Путь Тесея

Сетования доносились из чащи кустарника, и присмотревшись, заметил Тесей, что дикая спаржа и вправду выставила ему навстречу свои острые колючки. Взглянул на Джамбо вопросительно. Тот ухмыльнулся. Пояснил вполголоса:

– А это, молодой господин, Перигуда, дочь казнённого тобой Синида молится. Прячется от тебя, забилась в кусты, а чтобы хоть помолчать, соображалки не хватило. Коль столь глупа девка, и выманить её тебе труда не составит.

– Она помогала отцу казнить путешественников?

– Чего не было, того не было. Девка красивая, однако громадного роста, я ж говорил уже…

– Женщины не такие злые, как мужчины, я согласен.

– Неужели ты, молодой господин, не слыхал о Медее? Эта волшебница убила своих собственных детей.

– Не умничай, раб!

Не сразу, но заинтересовался Тесей дочерью Синида. Тем более, что Джамбо его развлёк. Руки у того были заняты водоносом, давешний похабный жест повторить он не мог, так принялся, высунув язык и выпятив зад, сгибать и разгибать свои трескучие колени. Царевич скупо улыбнулся и, понизив голос, пояснил:

– Коль спаржу от этой самого чертополоха отличает, стало быть, не бесповоротная же дура. Как, ты сказал, зовут её – Перигуда? – и, когда Джамбо кивнул, выкрикнул. – Эй, госпожа Перигуда! Выходи, не бойся! Я, царевич Тесей из Трезена, тебя не обижу! Вот увидишь, что и пальцем не трону!

– И как же это ты нашёл меня, царевич? Нет, не выйду, ты батюшку моего убил, и меня обидишь.

Тесей забрал у Джамбо кувшин, заглянул внутрь, но пить не решился. Поставил кувшин на траву, уселся и сам. Подумав, прокричал:

– Ты сама себя загнала в ловушку, Перигуда. За тобой непроходимый кустарник. Если ты рассердишь меня – а вот-вот рассердишь, я продерусь через колючие кусты и выволочу тебя за волосы. Тогда не обижайся, что не предупредил!

Тут Джамбо кивнул одобрительно и тоже уселся. Они сидели под кустами, издали похожие на двух отдыхающих путников-приятелей, довольно долго, потому что дочь Синида не внимала доводам Тесея, на что он не больно и обижался. Ведь таким образом хоть какой-то разум обнаруживала, а к полной дуре он и в самом деле не прикоснулся бы. День клонился к вечеру, не плохо бы утолить жажду и пообедать. Впрочем, увиденное на поляне по-прежнему стояло у него перед глазами, и он сомневался в том, что сумеет удержать в себе съеденное. А лёгкая досада на глупую девушку хоть немного отвлекала от страшного воспоминания…

В кустах раздался треск, топот и визг. Рядом с сидящим царевичем дрогнула земля, он встрепенулся, поворачивая голову в сторону шума, а Джамбо заявил почтительно:

– Вот она, молодая госпожа Перигуда.

Снизу глядя, дочь Синида показалась Тесею просто чудовищно огромной, а поднимаясь на ноги, отметил он, что и богатырским сложением напоминает отца. И круглой головой тоже. Странное это оказалось занятие – угадывать на её лице, грубом, но красивом (Джамбо не соврал), искажённые болью и смертным страхом черты свирепого убийцы. Толстые щеки и руки в свежих длинных царапинах, шелковые одежды изорваны и взлохмачены теми же колючками. Но при всём при том девушка оказалась накрашенной, а правую лодыжку украшал золотой браслет. Открыв рот, разглядывала она Тесея во все глаза, а вот приветствия от неё царевич не дождался.

– Скажи, Перигуда, – вставая на ноги и отряхивая хитон, спросил Тесей, и её решивший не баловать каким-нибудь там «здравствуй», – зачем ты принарядилась сегодня? И глаза зачем подвела?

Она выпучила огромные глазищи.

– Так ведь девица на выданье должна быть каждый день с утра готова. А вдруг жених придёт?

Тесей крякнул. Жених, не жених, а хозяин к девице пришёл. Убив разбойника, его победитель получает право поработить членов его семьи. Эта, как её, Мелисса ему и в служанки не нужна, а вот на Перигуду теперь появились виды. Её формы, выпирающие из одежд, заставили Тесея вспомнить толстых бабищ, начиная с Мирто, лишавших его сна в мучительную пору отроческого созревания. Только стройная и изящная Амфитрита вытеснила толстух из эротических мечтаний. Стручок царевича заявил тут о себе, вмешавшись в его чувства и чувственные воспоминания. Теперь-то он уж точно осуществит с Перигудой свои права владельца, деться некуда, вот только куда её повести?

