Про Life

Грёз поднял на близнецов взгляд, холодный, как далёкие звёзды, какого Сергей давно не видел.

Наверное, Андрей боялся, что могущественная сила, такая желанная им, теперь утечёт сквозь пальцы. Или компромата – что, конечно, было благороднее: боялся не только за себя, но и за близнецов.

Сергей думал только о том, как Лера представляла идеальное самоубийство. И ещё – что она беременна.

— Так что ты сидишь? Найди её, - произнёс он каким-то чужим голосом.

— А что я, по-твоему, собираюсь делать?! Лучше скажите, куда она могла пойти!

— Такого раньше не случалось. Перед отключением Лера всегда перекидывалась, ну, обратно. Один раз только… но там долго рассказывать. В общем, уйти она не успела, вырубилась от снотворного. А когда проснулась, стала как обычно, - сказал Герман и добавил с надеждой: - Может, и сейчас так выйдет? Вере же придётся поспать рано или поздно.

— Да, только вот она успеет сто раз потерять фи-блок. Или подключиться – а Вера не горит желанием снова стать Лерой, забыл?

Серёжины подозрения о том, что Лера решится на самоубийство, переросли в уверенность. От страха у него скрутило живот.

— Времени немного прошло. Она не могла уйти далеко. Общественный транспорт не ходит, - рассуждал Андрей, на ходу натягивая куртку и одновременно набирая Лерин номер. Телефон, конечно, был отключён. – Такси… будем надеяться, что не успела вызвать. И главное – город-то ей незнаком, получается. Я буду ходить и показывать её фотографию, спрашивать. Её точно кто-то видел. Я её найду.

Он ушёл, а они заметались из кухни, где Герман курил одну сигарету за другой, пока не кончилась пачка, в комнату, чтобы посмотреть из окна, не въехала ли во двор знакомая машина.

Лишь под утро близнецы забылись тревожным сном. Даже в нём Сергей видел всё то же самое: ночь. Переполненную пепельницу. Леру, к которой тянул руки – и не дотягивался. Так что когда сон треснул и раскололся от высокого пронзительного звука, Сергей испытал что-то похожее на благодарность.

Звонили в дверь. От мысли о том, что это может быть Лера, остатки сна как рукой сняло.

Это была не Лера, а какие-то мужики, шёпотом объяснил Герман, выглянув в глазок, и замер. Раздался ещё один, обстоятельный звонок, а потом в дверь заколотили так, что близнецы отшатнулись.

— Кто там? – спросил Герман, не до конца справившись с волнением.

— Сервисная служба Эйфориума. Откройте, пожалуйста.

— Мы никого не вызывали.

— Сегодня ночью был зафиксирован всплеск запрещённой активности, которая исходила из точки доступа, зарегистрированной по этому адресу…

— Я не понимаю, о чём вы говорите. – Голос брата задрожал. – Послушайте, я сирота и инвалид. Моего опекуна нет дома. Приходите в другой раз.

— Мы придём, - как-то нехорошо пообещали из-за двери. – Только на следующий раз с полицией. Ты подумай, парень: надо оно тебе?

— Подождите, - отозвался Герман. – Сейчас я оденусь…

Он поспешил в комнату и первое, что сделал – скомкал листы статьи о близнецах, распечатанной на память, набил ими «морилку» и нажал все кнопки сразу. Постоял возле окна, преодолевая щемящее чувство – и решительно рванул шторы в разные стороны. Сергей едва успел зажмуриться, прежде чем на него обрушился холодный рассвет северного города.

Близнецы обернулись.

От точки доступа исходил дымок, подобный тому, что пронизывал Оазис, и быстро развеивался. Хромированные детали и серебристые спирали, которые обвивали провода, теряли блеск и темнели. Стоял едва ощутимый запах пайки. Эйфон перегорал, и хотя он не принёс ничего, кроме проблем, Серёжа испытал такое потрясение, будто у него на глазах уничтожали произведение искусства.

— Ничего не поделаешь, - буркнул брат.

Он, конечно, чувствовал то же самое.

Сервисных служащих оказалось двое. Чернявый парень, одетый по-офисному, но в трогательных белых кроссовках, таких же, как у близнецов, только поддельных. И мужчина, во взгляде и интонациях которого Сергею чудилось что-то от рогатого сверхсерого. Оправившись от шока, они представились монтажником Женей и Максимом Олеговичем, клиентским менеджером.

