КАРЕ

Через сорок минут на суконный стол полетела еще одна пачка, в которой тоже было десять тысяч баксов.

– Как вам менять?.. – поинтересовался у Градского теперь уже другой крупье, сменивший собой предыдуще- го.

– Крупными. По пятьсот… – ответил, не выказывая никаких эмоций, Градский.

К этому времени Герман уже понял и смирился с тем, что сегодня не его день. Но все же и при всем при этом был твердо намерен идти теперь уже до конца. «Если и этот полтинник просажу, то поеду в офис еще за одним, до упора буду играть». К столику подошел официант и обра- тился к Градскому:

– Казино угощает, что желаете?

– Сока принеси.

– А выпить не желаете?..

Герман плотно сжал губы и решительно, примерно

как упертый ишак, мотнул пару раз головой по сторонам.

– Нет…

Официант отошел от столика, Герман же между тем

продолжил игру…

Через час уже третья пачка с десятью тысячами дол-

ларов полетела из его рук на стол. Герману этим вече-

ром фатально не везло в игре. Узкоглазым же китаезам,

как всегда, везло. «Вот и верь после этого в приметы», –

подумал смертельно уставший Градский. Его можно было

понять, ведь за последний час он выиграл только две

раздачи. Градский свыкся с таким положением вещей и,

после того как крупье закончил обмен денег на фишки,

по инерции поставил на ante очередные пятьсот баксов,

одной желтой по цвету фишкой. Крупье раздал по пять

карт каждому из сидящих за столиком игроков и небреж-

но вскрыл свою последнею карту. Это был туз пик. Град-

ский обреченно вздохнул, тряхнул отяжелевшие плечи,

взял в руки свои пять карт, перетасовал их между собой,

сложил одну на другую и посмотрел на первую. Это был

король крестей. Герман выдохнул, судорожно сжал карты

руками и стал медленно стягивать вниз короля крестей.

Его карты заскрипели. Взгляд Германа был сосредоточен,

а сам он старался лишний раз не дышать и был похож в этот момент на медвежатника Он поднес карты к глазам, точно к уху приложил, и смотрел на них с таким сосре- доточенным выражением лица, что со стороны вполне могло показаться, что он прислушивается к тому, как они друг о друга скрипят, и тем самым подбирает нужный шифр для того, чтобы приоткрыть дверку и тем самым вскрыть очередной свой по счету сейф. Вскоре показался уголок второй карты, он был красным. Градский не стал смотреть эту вторую по счету карту, а вместо этого пере- шел к третьей. Он стал натягивать сразу третью карту, минуя вторую. Карты в его руках все так же скрипели, а он еще больше вспотел. Показался уголок третьей карты, он был черным, и это был, к его радости, второй по счету король, теперь уже пик. Увидев перед глазами двух коро- лей, Герман резко сдвинул вниз короля крестей и сразу же увидел перед глазами девятку червей. Еще раз выдох- нул и решил дальше не смотреть карты для того, чтобы поберечь свои нервы. Наконец-то к нему пришло подобие игры. Герман положил пять карт на сукно рубашкой вверх и водрузил на них две фишки, по пятьсот баксов каждая. Тут же уставился на руки крупье, который приготовился к тому, чтобы одним движением перевернуть лицом вверх свои карты. «Хоть бы ему пришла игра меньше моей, хоть бы пришла. Хоть бы к его тузу пик пришел один из двух оставшихся в колоде королей, пусть к нему придет хоть какая-то игра. Сколько же может продолжаться это невезение, ну когда-то же это должно прекратиться». Градский в этот момент был обречен и уже мало на что надеялся, устремив свой взор на карты и руки крупье. Крупье вскрыл свои карты… и в ту же секунду Градского чуть было не хватил инфаркт! Его точно чем-то ударили по голове! Ничего худшего в плане раздачи и придумать было нельзя. У крупье, к ужасу Градского, выпало две пары со старшими тузами, у него две двойки пришло к двум тузам. Герман обреченно смотрел на лежащие перед его глазами две пары и не мог найти разумного объясне- ния такой непрухе. Теперь его могло спасти только чудо. Либо третий по счету король, либо два оставшихся в коло-

