Путь Тесея

– Это замечательно. Если ты не хочешь расставаться с сыном, я беру и его. Через несколько месяцев я пришлю посланца, свободного или раба. Если моя наложница Перигуда понесёт от меня, уже будет заметно. Тогда раб доставит вас троих ко мне, где бы я ни был тогда, в Афинах или в Трезене. Тебе с сыном придётся постеречь вот её по дороге в мою землю. Ребёнка я признаю своим, а тебя, Перигуда, выдам замуж за свободного горожанина. Вас, рабов, отпущу на волю. Что скажете?

– Ох, стыдобушка моя горькая! – захныкала девица. – К тебе взываю за помощью, владычица моя Персефона!

– К спарже так уже не взываешь? – устало усмехнулся Тесей. – А ты всё ли понял, раб?

Джамбо почесал в плешивой голове. Спросил настороженно:

– А если не брюхата будет молодая хозяйка, как поступит твой посланец со мной и с моим сыном?

– Именем моим отпустит вас на волю, и все дела. Если только ты сам не захочешь мне послужить. Выбор будет за тобой. А покамест прощайте.

Он нарочно попрощался разом и со своей наложницей, и с рабом: надо было напомнить Перигуде её нынешнее унизительное положение.

Глава 7

От Истма до Элевсина

Ужасные звери и страшные люди

Ночь царевич провёл в Истме на каменных ступенях древнего храма Посейдона. Грела мысль, что божественный отец, быть может, ночует рядом, в земном своем доме. А если он здесь и не воспользовался возможностью выразить своё осуждение, то это уже неплохой знак. Надо сказать, что предсмертное пророчество Синида серьёзно тревожило Тесея, и он этой ночью твёрдо решил, что обязательно пройдёт когда-нибудь очистительный обряд, и как можно скорее. И поклялся отцом своим Посейдоном.

Утром, завтракая в харчевне, Тесей впервые услыхал о небывалой опасности для путников, ожидающей его в Кроммионе, лежащем впереди примерно в восьмидесяти стадиях. В самом этом городке и вокруг него свирепствовали дикие кабаны, однако особый ужас вызывала свинья, как ни странно, домашняя, живущая в самом городе. Она нападает на прохожих, убивает их и пожирает. Её так и прозвали Кроммионской свиньёй.

– Да нет же, свинью эту зовут Файя, – поправил рассказчика другой истмиец, хлебнув из глиняной кружки кикеона. Тесей потянул носом: похоже, что напиток из смеси ячменного теста с водой успел перебродить.

Уже в дверях харчевни рассказчик обернулся и заявил снисходительно:

– Ты, Сикий, своих детей по головам посчитать не можешь, где уж тебе правдиво поведать чужестранцу о том, что происходит на большой дороге? Запомни, что Файя – это имя старухи, злющей ведьмы из Кроммиона. Она хозяйка чудовища, нарочно не кормит свинью и натравливает её на путников, чтобы потом ограбить трупы.

Уже на дороге, нежась под нежаркими ещё лучами утреннего солнышка, Тесей задумался. Стоит ли ему связываться со свирепой свиньёй, если она первая не нападёт? Добро бы речь шла о диком кабане, вроде могучего Эриманфского вепря, усмирённого и убитого Гераклом. Однако речь идёт явно о домашней свинье, иначе у неё не было бы хозяйки. Как её там, Файи. И как ему поступить с этой кроммионской старухой, если она набросится на убийцу своей свиньи? Нельзя добыть славу, охотясь на домашних свиней, а убивать женщину вообще позорно.

В Кроммион, выглядевший скорее деревней, чем настоящим городом, Тесей вступил на закате. Единственная улица оказалась столь же пустынной, как и дорога между Истмом и Кроммионом. Не успел пройти её царевич, как настали быстрые южные сумерки, а уже на выходе из деревни он услышал за спиной частый стук. Мысленно метнувшись влево-вправо, он отскочил влево и следующим движением выхватил из-за пояса дубинку. «Мог погибнуть! – ужаснулся он, но как-то со стороны, будто это не с ним происходило. – Отныне и всегда, глупец, прыгай без раздумий влево, ведь твоя правая нога сильнее левой!». Бок ему оцарапало, будто щёткой для чистки коней. Впереди растворялась в сумерках чёрная тень с нелепым завитком хвоста-кисточки сверху, стук копытец становился глуше. Донеслось то ли хрюканье, то ли рычание. Потом мимо Тесея пробежала, шаркая, растрёпанная полуголая старуха. На него вроде и внимания не обратила, костерила свинью – и такие гнусные выражения употребляла, что воспитанный царевич не всё и разобрал. От нахлынувшего наконец испуга ноги у него подкосились, и герой с размаху уселся на обочину.

