Путь Тесея

– Эй, вы! Поднимайте вашего хозяина и тащите туда, где он путников казнил.

С ворчанием разобрались, кому где браться, и потащили. Тесей следовал за ними на безопасном расстоянии. Правая ладонь лежала на рукоятке дубинки, ведь и помыслить он не мог, чтобы обнажать заветный меч царя Эгея против презренных рабов. Так уж сразу и презренных… Кормилица Мирто ведь тоже рабыня. Иное дело, что этих следует презирать, поскольку участвовали в преступлениях своего господина. И большой ещё вопрос, должны ли быть за это наказаны смертью… Однако же и смрад! Видно, уже подходим.

Через десяток шагов открылась поляна, а на соснах вокруг неё, как жуткие украшения, полоти гниющих нагих трупов. Вот когда Тесей горько пожалел, что не поплыл морем, тихим в конце летнего месяца таргелиона! Бросив на ужасную поляну второй взгляд, он определил, что каждая половина мертвеца висела на сосне вверх ногой и именно за ногу была привязана, потом повернулся к поляне спиной и больше в ту сторону уже не смотрел. Каша и жареная минога, съеденные в харчевне, подступали к горлу, но Тесей перемогся, подавил на сей раз рвоту и завопил:

– Кладите своего господина между этих двух сосен, этой и вот той! Привязывайте за ноги, как этих несчастных, если не хотите, чтобы я срубил вам головы! У меня это скоро!

Рабы послушно положили неподвижного Синиса в указанном месте и слаженно дёрнулись было выполнять второе распоряжение, однако остановились, уставившись на Тесея. Особого страха на их лицах он не увидел, любопытство, да, оно отразилось.

– В чем дело, рабы? Вам уже не нужны головы на плечах?

Вперёд выступил один из светловолосых. Корёжа греческую речь, он объяснил, что господин их, благородный Синис, всегда сам пригибал сосны и удерживал их, пока купца привязывали за ноги. Он же вот какой силач, их господин. И верёвок нету.

Хотел было Тесей обернуться к поляне, однако не решился. И не глядя припомнил, что мертвецы привязаны к соснам бережливо, лишние концы верёвок не свисают. Если послать рабов развязывать, этими обрывками делу не поможешь. Он выхватил дубинку и поманил к себе старшего африканца.

– Ты, Псамбо, должен был принести верёвки. Да, и полный водонос тоже. Хочешь дубинки отведать?

– Не бей меня, молодой господин! Это хозяйка не дала верёвок и воды! Она за всем добром смотрит, госпожа Мелисса.

– А как же тогда она этих молодцов отпустила? – показал Тесей на товарищей африканца.

– Она не отпустила, госпожа Мелисса. Она сама велела идти, тебя убить, а хозяина в дом отнести.

– Что ж вы её не послушали? – нахмурился царевич, поигрывая дубинкой.

– А пусть сама госпожа без оружия с тобой бьётся! Палки в руки нам побоялась дать. И ловок ты больно, молодой господин! Да и мы тебе будем только благодарны, если ты нашего хозяина-изувера навсегда успокоишь.

Тесей хмыкнул и ненадолго задумался. Спросил небрежно:

– Скажи, твоя госпожа молода и красива?

– Какое там? – скривил Джамбо гримасу. – Стара и безобразна. Они с хозяином парочка, баран да ярочка. А вот дочка у них большая, красивая, толстая.

И африканец скривил своё чёрное, толстогубое лицо уже по-новому и сделал простонародный похабный жест. Тесей удивился, однако отвлёкся ненадолго. Склонился над Синидом и сорвал у него с шеи золотое ожерелье. Бусинки в форме жучков посыпались жёлтой струйкой. То, что от ожерелья осталось, царевич протянул Джамбо.

– Вот, отдай хозяйке. Возьми у неё верёвки и водонос. И сразу набери воды. А ей скажи, что я ещё туда приду, пусть прячется получше.

Джамбо первым делом связал концы разорванной нитки на ожерелье, затем поклонился и исчез. В его отсутствие рабы не теряли времени, они бросились собирать рассыпавшиеся бусинки, непочтительно тормоша при этом поверженного хозяина. Синид продолжал хрипеть и пускать пузыри.

Наконец, прибежал Джамбо, весь оплетённый толстыми верёвками, а перед собой тащил большой кувшин. Тесей велел ему поставить кувшин на землю, а одну из верёвок накинул на шею младшему африканцу и приказал ему лезть на левую из выбранных сосен:

– Привяжи там ближе к верхушке, но чтоб не обломалась потом. Сам не спускайся, пока не скажу!

