Красная книга

— Та-а-ак... недовольно протянул Волчья Пасть.

— Это твой гейс? — Нинсон обдумывал, что делать и спросил, чтобы потянуть время.

Великан был раза в полтора крупнее, и наверняка не слабее. Но в человеке, что сидел против него, чувствовалась рвущаяся наружу злость. Ингвар пока не знал, как себя вести с этой опасной раскалённой пружиной. Так медведь неуверенно обнюхивает воздух, столкнувшись с рассерженной росомахой, что впятеро меньше, но куда яростнее неуклюжего лесного хозяина.

— Да. Гейс, — с некоторой гордостью подтвердил собеседник.

— Персональный гейс? — уточнил Ингвар.

— Да. Персональный гейс, — с достоинством ответил Хольмудр, а потом окончательно убедил Нинсона в своём сумасшествии, добавив: — Я его сам на себя возложил.

— И сколько тебе нужно убить? Каков твой гейс? Всех подряд убивать? Или кроме женщин и детей? Или ещё как-то надо выбирать?

— Сколько? Да сколько есть. Буду давить эту мразь, пока не очищу Лалангаменку нашу родненькую.

Ингвар не решился спрашивать, а как же в таком случае, убийца относится к себе?

— А ты не дёргайся, Дайс. Вижу, что глаза у тебя светлые. Я ж такое сразу подмечаю. Для меня, борца с иномирцами, это вопрос жизни и смерти. Преимущественно даже смерти. Тёмные волосёнки-то у тебя. Живи, — милостиво позволил воин.

Потом сплюнул в костёр и добавил:

— Полукровка. Ну, ничего. Главное волосяная масть. Глаза-то ваши слабые и светленькие вытесняется нашей сильной и чистой кровью. Кто у тебя был выродок? Папаша или мамаша? Оба? Ну, понятно.

— А почему, глаза другого цвета неправильные? — спросила Грязнулька, подавая Волчьей Пасти ещё один шарик мурцовки.

— Сама подумай! В твоём возрасте уже соображать надо.

— Ну, просвети нас! — попросил Ингвар, прижав ладонь к груди.

Нинсон и в самом деле искренне желал, чтобы Хольмудр начал разглагольствовать. Ему нужно время — решить, что делать. Он не успеет бросить руну или ударить воина топором. Он видел, что перед ним опытный боец.

— Ну, вот будут у нормального человека жёлтые волосы, а?

Ингвар не представлял, как на это ответить блондину и поэтому только понимающе усмехнулся. Эдакое уважительное ободрение, даже с толикой восхищения. Ещё одна маска из репертуара тысячеликого героя. Получилось не слишком изысканно. Но Волчья Пасть проглотил.

— Ты же видел что у всех зверей волосы правильного цвета? Ну вот, как у тебя. Чёрного, серого, бурого. А глаза? Правильно. Карие! От почти чёрного, как вот у неё. До жёлтого, волчьего цвета, как у меня. У какого зверя, по-твоему, такие вот голубые зенки, как у тебя? А?

Нинсон ещё не придумал, что делать с Хольмудром, поэтому заинтересованно кивнул, мол, продолжай.

— А ни у какого! — торжествующе провозгласил парень. — А всё потому, что ты чуждый элемент. Не здешний. Не нашенский. Не Лалангаменский.

— Не Лалангаменский?

— Не. Никак нет.

— А эски?

— А. Встречал. Красивые собаки. Бывают те, у кого один глаз такой, какой должен быть. Всамделишней, собачий. А другой уже глаз пришельцев. Голубой. Даже не как у тебя, а прямо совсем голубой, аж прозрачный. И вот таких я не трогаю.

— Да?

— Да. Из уважения к духу воина. Из уважения к той силе, что в них бурлит. Они же борются. Сражаются, против заразы чужаков. Против этих пахтаных синеглазок! Истинная природная часть в них сопротивляется. Вытесняют вашу пришлую хворобу. И из уважения к ним, к духу сопротивления, я не трогаю их.

Хольмудр скинул изодранный кожух и остался в истлевшей рубахе с прорехами. Он вытер руки о лохмотья и наклонился к огню, нависнув над мечом. Когда на полуголое тело легли тени, стало видно, что на Волчьей Пасти нет ни грамма лишнего жира, только поджарые мышцы.

Парень доверительно посмотрел на Ингвара. По интонации и выражению его чересчур правильного лица было понятно, что он поверяет большой секрет. Золотому отблеску его локонов позавидовала бы любая блондинка. Из-за повязки на лбу, чёлка приподнималась и казалась кокетливой короной, сооруженной нарочно, чтобы подчеркнуть золото волос. Сверкнув васильковыми глазами, он поделился тайной:

— Понимаешь, я же и сам такой. Не совсем чистый.

