Крещендо

Палпатин видел, как щенок начинает тонуть. О, да.

- Я просто хочу, чтобы Рей была счастлива, - как-то странно, но с ужасающей, искренней простотой выговорил он, опуская свою защиту. Уже был подбит и знал, что начал падать.

- Я тоже этого хочу. – Почти мягко сказал мужчина и Бен снова поднял голову. В его темных глазах больше не было уверенности – до него, наконец, начало доходить. Там была вина. Только огромная вина, от того, что он ничего, по факту, дать ей не мог. Что он был так плох и ничтожен. Что мог разрушить её будущее своим жалким прошлым. - И знаю, что первая любовь проходит, а жизнь остается.

- Вы, кажется, любите сделки, мистер Палпатин? – После минутного молчания спросил Бен. О, кажется, он был готов торговаться. - Компромиссы, да? Пойдете со мной на таковой?

- О, давай поговорим о цене, Бен. Я не против.

Он ждал, что мальчишка сейчас потребует что-то для своей карьеры. И безопасности. Но тот молчал долго, поджав губы. Смотрел на фото в простой рамке, где были они с Рей. Смотрел на девушку, которая улыбалась.

Что он мог сделать, чтобы эта улыбка не погасла?

- Рей пригласили на прослушивание в Лондонский Симфонический. Дайте мне слово, что она станет пианисткой. Даже если не пройдет это прослушивание, пообещайте, что поможете ей. Эта карьера… это не её, понимаете? Она такая чистая, милая… Созданная для музыки. Вы же тоже печетесь о ней. Так дайте ей хоть шанс стать счастливой.

- Хорошо. Это будет несложно. Хотя жаль потраченных лет.

- За что вы меня так ненавидите, что готовы отказаться от мечты увидеть внучку барристером? – Совсем тихо спросил парень, нервно натягивая рукава длинной кофты на свои пальцы.

- Бен, мой мальчик, это не ненависть. Это здравый смысл. Ты нарушил слово не втягивать её в криминал. А если нарушил одно слово – нарушишь и другие. Зачем Рей страдать всю жизнь, если можно переболеть сейчас. Это как… вакцинация, от, скажем, бешенства.

- Я, может, конечно, не аристократ, но и не бешенный пес, чтоб её нужно было прививать, - но он уже начинал так о себе думать, покуда больше не смотрел в глаза. Теперь он до конца жизни будет считать себя таковым и не станет пытаться высунуть голову. Хорошо. Ему нужно было знать свое место.

- Нет, что ты. Я просто выразился образно. Хотя… чтобы пес не стал бешеным , я считаю, что щенков нужно топить в детстве, пока они ещё слепы и не выросли. Меньше вреда.

Бен усмехнулся. Вот значит как. Не так уж и плох был. Или так?

- Я должен исчезнуть, да?

- Не совсем. Ведь Рей будет искать. Или ждать. Этого не нужно. Я бы хотел, чтобы она увидела тебя настоящего. Мы оба знаем тебе цену, юный Соло. Знаем, что ты просто…

- … ублюдок? – Подсказал Бен, продолжая рассматривать свои кроссовки и истекать кровью. Рана, которую пробил Палпатин в его душе, ширилась. Он больше не спорил. Послушно говорил, что нужно. Его личность распадалась под страхом навредить Рей. Единственной, кто полюбил его такого.

- Спасибо. Да, ублюдок, который продаст любого. Она тоже должна это знать. Тогда сама откажется от тебя.

- А вы жестоки, мистер Палпатин.

- Как и сама жизнь, мой мальчик. Итак, что ты мне предложишь?

Бен молчал. Думал. План рождался в его голове быстро. Конечно, он же был прирожденным преступником, на генетическом уровне. На такие вещи фантазии хватало всегда.

- Что вы храните в своем сейфе дома?

- Ну, то же, что и все – немного денег, немного бумаг, немного драгоценностей. Но все самое ценное, конечно, в банке.

- Например? Есть что-то ценное, фамильное, невероятно старое. Правда?

- Естественно. Есть сапфирово-бриллиантовое колье, принадлежавшее моей прабабушке, оно передается по женской линии. Невероятно тяжелая и дорогая вещь. Стоит миллионы. – Палпатин понял, куда клонит мальчишка, и даже с большим рвением тому подыграл.

- Заберите их и принесите в дом. – Бен остался равнодушным к словам о миллионах. Он был сосредоточен на другом. - Положите в сейф. И завтра в час тридцать ночи полиция должна будет оказаться под вашим домом. Дело будет сделано.