Когда с дерева спустилась верёвка, царевич вцепился в неё и, натягивая, принялся нагибать сосну. Чернокожий раб своим весом помогал ему, пока не спрыгнул по приказанию Тесея. Тут царевича едва не сорвало с земли. Он удержался, заорал:

– Что стали? Тащите хозяина вверх ногами, привязывайте верёвкой за ногу!

Привязали с грехом пополам. Потом, повинуясь приказам побагровевшего Тесея, рабы скопом нагнули правую сосну и привязали к ней вторую ногу Синида. Их хозяин теперь висел между двумя соснами вниз головой и по-прежнему без сознания. И когда это рабы успели его раздеть и разуть?

– Псамбо, не спи! Плесни своему хозяину водой в лицо!

Вода из кувшина, щедро вылитая на лицо Синида, стекла на траву уже розовой. Разбойник заворочался, закряхтел.

– Хозяин открыл глаз, молодой господин! – воскликнул услужливый Джамбо.

– Синид, слышишь меня? Сейчас ты будешь казнён тем же способом, которым ты казнил невинных людей! Если есть у тебя чего сказать, говори! Долго мы тебя не удержим.

Рабы, держа за верёвку сосну, привязанную к правой ноге хозяина, согласно заворчали. Синид повёл головой вправо от себя. «Осматривается», – догадался Тесей. Осуждённый им на смерть забормотал – скорее растерянно, чем злобно.

– Ага… Я тебя хотел пощадить… Ударил плашмя… Вырубить и позабавиться… Теперь ты меня убиваешь… Родича своего, если не врёшь… Вечное изгнание тебе теперь… Побоишься и ногой ступить в Истм… Казнят тебя той же смертью, что и меня убьёшь… А я тебя проклинаю, и отец мой, могучий бог Посейдон… тебя преследовать, пока не погубит… К морю и не подходи…

Тесей крякнул. И, разозлённый, ляпнул такое, что лучше бы удержать за зубами:

– Богам великим стоило бы стыдиться, что позволяли тебе творить твои чёрные дела! Прощай, Синид! Рабы, приготовиться… Отпускай!

И сам первый разжал пальцы, выпустил из рук скользкую от живицы верхушку сосны, отвернул лицо и отпрыгнул в сторону. Раздался звон, треск, глухой стук, короткий утробный стон. Царевич не удержался и посмотрел. Лучше бы ему этого не делать! Тогда увиденное не возвращалось бы к нему в страшных снах, тогда не жалел бы он, что выбрал путь героя, а не художника, судьи, знаменитого мастера-горшечника или славного в Элладе аэда. Однако тогда, в тот страшный момент он только побледнел и, собирая с хвои свои вещи и оружие, выглядел несколько растерянным.

Одни рабы, ворча и ругаясь, пытались оттереть хвоей с ладоней живицу, другие, во время казни державшиеся только за верёвки, насмехались над ними. Никого не беспокоили две лужи крови, медленно подплывающие к их босым ногам, а Джамбо приступил к Тесею и спросил подобострастно:

– Молодой господин позволит отвести себя в дом мертвеца?

Царевич наклонился, зачерпнул горсть хвои, попробовал вытрусить из неё песок и ответил рассеянно:

– Пожалуй, раб. Я хотел бы утолить жажду и передать твоей хозяйке несколько приказаний. И, право слово, хочется покинуть поскорее это место. Веди.

Они вернулись на дорогу. На сей раз впереди двигался Джамбо в обнимку с горшком, за ним прочие рабы налегке, а позади их бдительный царевич. Вот сосняк отступил вглубь, а на большой поляне забелел дом. Обычный богатый дом на два этажа. Рабы к нему и направились, но Джамбо приставил ногу у подлеска, жестом предложил остановиться и Тесею. Потом, то ли улыбаясь, то ли гримасничая, он растянул свои толстые губы и приложил к ним чёрный узловатый палец.

– Что такое? – встревожился царевич, вернув ладонь на рукоять дубинки.

– А ты прислушайся, молодой господин.

Тесей навострил ухо. Женский голос выводил певуче:

– Не выдавай меня, дядюшка чертополох! И ты не выдавай меня, тётушка спаржа! Спасите меня и укройте от злого врага! Богиней Персефоной и единственным моим девичьим сокровищем клянусь, что никогда больше не буду вас рвать и жечь! Не выдавай меня, дядюшка чертополох…