Хольмудр многозначительно помолчал, давая собеседнику время переварить услышанное.

— Ого... — протянул Ингвар, гадая успеет ли он встретить воина топором, если тот вздумает кинуться.

— Тоже кровь борется. В роду-то были ваши. Ну, ты понимаешь. Синеглазые захватчики, — он сплюнул, прочищая рот от неприятного слова. — Тоже прошлись по моему роду катком. У меня знаешь какие предки были? У-у-у! Сила! Волосы — как земляное масло! Глаза — два колодца. Литые глаза были, абсолютно чёрные.

— Как у крысы? — спросил Ингвар.

Слишком напряжён был Нинсон.

Слишком остро чувствовал угрозу, исходящую от Волчьей Пасти.

Слишком хорошо понимал, что сумасшедший собеседник представляет серьёзную и совершенно реальную опасность. Он был сосредоточен на просчитывании вариантов. Обдумывал, не вызовет ли вспышку агрессии, если скажет, что ему сейчас пора двигаться дальше. Не сорвётся ли с предохранителя эта пружина и не выпотрошит ли ему кишки за цвет глаз.

И поэтому он спросил механически. Не подумав.

Для таких бесед даже и слово существовало собственное. Смолтолк.

Этакий разговор, который как из трещины в дереве, течёт медленно, и натекает сам на себя, и уже не разобраться, что там было под нижними слоями, и каких комариков смола захватила по пути. А цель такая же. Обволакивать. Мудрое дерево обеззараживает порез, залепляет рану. Так и мудрые собеседники, сначала предпочтут сгладить все природные шероховатости встречи таким вот смолтолком — смоляными толками. А потом уж говорить серьёзно, о деле, о сватовстве, о новостях.

Но теперь смолтолк завёл его в неприятную ловушку — самую настоящую охотничью смоляную яму.

Нет бы, какое-то другое животное выбрать?

Для Ингвара крыса — чрезвычайно умный и приспосабливающийся зверёк с чудовищной жаждой жизни. Прикормыш в замке барона Шелли. Вечный компаньон Уголёк. Но для бравого воина хитрая крыса наверняка мнилась низким и недостойным животным. Нинсон лихорадочно соображал, как исправить ситуацию, как вырулить на тихую воду.

«Кто может быть люб этому ненормальному? Волк, конечно. Но слишком топорно. Решит, что издеваюсь. А кто? Барс? Да, крутое животное. Одиночка. Охотник. Ах, инь! У барсов-то тоже частенько встречаются голубые глаза. Кто ж тогда?»

Тогда он продолжил ряд, как бы размывая границы, ретушируя ошибку:

— Как у крысы? Как у хорька? Как у кабана?

Ингвар решил, что если идти по восходящей, то будет незаметно, что начали с крысы. Но пока дорожка выводила не туда. На ум приходили только двусмысленные животные. Сочетание явно издевательских тотемов, и уважения в голосе, а так же прекрасная актёрская игра, и лицом и — что главное в полутьме — голосом, привычная для сказочника и чтеца, спасли Нинсона, дали ему ещё одну дополнительную минуту.

— Как у медведя?

Это предположение в каком-то смысле продолжало цепочку начатую всеядным лесным зверьём. Кто может быть круче медведя? Зверя вероломного, хитрого, чрезвычайно жестокого, убивающего встречных детёнышей своего же вида, чтобы в будущем из них не выросли конкуренты. Да, медведи нравились крутышам.

Но воин только неопределённо хмыкнул.

— А мне он напоминает волка! — просто сказала Грязнулька без долгой подводки.

Хольмудр просиял:

— Да! Волка!

Мужчина обрадовался от того, что ему самому не придётся говорить, на кого ж это он похож. Скинул истлевшую рубаху и, подхватив меч, крутанулся на месте.

Ингвар успел только мысленно крикнуть Грязнульке:

«Назад!»

←  77 Бродячий Мортидо 79 Синие Глаза →

 79 Синие Глаза 79

Синие Глаза

Ингвар не успел бы ничего сделать.

Девочка не шелохнулась. То ли не услышала предупреждения, то ли не успела среагировать на стремительное движение. Хольмудр не собирался нападать, а меч подхватил только чтобы не дать клинку упасть. Воин показывал спину. По хорошо видным узлам проработанных мышц бежали татуировки разномастных волков.