Красная книга

— Ну-ну, милорд. Эмоции, это нормально. Я понимаю. Соберите разум, тело и дух под своим началом, и давайте уже. Определите себя действием.

Ингвар отчеканил:

— Кано. Двадцать первая руна. Одиннадцатый Лоа.

— И как же она выглядит?

— Так! — Ингвар рубанул воздух косым зигзагом.

— И что же она делает?

— Нагревает. Чем сильнее колдун, тем сильнее может нагреться предмет. Сильный колдун может так нагреть, что тот загорится. Чем легче ему загореться в природе, тем легче пройдёт колдовство. Металл невозможно нагреть, это ясно. А воду можно сделать тёплой. А если у колдуна достанет оргона долго её нагревать, то можно и вскипятить. А сухая берёзовая стружка может даже загореться, коли оргона будет много.

— Ну-ну. Мы же не на занятии, — остановил зазубренный ответ Эшер, но было слышно, что он рад аккуратности, с которой Нинсон усвоил знания.

— Но это же только теория. Эшер, ты в жизни, в самом деле, видывал кого-нибудь, кто сможет вскипятить кружку воды? Это же какие танджоны нужны.

— Да. Думаю, что несколько таких колдунов я смогу назвать. И один из них вы.

Теперь придётся пробовать.

Ингвар снова стоял на перепутье.

Путь профана был ясен и до тошноты привычен — начать жаловаться.

Или на необходимость заняться ранами.

Или на невозможность сосредоточиться из-за холода.

Или из-за жара, последствий босоногой прогулки с горы.

Или искорёженного плеча, сбитых ног, любых других царапин.

Путь мастера был столь же ясен, но совершенно непривычен...

Протянуть руки, бросить руну, зажечь огонь.

Отсюда, из ведьмовского круга, Ингвар ясно увидел, как часто выбирал путь профана. Путём мастера он тоже хаживал. И нередко. Но никогда не выбирал его самостоятельно. Всегда его туда вовлекали обстоятельства. Последнее время туда едва не силой заталкивала Тульпа.

— Я попробую.

Эшер скривился при этих словах, но ничего не сказал.

Ингвар вспомнил, как во время занятий в убежище, Тульпа так же — причём прямо вот точно так же — кривилась при этих словах. Терпеливо и настойчиво объясняла, что одно дело попробовать, а другое — сделать.

Тот, кто хочет попробовать — пробует.

Тот, кто хочет сделать — делает.

Это разные действия. С разными результатами.

А жизнь колдуна — это слова, написанные в Мактубе.

И нужно с умом подбирать выражения и строить фразы. Слова слабы. Как говорится, того что вырублено топором, того не перечеркнёшь пером. Но, кроме них и вовсе ничего нет.

Вот и приходится опираться на их чернильную эфемерность.

Вначале надеяться, что слова будут верными.

Потом уповать, что их прочтут.

— Я не буду пробовать, — поправил себя Ингвар. — Я сделаю.

— Проговаривайте вслух, пожалуйста, — попросил Эшер.

— Встать удобно. Ток оргона не пережат. Ноги с корнями. Колени твёрдые. Бёдра свободные. Поясница скруглена. Позвоночник расправлен. Грудь открыта. Плечи пустые. Локти тяжёлые. Шея... с шей сложности всё время были. Забыл. Голова — чаша.

— Пропустили сердце. Сердце?

— Сердце сияющий амулет! Шея жезл! Шея жезл, вспомнил.

— И энергия собирается...

— Да-да, продолжаю. И энергия собирается ножом из оргона. Тонкий луч направляется на фокус заклинания. Я представляю веве. Руна Кано — пламя. Лоа Одиннадцатый. Сурт. Его веве две параллельных черты.

— Да. Руки вытягивайте вперёд. Параллельно ладони. Между ними внутренним взором рисуйте Кано. И теперь осторожно в этот туннель давайте оргон. Осторожно, но напористо. Как паучок прядёт ниточку.

Степень концентрации требовала от Ингвара перестать метаться мыслью и отдать всего себя руне. Но даже того крохотного кусочка внимания, что оставался для внешнего мира, было достаточно, чтобы заметить вспышку чёрного дыма в руках Эшера.

Уголька сдуло порывом колдовского ветра. Факел вспыхнул.

Сразу же занялась сухая стружка, обёрнутая в пропитанную горючей мазью тряпицу. Колдовство любит основательную подготовку.

