгеле, наверное, тоже так считал, - резко ответила Рей. – Десятки тысяч человек умерли, потому что он решил, что надо пытаться. Скажи, Бен, ты думаешь об этих людях, когда отправляешь своих пациентов на плазмаферез, а?* Думаешь и мысленно делаешь что, отдавая направление? Поднимаешь глаза к небу и говоришь «Danke, Josef?»

- Прекрати, - поморщился мужчина. Звучало и справедливо, и спекулятивно. Многие медицинские открытия стояли на крови, особенно те, что были сделаны в двадцать первом веке. За лоботомию, вообще, Монишу вон в 49, не разобравшись, вручили Нобеля. – Я не Ангел Смерти.

- Ты хороший человек, Бен Соло. И Менгеле был ничего так, да? Даже людей из горящего танка спас, за что получил какую-то там награду. Я к тому, что ты без пяти минут Нобелевский лауреат, и все знают, что это вопрос времени, так зачем подставлять себя? Ты же говоришь, что ишемия – не изъян, а особенность. Что, утешать так можно, а любить с таким диагнозом меня нельзя? Недостаточно целостная?

Она подошла ближе. Все ожидала вспышки гнева или ярости, но их не было. Бен покачал головой, оставаясь спокойным. Только взгляд горел. Не похотью или жаждой. Тем чувством, о котором говорил. Он, в самом деле, был влюблен в неё.

- Ты – потрясающая, Рей. Просто я не умею по-другому. Ты бы мне нравилась и с ишемией, и без неё. Даже без твоего Букера бы я сходил по тебе с ума. Дело не в этом, – его голос прозвучал как-то очень задолбанно, будто он сам себе это все повторял ни раз. И Кардо. И духу дедушки Энакина, который укоризненно смотрел на своего внука. Но Колесо Фортуны продолжало крутиться, вознося его все выше для падения в нужный час и его невозможно было остановить. - Но я же врач, я не могу ничего не делать, когда ты так безрассудно бросаешь лечение. Ты бросаешь, значит, я должен искать другой путь. Дело не в изъянах. Дело в будущем, которое ты сама себе рушишь.

- Я не хочу, чтобы из-за меня ты творил глупости, Бен Соло, слышишь? Ты не можешь нарушать закон или терять лицензию. Нет. Я против. Хочешь вылечить меня? Что ж, попробуй. Ты говорил “давай начнем лечение сначала”, и я тоже хочу попробовать. Научи меня жить с этим. Ты же сказал “мы со всем справимся”. Можешь начинать справляться, да. Вот прямо сейчас. – она потянулась к нему, даря забвение одним поцелуем. Терпким и томным. Темным, как сама ночь.

- Так, какое-то не такое лечение выходит, нет. – закрывая глаза, усмехнулся Бен.

- Разве? А здоровый сон и все такое? Может, уложишь меня спать, м? Могу показать, где спальня, и ты, я уверена, поможешь мне уснуть без единой таблетки, так ведь? Кто знает, может, вместо Диониса начну поклоняться Эскулапу?

Бен хмыкнул. Он и не сомневался, что у её любимого Микеланджело она обожала Пьяного Вакха и плясала бы вокруг этой удивительной статуи как верная менада***, плясала босая, подобрав юбку хитона, и с бокалом Кир Рояла. Прекрасная и смелая. Почти мифическая.

- Поклоняться, говоришь? – тут же заинтересовался глаголом Бен, уже забираясь под свободный свитер Рей, покуда терпение его таяло под её поцелуями. Правильно. Неправильно. Да какая разница! Она хотела его. Он хотел её. Арифметика проста. Они наговорились и не решили ни одну проблему. Каждый остался при своем мнении, однако сегодня прозвучало из уст каждого и нечто важное. Они оба, словно зачарованные, повторяли это загадочное «мы», «мы», «мы», и Бен, целуя Рей куда-то в висок, подумал, что это запоздавшее на полгода «мы» нужно как-то скрепить. И у него был отличный способ.

- Ну да, это когда становятся на колени и… - чертовка ещё и сверкала глазами, поддразнивая. Куда делись её зажатость и стыд? Словно его руки, ласкающие грудь под этим свободным свитером, лишили девушку сомнений. Будто эти настойчивые, немного болезненные прикосновения были всем, что нужно в данный момент. Кружили её разбитую голову. Или просто она знала, насколько хорош Бен в сексе, знала, как на него действует, потому сразу становилась раскованней.

- На колени, да? И где этот твой алтарь? Покажешь?