Тесей тоскливо оглянулся на белый дом у опушки соснового леса. Над усадьбой поднимался дымок: что бы не стряслось в хозяйстве, хоть наводнение, а кухарка колдует над обедом. Добро, если вдова Синида ещё прячется, а если она уже вернулась домой и нападёт, дочь защищая, с домашним орудием каким-нибудь, хоть бы и с вертелом? Что же, дубинкой от бабы отбиваться? Он представил себе, как заводит Перигуду в её спаленку, а там дверь не запирается. Из кухни воняет жжённым жиром, толпа рабов подслушивает и пытается подсмотреть. К тому же, из-за его неопытности, предстоит нешуточное противоборство, а дома Перигуде и стены будут помогать. Нет, не стоит самому предоставлять девице преимущество. Да и шлюшка та, Омфала, советовала ведь лишать дев невинности на природе, днём и под пение птиц. Тут, в разбойничьем лесу, больше вороны каркают, однако совет следует принять.

– Псямбо! Мне нужна полянка в лесу, и чтобы хвои на неё достаточно нанесло.

Раб скорчил гримасу и направился было вдоль дороги назад. Тесей зарычал и, не найдя слов, ухватил африканца за худые плечи и повернул в обратную сторону. Дом скрылся за соснами, и через несколько минут Джамбо остановился у начала еле заметной тропинки. Тесей кивком послал на неё Перигуду, а рабу сказал вполголоса:

– Подожди меня здесь непременно. Я отдам вам с Перигудой распоряжения. Да, кувшин оставь.

– А не принести ли мне, молодой господин, тебе питья и еды какой-нибудь с кухни?

– Нет, раб, не трудись.

Что в хозяйстве у столь грубого разбойника окажется яд, царевич не опасался, однако кто-нибудь из челяди вполне мог плюнуть в еду или напиток. Да и Истм уже в двух шагах. Тесей окончательно передумал заходить в дом Синида. Он вздохнул и повернулся к Перигуде.

– Почему остановилась? Шагай на поляну.

– Ты же обещал, царевич, что пальцем меня не тронешь… – заныла великанша.

– Иди, иди, Перигуда. Ты, дочь убитого мной разбойника, принадлежишь теперь мне и должна повиноваться.

Шел Тесей позади девушки, с опасливым недоумением глазел на её мощные бедра, совершающие сложные движения под шёлковым хитоном, присматривался к золотому витому браслету на толстой щиколотке, когда тот выныривал из-под подола при ходьбе. Была то нереида с длинным змеиным почему-то хвостом. Неужели Синид и женщин убивал?

На полянке Тесей приказал Перигуде снять одежды и положить их на траву, устроив подстилку. Сам, не дожидаясь, пока послушается, сложил оружие и быстро разоблачился. Девица охнула и уставилась на часть его тела, для неё опасную. Снова запричитала:

– Ты ведь обещал, что не обидишь, убийца моего отца, и обманул… И не стыдно?

– Ты давай раздевайся и ложись, Перигуда! – прикрикнул Тесей, не зло, впрочем. Он к себе прислушивался, этакому неразумному животному, будто оленю перед случкой. – Разве тебя не предупреждала твоя мать, что девушек всегда обманывают? Женщин реже, потому что они опытнее. Ведь их уже успели обмануть в девичестве… Эй, не вздумай драться, а то получишь!

И ухмыльнулся поневоле, потому что попытался представить, до какой сосны заставил бы его пробежаться наставник Коннид и с каким грузом, если бы вдруг здесь оказался. А когда залазил Тесей на замершую от ужаса Перигуду, поразили его своей величиной груди девицы с острыми сосками, и подумалось, что вот в этом путешествии и по горам довелось побродить. Тут же конец хвоста браслета-наяды вонзился ему в голень, и царевич очень кстати разозлился…

Уже собравшись в путь, Тесей заявил заплаканной Перигуде и почтительному Джамбо:

– Вы оба теперь принадлежите мне. Джамбо, тот раб, тоже чёрный, это твой сын?

– Да, молодой господин.

– А жены нет ли у тебя?

– Нет жены. И у сына моего нет.