- О, это уже разговор. – План мужчине понравился. Чем больше можно дискредитировать любимого парня в глазах девушки, чем попытка ограбления и арест? Таки он не ошибся в Бене Соло. - Не волнуйся, я не подам на тебя заявление. Но полиция – это мощно.

- Мне все равно, что вы сделаете со мной. Хотите подавайте заявление, хотите - сажайте. Вы знаете, что сейчас совершаете, правда? Для вас, наверное, это восстановление баланса. Утопить щенка не так и плохо для человечества. Но, знаете, этот щенок тоже хотел жить, жаль, что вы решили, что он этого не заслужил. – Последнее предложение он сказал со странной кривоватой улыбкой. Поднял глаза, наконец. Даже расправил плечи. Был гордым, как храбрец перед казнью. Пытался казаться сильнее, чем был. Что ж, и эту маску ему будет суждено нести через всю жизнь. Улыбаться, когда плохо. - Плевать на меня. Я все равно всегда был пропащим человеком. Сдержите свое слово. Пожалуйста.

- Час тридцать ночи, Бен. Не вешай нос, мой мальчик, посмотри правде в глаза – мы оба знали, что ты её никогда не стоил. Никогда.

Когда Палпатин ушел, Бен бездумно раскачивался на стуле. Потом подошел к цветам и понюхал их. Пахли они, конечно, здорово. Затем посмотрел на солнце, щурясь. Закрыл глаза, чувствуя тёплые лучи на коже. Он словно прощался со всем этим. С цветами, запахами, теплом. Прощался со своим счастьем, которое продлилось так мало. А ведь он только-только научился получать радость от таких мелочей.

Посмотрел в телефон. Там была милая смс-ка от Рей, что она нормально доехала, что любит его, что сегодня будет ночевать дома, покуда у деда есть какой-то подарок на помолвку. Палпатин действовал быстро. Что тот будет дарить на помолвку, Бен знал – наверное, те самые бриллианты, которые он будет красть.

Потрясающая жестокость.

Он подошел к зеркалу. Долго смотрел на себя. Высокий. Гордый. Не шибко красивый. Угрюмый. Замкнутый.

И правда, что Рей там рассмотрела?

Всего лишь вор. Всего лишь щенок. Правда, зрячий. Таких топить сложнее. Но он сам утащит себя на дно. Сам. Ради неё. Ведь, действительно, что он мог ей дать? Девять лет под тюрьмой? Не на такое рассчитываешь, когда принимаешь кольцо.

Бен ударил по зеркалу. То разлетелось. А он бил и бил, пока физическая боль немного не притупила моральную. Потом сел на пол, тяжело дыша. Да, он ведь знал, что так и будет. Знал, что Палпатин так сделает. Знал, что этот дом не укроет их от невзгод, но позволил себе поверить.

Дурак. За что и заплатит.

Но ведь он же был не плох, на самом деле, он был не так уж и плох. Он ведь тоже имел право быть счастливым. Или…нет?

Наверное, ключевым было слово “имел”. Прошедшее время. Все его настоящее становилось прошлым, а будущего больше не существовало.

Бен рассмеялся. Знал, что в мире каждые семь секунд происходили преступления. Глупо было надеяться, что ему удастся завязать с прошлым. Слишком много преступлений и слишком мало ублюдков. Потому ему нужно было вернуться, чтобы совершить ещё одно.

Последнее.

Ограбить дом Палпатина, чтобы разбить сердце Рей. Главное - быть убедительным.

***

Бен вошел в особняк Палпатина в час ночи. У него было тридцать минут, чтобы убить себя. В глазах девушки, которой он дышал. И в своих собственных. Не ясно, много или мало эти тридцать минут, которые навсегда изменят его жизнь. Это было даже символично, что их история, начавшаяся с кражи, кражей и закончится.

Спокойно шел в темноте, зная, что кроме Рей, в доме никого нет – её дед предусмотрел все. Шел спокойно, хотя, по сути, грабил дом впервые. Правда, с разрешения хозяина. Чудеса.

Дошел до кабинета Палпатина – дед девушки довольно четко рассказал, как туда попасть, медленно вошел и оглянулся. Увидел небольшое пресс-папье на столе и спихнул его. Глухой удар камня о паркет разнесся в тишине, как удар грома. Бен закрыл глаза, услышав осторожные шаги. Если бы он мог все сказать ей с закрытыми глазами – было бы легче. Если бы мог ослепнуть. Так тонуть, и правда, проще.