Качели

На повестку дня встала задача посложнее: добыть билеты для плавания по Волге на туристском теплоходе – Валя, знала хорошо, давно мечтал совершить путешествие по великой русской реке. Как на грех заурядные когда-то волжские маршруты обрели в силу неведомых причин характер всенародного помешательства, стали практически недоступными для рядовых граждан. Львиную долю маршрутов бронировал ежегодно для своих клиентов «Интурист» – как на спектакли в Большой театр. Затея выглядела достаточно бредовой, но Ксения уже неслась без тормозов и дорожных знаков не замечала…

Когда её соединили, наконец, с Москвой, телефон в квартире доброго ангела тёти Беаты долго отзывался длинными гудками. Она собиралась уже покинуть кабинку, когда в трубке прозвучал тётин полузадушенный голос:

«Алло! Вас слушают. Кто говорит?»

–Тётя! – заторопилась она. – Это я. Что с тобой? Ты нездорова? Что с твоим горлом?

«Боже мой, Ксюша! – на том конце провода хихикали точно тётю щекотали подмышками. – Я прибежала из ванной, представляешь? Намылена шампунем. Ты можешь подождать минуту, хорошо?»

В трубке забулькало, зафыркало.

«Всё, я на месте. В каком месяце ты собираешься путешествовать?»

– В августе! – твердо произнесла она.

«Утопия, – прозвучало в ответ. – Об августе нечего и думать. В кассах принимают на рассмотрение заявки минимум за полгода! Я сама читала об этом в «Вечёрке»».

– Тётя, пойми! – закричала Ксения. – Для меня это вопрос жизни и смерти! Если не достанешь билеты, я погибла!

«Так бы сразу и сказала, – прозвучало в трубке. – Я сейчас кончаю мыться и отправляюсь… Дай мне подумать, хорошо?»

События развивались по нарастающей. Валентин принял затею в штыки. Недоумевал, разводил руками. Да, конечно, ему действительно давно хотелось совершить подобное путешествие, он был бы счастлив окажись Ксюшенька рядом, он благодарен ей за заботу! Но! Почему всё-таки с ним не сочли нужным посоветоваться? Как можно подобным образом преподносить сюрпризы! А что, если у него собственные планы на лето. Неужели такое трудно допустить? И, потом, как бы, это, поточнее выразиться, он некоторым образом женат, у него семья.

– Ах, чёрт возьми, семья? – взвилась, Ксения. – Замечательно! Катись в таком случае сию же минуту к семье! На веки вечные! Случный пункт в квартире Ксении Маргулис закрывается! Разговор окончен! Дверь прямо по коридору.

Готова была разорвать его на части: двурушник проклятый! И вашим, и нашим. Чёрта лысого, не получится!

Проревела весь вечер, зашла перед сном в ванную, глянула в зеркало. Нос распух, глаза как у кролика: всё испортила. После стольких месяцев уловок, скрытной дипломатии. Он же будет теперь считать себя обиженным, дуться, избегать встреч – рушится под корень вся затея. Заупрямился, вспомнил о семье – в первый ли раз? Не это сейчас главное, не о ерунде надо думать – на карту поставлено будущее, судьба, жизнь!

Слава богу, у Вали по обыкновению не хватило характера. Пришёл на другой день с повинной, принёс бисквитный торт, бутылку шампанского. Вопрос о круизе решился в постели. Обговорили детали путешествия: кто сколько внесёт денег в общий котёл (сошлись на равном участии), где остановятся перед отплытием (у тёти, разумеется), какие вещи понадобятся в дороге.

Дни неслись с сумасшедшей быстротой, от тёти не было известий, беспокоить её до полного прояснения обстановки она категорически запретила. Кляла себя за легкомыслие: как можно было доверить такое дело семидесятилетней пенсионерке без связей и знакомств, что она, собственно, сможет сделать!

Столкнулась в «Оптике» с Эдиком Акопяном, постаревшим, погрузневшим.

– Где были мои армянские глаза? – пожирал её огненным взглядом. – Как я мог пройти мимо этих античных форм?