Ингвар вкладывался по-настоящему, черпал тот оргон, что был, но, кроме пустого стремления, кроме искреннего желания, ничего не смог выдать. И отлично это знал. Колдун он или нет, но кое-что видел. Ошибиться было невозможно.

Эшер, однако, делал вид, что ни при чём.

Вытер мокрый лоб и заложил за спину трясущиеся руки.

Ещё бы. Колдовство, без пасов руками, без галдежа, такое скрытное и быстрое — это должно быть на грани возможностей даже очень и очень хорошего колдуна. Галдят и шевелят руками даже мастера колдовства. Даже гранд-Мастера, чего уж там.

Подмастерья часто представляют, как пройдут все испытания, создадут свой выпускной шедевр, и примутся расхаживать в шапочке, где на чёрном бархате будет на весь мир лучиться вышитая золотом буква «М». Буква в цвете третьего Лоа, золотого Мастера Луга, покровителя каменщиков и изобретателей, особенно ярко сияла на фоне чёрного забвения Шахор, на фоне мимолётности прогоревшего костра жизни.

Настоящее мастерство могло побороть бессмысленность чёрных зеркал и не сгореть от собственного жара. По крайней мере, официально этот символ трактовался именно так.

Но на деле мастера редко носят свои шапочки.

Эшер был не просто скромен, не просто не носил никаких знаков и отличий — он скрывал инсигнии под перчатками. Наверняка там, на тыльной стороне ладони, спрятанный под паучьей перчаткой, застыл колдовской стигм.

Ингвар понимал, что нужно подыграть. Знал, что это важно.

Буквально, жизненно важно.

Великан кивнул сам себе и испросил удачи для притворства.

«Двадцать-двадцать-двадцать!»

Уголёк уже собрался воедино из разорванных дымных клочьев, и теперь обиженным котом намывался недалеко от Нинсона.

— Вот. Готово. Поджёг.

— Поздравляю, милорд! Проходите в следующий круг.

12 Темница12 Темница — Трубочный Табак12

Темница — Трубочный Табак

Ингвар встрепенулся.

— Ингвар, ты что уснул?

Тульпа протянула очередное зелье. Великан помотал головой и сонно пробормотал:

— Улыбаюсь, значит не сломали. Не сломали.

Нинсон отпил. Самое настоящее пиво по вкусу. Густое и мутное. Не «Мохнатый Шмель», конечно, но тоже вполне приличное на вкус.

— Это не пиво, — ответила Тульпа на вопросительный взгляд Ингвара. — Это пот Луга.

Нинсон усмехнулся про себя.

«Пот Луга? Даже так? Значит первое, это, небось, кровь Хорна? А второе тогда молоко Дэи, поданное в бараньем роге? Пиво — это не пиво, а пот самого Луга. Ну да».

И тут, посреди насмешки, он понял, что пятнадцать минут назад, когда стоял вплотную к Тульпе, мог нарисовать целую карту запахов. Вот до чего обострилось обоняние. Да и сил тогда было изрядно.

Всю эту чудовищную бредятину, про пытки, про колдуна, про то, что он не он, а его гостья вообще никто, тоже воспринял на удивление спокойно, и при том вся информация для него была лёгкой, естественной, он даже перешучивался. Чем это ещё можно объяснить, как не молочком Дэи? Что же дальше?

Мед Навван? Жир Кинка? Слюна Доли? Соль Ноя? Слёзы Макоши? Семя Инка? Соки Ишты? Желчь Сурта? Пепел Шахор?

На самом деле, на каждой церемонии полнолуния, в любой деревенской общине тоже использовались зелья с такими названиями. Их сдабривали хитрыми добавками и заговаривали. Но одно дело просто вино со специями, разгоняющее кровь, и совсем другое эта медно-терпко-солёная жидкость, так обострившая нюх.

Так же, как и никакого сравнения между усыпляющим молоком Дэи, которое употребляется на праздниках, и тем, что получил он. Молоком, успокоившим, но не притупившим разум, молоком, словно бы налитым из большой и нежной груди Дэи.

— Допил?

Тульпа достала каменную ступку и кристалл, похожий на соляной камень, который легко перетёрла в мелкую пыль. Прочитала наговор, звучавший, как колыбельная. Пересыпала искрящуюся пыль в ярко-желтую лакированную коробочку с табаком. Приготовленной смесью набила трубку. Утрамбовала ключом-стилетом, с которым не расставалась ни на секунду. Наконец, капнула что-то сверху из крохотного пузырька размером с ноготь и быстро убрала склянку в рукав.