— Парень, - протянул клиентский менеджер, - мы только осмотрим устройство и пойдём, да? Хорошо?

Герман прошёл мимо него, как-то презрительно махнув рукой. Сервисным служащим осталось только следовать за ним.

Увидев точку доступа, они остолбенели не меньше, чем при виде близнецов. Эйфон ещё сильнее, чем ночью, напоминал груду костей. Ленты и те истлели. От статьи в «морилке» осталась лишь сероватая кучка, похожая на птичий помёт, но туда никто и не глянул.

— А может всё-таки… - робко начал Женя.

— Не может, - обрубил Максим Олегович. – Этот хлам теперь только на свалку. Что скажешь, парень? Дорогая ведь игрушка. Как будешь расплачиваться?

Сергей не сразу понял, что клиентский менеджер спрашивает близнецов. А когда понял, разозлился.

— Вообще-то, нас двое. Вы к кому конкретно обращаетесь? – задал он свой фирменный вопрос.

И достиг цели: сервисные служащие смутились.

— К тому, кто знает, что здесь произошло, - нашёлся Максим Олегович.

— Мы сюда вообще не заходим.

— Как я уже говорил, ночью была зафиксирована запрещённая активность. Идентификатор одного из нарушителей позволяет судить, что подключение производилось именно с этой… м-да… точки доступа.

— Всё это нам ни о чём не говорит, - стоял на своём Герман. – А ночью мы спали.

Сервисные служащие переглянулись: поверили?

И тут проснулся и заплакал Волчонок. Брови Максима Олеговича поползли вверх. Отодвинув близнецов в сторону, он быстрым шагом прошёл в соседнюю комнату. Оттуда донёсся возглас:

— Это ещё что такое?

«Похищенный ребёнок», - подумал Сергей, догоняя клиентского менеджера. Женя плёлся следом и кидал на близнецов взгляды, полные раскаяния. Это внушало надежду на то, что всё обойдётся.

— Вам повылазило? – спросил Серёжа у Максима Олеговича и взял Волчонка на руки. – Это ребёнок.

— Откуда он?!

— Оттуда же, откуда и все дети, я полагаю.

Перехватив взгляд мужчины, опасно наливающийся кровью, Сергей добавил:

— Я же объясняю. Мы сироты. Инвалиды. Приехали в больницу на обследование, и снимаем тут комнату. Ребёнку требуются операции, вы видите?

— А кто живёт по соседству?

— Понятия не имею. Мы стараемся не выходить. Неужели, глядя на нас, это сложно понять?

— Вы говорили, ваш опекун… В каких он отношениях он с… - Максим Олегович бросил взгляд на экран смартфона, на котором разворачивалось какое-то приложение в серых тонах. – С Леонидом Захаровым.

— С каким ещё Леонидом Захаровым? – безэмоционально спросил Серёжа. – Я не знаю, кто это такой.

— Владелец точки доступа. И, насколько я понимаю, этой квартиры тоже.

Вмешался Герман:

— А знаете, как-то всё это смахивает на допрос. Мы ведь имеем право ничего вам не говорить. Да и вы не полицейские. Если вы и дальше собираетесь давить на нас, то я звоню в соцслужбы!

Женя с упрёком посмотрел на Максима Олеговича. Тот вскинул руки в примирительном жесте.

— Ну что ты в самом деле? Какой такой допрос? Мы просто поболтали. Я же говорил – мы только осмотрим устройство, и всё. А поскольку осматривать, гм… нечего, то мы уходим. Уже ушли, видишь? – уговаривал он, пятясь в коридор.

Как только за сервисными служащими закрылась дверь, Серёжей овладело такое облегчение, как в детстве, когда он, долго проплакав в темноте после отбоя, затихал, вздрагивающий в отголосках рыданий.

Близнецы положили Волчонка в переноску, посмотрели в окно на то, как сервисные служащие усаживаются в машину – серую, со знаками принадлежности Эйфориуму, и убираются вон. А потом Герман, истерически захохотав, сполз на пол.

— Ну ты чего? Всё закончилось, - успокоил Серёжа. – Ты же уничтожил улики.

— Разве ты не понял, что они сказали? Они просканировали нас там, на стыке, и один из идентификаторов совпал с входящим отсюда.