де туза, или же две, например, девятки. По такой раздаче шансы Германа на победу исчислялись примерно десятью процентами к ста. Крупье снял с карт Градского две жел- тые фишки и приготовился уже следующим движением руки вскрыть их. Герман закрыл и открыл глаза. И в то же мгновение не поверил им! Герман был ослеплен уви- денным… Перед его глазами лежало как на блюдечке каре на королях! Градский склонил голову к столу, вытаращил глаза и, как туземец, как чурка неотесанный, смотрел на четырех маститых королей! Четыре разномастные коро- ля, словно четыре лилипута, сидели плечом к плечу на четырех тронах и с высоты своего положения взирали на онемевшее от волнения лицо Германа. Четыре короля хоть и были похожи друг на друга, как сиамские близне- цы, но все же и отличались друг от друга. Короли отлича- лись друг от друга не только мастью, но и, как показалось тогда Герману, выражением своих лиц. Пиковый король был как никогда серьезен и строг, трефовый, как всегда, воинственен и самонадеян, червовый сердечен и мил, а вот бубновый игрив и артистичен. Герман, словно Гул- ливер, смотрел на увенчанных коронами монархов и не верил своим глазам, не верил своему счастью! Четыре властных суверена высочайшим своим повелением меня- ли неудачно складывающуюся для Германа Градского игру в лучшую для него сторону.

– У вас каре сыграло!.. – подсказал вполголоса Град-

скому крупье.

Герман оторвал взгляд от королей, поднял голову от

стола, раскрыл рот и посмотрел заторможенным взгля-

дом на крупье, который только что возвестил ему об этой

его виктории на четырех королях! Осознав произошед-

шее, Градский вышел из состояния оцепенения и вскочил

на ноги. Он плотно сжал губы, состроил гримасу, судорож-

но сжал пальцы и несколько раз после этого взмахнул

рукой, рассекая кулаком воздух. Герман возликовал! Он

радовался своему успеху как ребенок! Так, словно только

что и на последней минуте добавленного времени забил

победный гол в финальном матче мундиале! Градский с

силой бил себя кулаком в грудь и призывал других игро-

ков, которые обратили на него внимание, порадоваться вместе с ним его успеху, его же победе! Крупье, который только что перевернул его карты, показывал своим кол- легам – другим крупье, находившимся в этот час в кази- но, – четыре растопыренных пальца и то и дело повторял:

«Каре сыграло по максимальной ставке! Четыре короля против двух тузов и двух двоек. Каре сыграло…» Герман уже не прыгал на месте как козел и не бил себя кулаком в грудь как орангутанг, он приложил руку к груди и кланял- ся всем тем игрокам, которые обратили на него внимание и разделили вместе с ним его радость, его же успех. Кто- то даже похлопал в этот момент Градскому в ладоши, так что тот ощутил себя уважаемым артистом, вышедшим по окончании спектакля на поклон к публике. А в это время крупье уже отсчитывал Герману его космический, его бас- нословный выигрыш размером в двадцать тысяч пятьсот американских долларов. Все, буквально все, смотрели в его сторону с улыбками на лицах и завистью в глазах. Это было торжество успеха, торжество здравого смысла над вновь возникшими обстоятельствами. «Ради вот таких вот моментов и стоит, наверное, появиться на свет», – подумал Градский и чуть не прослезился от своих же мыслей, настолько они ему в этот момент легли на душу. Градский откланялся публике, вытер рукавом проступив- шую на лбу испарину и бросил на радостях на чай крупье сразу пятьсот баксов. Крупье взял в руку брошенную на стол фишку, широко улыбнулся, поднял чуть выше плеча руку и торжественно – словно переходящий кубок, пока- зал фишку всему залу. После чего со значением стукнул ей несколько раз о стол и опустил в прорезь, в которую и опускают чаевые. Раздались еще одни аплодисменты. Это уже все находившиеся в зале крупье принялись друж- но хлопать Градскому в ладоши. Градский и им отдал свое почтение, отдал свой поклон. После чего, теперь уже от щедрот своих, бросил крупье еще пятьсот баксов на чае- вые. Крупье изумился, засиял, как солнечный зайчик, и показал на всеобщее обозрение еще одну фишку, еще один переходящий кубок. Что тут началось! Ох, что тут началось! Жидкие аплодисменты переросли в овации.