Он знал, что дикий кабан, промахнувшись во время атаки, никогда не возвращается, чтобы броситься снова. Но можно ли быть уверенным, что так же поступит и одичавшая домашняя свинья? Тесея трясло от злости, больше на себя за испытанный внезапно ужас, но и на свинью с хозяйкой тоже. Он поднялся на ноги, прислушался – и решительно зашагал назад в Кроммион. Доводы для этого возвращения он придумает после, а сейчас нестерпимо хотелось расправиться с испугавшей его свиньёй.

Для этого он устроит засаду. Место для неё царевич выбрал как раз посередине дороги-улицы, а сам спрятался за низкой стеной здешнего вувлефтикона, места для совещаний. Подумав, разделся донага, намотав только гиматий на левую руку и оставив на себе перевязь с мечом. Прислушался к взвизгам старухи, мимоходом задумался над тем, чем она загоняет страшилище в свинарник – неужели хворостиной? Что-то длинное держала она в руке, когда пробегала – палку, копьё? А ведь они со свиньёй возвращаются…

С дубинкой наготове Тесей выпрыгнул на дорогу, крикнул:

– Хрюшка! Ко мне, вкусняшка!

И не сплоховал на сей раз! Ударил по огромной чёрной голове что было сил под острым углом, присоединив силу броска самого чудовища. Свинья вроде бы охнула, потом завизжала истошно. Сделала ещё несколько шагов – и покатилась по дороге, поднимая клубы пыли. Тесей тотчас же подскочил ближе и, перехватив дубинку в обе руки, принялся добивать животное, гвоздя раз за разом по твёрдой, как скала, голове. Донимала его очевидная необходимость вынуть меч и осквернить-таки заветное оружие, дорезав для верности свинью. Боковым зрением видел, что рядом с домами появляются тёмные силуэты мужчин, но посматривал больше на дорогу, куда должна была выбежать из тьмы разъярённая старуха.

И она возникла перед ним – босая и косматая, не с палкой, а с дротиком в узловатой, совсем не женской руке.

– Ты, юнец, посмел обидеть мою свинку! Как мне теперь зарабатывать на жизнь?!

И метнула дротик. Царевич уклонился, а позади него прозвучал хлюпающий звук. О таком Коннид рассказывал. Тот самый, с таким звуком наконечник входит в плоть человека. Раздались возмущённые крики. Затрещал факел. Свистнула стрела, и царевич чётко рассмотрел в красных отблесках огня, как она воткнулась в горло старухи. Файя выронила нож, засипела, обеими руками попыталась выдернуть стрелу… Подёргала ногами и затихла.

Тесей вздохнул облегчённо. Обошлось, не заставили его Мойры пачкать руки о ведьму… Перед ним возник полуодетый бородач. С луком в левой руке, колчан имея на поясе, десницу он протянул Тесею.

– Привет тебе, храбрый юноша! Я – Джонас, один из старейшин Кроммиона. Только что я прикончил пресловутую Файю и, если потребуют сограждане или царь Мегар, пройду очищение. А тебе мы будем вечно благодарны за то, что избавил нас от ужасной свиньи, порождения Тифона и Ехидны.

– О! Вот это родословная! То-то не удавалось вам, кроммионцам, её утихомирить. Не обходилось видно, без помощи ужасных родичей. Ведь я же вижу, что храбрости вам не занимать, почтенный Джонас.

Бородач тяжко вздохнул.

– Сейчас не видно, но днём у неё шерсть рыжая, как волосы у Пифона. Мы давно догадались, что без демонской помощи тут не обошлось. Мой брат Исос вышел против проклятой свиньи в полном вооружении гоплита, а в конце боя довелось ему спасаться на платане только в панцире и поножах. Чудовище принялось подрывать рылом и трясти дерево, а когда брат сорвался с ветви, счавкало его вместе с сандалиями… О, прости, юный храбрец, я так взволнован, что забыл справиться о твоём имени!

– Я – Тесей, сын царя Эгея и Эфры, внук Питфея, царя Трезена. Иду из Трезена в Афины. Очищаю большую дорогу для путников, уже убил разбойников Перифета и Синиса, а вот теперь и эту свинью. Любопытно мне, почтеннейший Джонас, кому теперь принадлежит её туша. Весом она не менее, чем в девять талантов! Это же гора мяса.