Слушала с удовольствием его милую болтовню, согласилась на порцию мороженого в «Аисте». Так было чудесно очутиться в пронизанном солнечным светом знакомом ресторанчике, обнаружить возле столика приветствовавшего их как старых знакомых Алика во фрачной паре. Выпили под мороженое бутылку белого вина, Эдик шутил, рассказывал анекдоты. Вытащил из туго набитого портмоне цветные фотографии – темноволосой жены и чудесной дочурки-куколки Роксаночки двух лет отроду с папиными кавказскими глазами.

Бывший сокурсник сделал за несколько солидную карьеру: был заместителем директора Института экономики, имел персональную машину с личным шофёром, служебную дачу.

– Хочешь, прокатимся на мою фазенду, – доливал вино в бокал. – Полтора часа туда и обратно. Сохранность гарантирую…

– Эдька, Эдька! – смеялась она. – Когда ты, наконец, угомонишься?

За разговором вспомнили о Женечке. С изумлением узнала (растеряла к собственному стыду связь с подругой), что Эдик с ней переписывается, тайком от жены.

– Ревнивей армянок нет на свете женщин, – посмеивался. – У неё даже в моём институте есть свои стукачки, представляешь?

То, что Эдик рассказал про Женечку, было невероятным. Выросла в первоклассного специалиста-геолога, участвовала в открытии крупного газового месторождения на Ямале, получила Государственную премию СССР. Начальник геологоразведочной экспедиции, живёт в Якутске, до сих пор не замужем.

Эдик заказал вторую бутылку вина. Признался с грустинкой: Женечка, по большому счёту, единственная его настоящая любовь. Делал ей не раз предложение, всё впустую.

– Я бы её на руках всю жизнь носил. Вместе с теодолитом.

Услышав про затруднения с билетами на волжский теплоход попенял за ненужную скромность: могла бы без затей обратиться к нему.

– Есть знакомства в Москве, организовал бы в два счёта. Тоже мне проблема. В общем, не получится, звони, – тянул из портмоне визитную карточку. – Лучше в институт, чтоб жена не узнала. – Давай, боевая подруга, раздавим ещё бутыльон, а?

Ксения мягко отказалась.

Вечером принесли срочную телеграмму: тётя забронировала два билета первого класса на туристский теплоход «Маршал Конев», отплытие одиннадцатого августа в девять ноль-ноль с четвёртого причала Химкинского речного вокзала.

«Безумству храбрых поём мы славу!»

В ликующем настроении, целуя мысленно тётю извлекла из ящика стола заветный план-схему, вывела жирно цветным карандашом напротив «билеты» свежую галочку. Ура!

На повестку дня встал очередной пункт генерального плана: «спираль».

10.

– Ты такая сладкая сегодня, – бормотал в упоении Валя. – Сладкая как никогда…

Нервные его пальцы ласкали ей ягодицы, промежность.

– Оо-о, моя маленькая… – проникал он в неё… – моя Ксюшенька…

Она ловила губами Валины губы, чувствовала пронзительно близость разрядки, желала, торопила этот миг. «Сейчас, – ликовало её естество, – сейчас!»

Валя закричал, задёргался, сжал что было сил плечи. С хищной радостью она ощутила содрогание внутри себя, пик телесного блаженства…

– Ты никогда не была такой изумительной, – тыкался он по-щенячьи подмышки, целовал грудь, живот, лобок. – Моя ненаглядная, как мне хорошо с тобой, какое сладкое у тебя гнёздышко!

Она лежала на постели, в полудрёме, без мыслей.

Валя ушёл на кухню, гремел посудой.

«Хочешь кофе? – слышался его голос. – Сейчас сварю, лежи».

Она торопливо подтёрлась, спрятала салфетку под матрац.

«Кажется, вышло»…

Побывала накануне в женской консультации, сняла спираль. Врач-гинеколог поддержал её решение рожать: «Самое время»…

– Брр, замёрз…

Валя нырнул под одеяло, принялся щекотать пятки.

– Валюша, перестань, – толкала она его коленями. – Ну не надо…

Дурачились, бросались подушками. Он кусал грудь, целовал между ног. Кофе, разумеется, убежал.

Вновь вернулся их медовый месяц. Вместе обедали в её перерыв в кафетерии, ходили в филармонию, на премьеры в Дом кино, два раза Валя оставался у неё ночевать. Ликовала душа: любима, желанна, у ног красавец-мужчина, умница, эстет. Об их романе сплетничают в городе, ей завидуют. Живёт полноценной жизнью, надеется родить ребёнка, верит, что будет счастлива…