Страница 5 из 76
Он продолжал пристально смотреть на нас, а мы смотрели на него. Ванн даже не пошевелился, чтобы поздороваться с ним, а я застыла на месте, ожидая, что вот-вот взорвусь от присутствия кого-то столь плодовитого и талантливого.
Я не была уверена, но могла поклясться, что он прищурил глаза при виде свеженанесенной надписи "Гурманка", объявляющей миру о моём бизнесе. Я могла бы поклясться, что его взгляд скользнул по моей забрызганной краской белой футболке и чёрно-белому фартуку, повязанному вокруг талии. Могла бы поклясться, что чувствовала на себе его взгляд, взирающий, вычисляющий, оценивающий мою чёрную бандану, моё лицо, руки, тело, прежде чем он снова посмотрел на фудтрак позади меня.
Я могла бы поклясться, что Киллиан Куинн впитал все до единой мои слабости и неуверенность, включая хрупкую веру, которую я вложила в фургон позади себя. Он взвесил мою ценность и мой талант, или их отсутствие, а затем проигнорировал меня как не что иное, как мимолётное раздражение.
Его тело дёрнулось, словно пробудившись от транса, и он переключил внимание на свой мотоцикл, припарковав его сбоку от "Лилу" и убрав шлем в боковое отделение. Байкерская куртка натянулась на его широких плечах, когда он широко раскинул руки, а затем на груди, как будто разбирался с какими-то неполадками.
Я застыла как вкопанная, наблюдая, как мой герой ещё минуту возился с ключами, потом засунул их в карман и вошёл в боковую дверь "Лилу". Дверь за ним захлопнулась, и Киллиана Куинна больше не было.
Медленно выдохнув, я и не поняла, что задержала дыхание, и задрожала, несмотря на жару.
— Ты, и правда, так боишься его? — спросил Ванн с изумлением и некоторым весельем в голосе.
— Он очень крутой, — сказала я ему.
Ванн покачал головой и повернулся, предлагая Молли руку, когда та выпрыгивала из фургона.
— Раз уж ты так говоришь.
— Раз уж я говорю что? — спросила Молли.
— Да не ты. Я. Мы только что его увидели, — объяснила я, поворачиваясь к Молли, постаравшись всем своим видом сказать ей "отменяй миссию".
Молли на мгновение растерялась.
— Его? Ох, его! А я пропустила это! Почему ты не позвала меня сюда?
Ванн издал сдавленный звук, явно не одобряя нашего интереса.
— Я вообще не догоняю что тут такого великого. Да, он хороший повар. Как и ты, Вера. Тебе нечего бояться.
Молли с энтузиазмом кивнула и похлопала меня по плечу.
— Ванн прав. Ты лучшая. Киллиан Куинн явно уступает тебе, детка.
— Если ты так думаешь, то почему он тебя так интересует? — с любопытством спросил Ванн у Молли.
— Э, ты что серьёзно? — она засмеялась. — Потому что он очень сексуален! Разве ты не видел его? Он может даже приготовить подгоревшую овсянку, а я прикинусь изумлённой.
— Скорее всего, ты будешь той, кто приготовит ему подгоревшую овсянку, — рассмеялась я.
— Если он так хорош, как ты говоришь, моя стряпня может всё испортить, да?
— Твоя стряпня — причина разрыва для любого парня, — пробормотал Ванн.
Молли ударила его по почкам, отчего он дёрнулся вперёд и застонал. Ванн протянул руку, схватил в горсть волосы Молли и дернул в ответ. Эти двое были как Три Балбеса3.
— Заступись за меня, Вера! — попросила Молли.
— Не могу, — честно призналась я. — Ванн прав. Твоя стряпня настолько плоха, что даже для меня это почти что повод для расставания.
— Я ненавижу вас обоих, — надулась она. — И именно поэтому я выбираю ресторан.
Я попыталась возразить. Вкус Молли колебался от вопперов4 с сыром до филе-миньон хорошей прожарки. Фу.
— Но...
— Я и тебя угощаю обедом? — покосился на неё Ванн.
Она сощурилась в ответ.
— А ты предлагаешь?
Он пожал плечами и решил.
— Я запишу на корпоративную карточку и назову это обедом с заказчиком.
Мы с Молли улыбнулись друг другу.
— Выбери что-нибудь приятное, Молли, — она начала показывать через площадь, но я остановила её раньше, чем она забежала вперёд. — Кроме "Лилу". Они не открыты на обед. А джинна у нас нет, так что до следующего солнечного затмения нам туда всё равно не попасть.
Её лицо вытянулось в разочаровании, но это была универсальная истина. До тех пор, пока не появится что-то получше или не произойдёт зомби-апокалипсис, мы не могли есть в "Лилу", не поместив наши имена в список бронирования.
— Тогда "Винченцо"! — решила Молли.
— Мне придётся бороться с углеводной комой до конца дня, — пожаловался мой ультра-озабоченный здоровым питанием брат.
Молли ущипнула его за талию в поисках жира, которого там не было.
— Это пойдёт тебе на пользу.
Я рассмеялась, несмотря на новый натиск нервов и ожидание неудачи. Мы прошли через площадь мимо "Лилу", направившись к следующему кварталу зданий и мощёной площади. Я не могла не посмотреть в затемнённые окна, когда мы проходили мимо, рассматривая грубо отесанный побеленный кирпич и яркий зелёный плющ, змеящийся вокруг окон. Я не видела его, но знала, что он там внутри, и мой пульс участился от неуверенности.
До этого момента открытие "Гурманки" казалось мне самым безумным поступком в моей жизни.
Но я поняла, что это неправда. Теперь я была вынуждена признать, что Киллиан Куинн поселился в менее чем футбольном поле от меня, и я поняла, что это была самая сумасшедшая вещь, которую я когда-либо делала. И самая глупая.
Фудтрак не был глупостью. Глупостью было открытие псевдо-ресторана быстрого питания прямо напротив одного из восходящих шеф-поваров Америки.
Я выдохнула и заставила себя плюнуть на это. Настало время либо тонуть, либо плыть, и, кроме того, я уже достигла дна.
Нервный вздох вырвался из меня, когда я подумала, насколько всё может быть плохо на самом деле?
Может быть, я даже узнаю кое-что от своего прославленного конкурента...
ГЛАВА 3
— Пап?
Было уже поздно, когда я пришла домой. Ну, я опоздала к отцу. Обычно он ложился спать в восемь вечера, а сейчас уже был десятый час.
Когда он не ответил, я положила сумочку на захламленный пластиковый столик и прошла по маленькому дому.
Дом моего детства — уютный домик с тремя комнатами, двумя ванными — заставленный мебелью во всевозможных местах. Мой отец купил этот дом для мамы, когда они поженились. Она собирались переделать его, когда появятся дети. Но скоро после моего рождения, мама заболела, и их планам не суждено было сбыться.
После смерти мамы, папа никогда не рассматривал возможность переезда. К тому же, никто из нас троих не видел в этом смысла.
Тогда как отец с братом были довольны жизнью в тесном и старом доме-музее, сколько себя помню, я хотела сбежать куда-нибудь. Как только появилась возможность, я тут же съехала, движимая учебой и огромными целями, которые сама себе поставила.
Вернуться сюда после всего, что со мной произошло, было странно, неуместно. Я переросла этот дом. Повзрослела. Я уже давно скинула кожу, но каким-то образом, должна была надеть её снова.
Мне некуда было больше идти.
И к тому же, отец нуждался во мне.
Я нашла его уснувшим в его любимом кресле — выцветшем голубом кресле, которое скрипело каждый раз, как поднималась подставка для ног. Пульт от телевизора лежал в его руке, а тапок опасно болтался на ступне.
Тихонечко я забрала пульт из его хватки, подхватила рядом лежащее одеяло и осторожно укрыла его ноги. Он едва вмещался в кресло, сделанное для нормального размера людей. Мой отец был высоким, грузным и плотно сложенным от пожизненной работы механиком. Ему регулярно приходилось нагибаться в дверных проёмах и втискиваться в тесные пространства, такие как машина, коридор и Гранд Каньон.
Но это был мой отец, крупногабаритный и огромный, больше, чем жизнь, даже если чаще всего он уклонялся от разговоров и людей. Он часто отсутствовал, когда мы с Ванном были маленькими. Он всё время работал, чтобы сводить концы с концами, а когда умерла мама, ему стало тяжко приходить домой.