Про Life

Оля надела украшение и встала перед зеркалом в модельную позу, одной рукой подняв волосы, а другую – положив на талию.

— Нельзя такую красоту никому не показывать. Надо нам с тобой куда-нибудь сходить, раз такое дело. Как ты на это смотришь?

Сергей покачал головой.

— Мы никуда не пойдём.

— Но я хочу тебя пригласить. Ты ведь мне не откажешь? Да и потом… Нельзя же просидеть всю жизнь, закрывшись дома. Хотя бы попробуй! Ты всегда можешь уйти, если тебе что-то не понравится.

— Да если бы я с тобой куда-то пошёл, то все бы смотрели только на тебя, - искренне ответил Сергей. – Меня бы там никто и не заметил.

— Тем более!

— Ты не поняла, Оля. Будет лучше, если мы перестанем видеться.

Ольга резко повернулась к нему. Её глаза горели ярче, чем бриллианты.

— Что, прости?

— Ты меня услышала. Пожалуйста, не… - Серёжа едва не сказал «не заставляй меня», но в последний момент остановился и перевёл дыхание. – Не надо всё усложнять. Не надо ни о чём спрашивать. И жалеть меня тоже не надо. Я благодарен тебе за помощь и общение. Всё было очень мило, и ты сама милая, но… Хватит уже.

Она накрыла украшение ладонью.

— Это я забираю.

— Конечно, - быстро согласился он. – Оно твоё.

Ольга вышла в коридор, Сергей – за ней. Не глядя на него, она застёгивала молнию на сапожках. Это простое действие всегда сводило его с ума.

— Не провожай, - холодно сказала девушка.

— Дай хоть скажу водителю, чтобы отвёз тебя, Оля! – в отчаянии сказал Сергей.

— Не стоит. И… всего доброго тебе.

Ольга захлопнула за собой дверь. Прижавшись к ней спиной, Сергей сполз на корточки и сидел так до тех пор, пока у него не затекли ноги.

— Послушай, - сказал Герман, - если это одна из твоих выходок, то на этот раз тебе это так просто с рук не сойдёт. Она правда больше не вернётся.

— Без тебя знаю, - ответил Сергей сквозь зубы.

— Ну и нахрена тогда?!

— Потому что когда всё закончится, нам придётся уехать. Если Шурино предложение всё ещё будет в силе, мы отправимся в Америку. Лера поедет с нами. Я займусь своей стажировкой, а вы… Надеюсь, у вас всё выйдет, и вы сможете глючить, сколько влезет, проживая одну за другой свои придуманные жизни. Ты же потерпишь меня в промежутках между ними? Можешь в эти моменты представлять себе, будто умер и попал в ад. Классно я всё придумал, правда? Проблема лишь в одном. Я ни за что не смог бы объяснить это Ольге.

— И ты решил от неё отказаться, - закончил Герман. – Что же, это благородно. Я… я прощаю тебя.

— Ну а я тебя не прощаю, - с удовольствием произнёс Серёжа. – Я унижался перед тобой из-за ничтожной девки. Ты меня шантажировал. Ты всегда мечтал от меня избавиться и больше мне не нужен. Когда Лера родит моего ребёнка…

— Это и мой ребёнок тоже, - вставил брат, ошарашенный его напором.

— Я тебя умоляю, Герман! Тебе плевать. Может, ты что-то предложил Лере? Напомнить, что ты сказал? «А ты точно уверена?», - передразнил Сергей, кривляясь. – Ты меня не проведёшь, я-то помню, как у тебя ладошки вспотели!

— Но она ведь не хочет…

— Я полагаю, наша мать нас тоже не особо хотела. Тут уж ничего не поделать. Зато у меня появится тот, кто действительно заслуживает моей любви. А ты придумаешь себе нового брата, если пожелаешь.

Шёл утренний прогон. Отныне это была единственная возможность, не вызывая пересудов, посмотреть на Олю сквозь зеленоватую призму новой коллекции. Как раньше, когда их разделяли фотохромные окна отъезжающего авто.

Так и не решившись поднять взгляд, Сергей ушёл в кабинет Елисеева и с размаху уселся на стол, накрытый, будто скатертью, рулоном изрисованного ватмана. Из лежащих россыпью карандашей Серёжа выбрал мягкий зелёный и набросал широкую полосу, постепенно увеличивая нажим. Перпендикулярно перекрыл её бирюзовым. Ниже – мятным, ещё ниже – хвойным. И свинцово-серым. И цветом морской волны.

— Так что, ты говоришь, - небрежно спросил Шура, - от вашего родственника жена ушла?

Сергей рассеянно кивнул, пропустив мимо ушей «родственника» и провёл пальцем по полосе, растушёвывая.

— Как же так вышло?

— Ну, она ему во всём помогала, я бы даже сказал – потакала. Мне кажется, он так к этому привык, что стал считать, будто это что-то само собой разумеющееся. И когда она решила, что с неё хватит, он просто этого не заметил. Но для него это был удар, конечно.

— Гм… - На лице Елисеева отразилась напряжённая работа мысли. – Действительно… Слушай, помнишь, я говорил насчёт стажировки? Они готовы тебя принять. Поедешь?

Сергей прищурился от солнца.

— Не знаю, Шура. Правда, не знаю. Я хочу этого больше всего на свете. Но сначала мне придётся кое-что закончить. Всё решится в ближайшее время. И если что-то пойдёт не так… В общем, я хочу, чтобы ты знал – я был рад нашему знакомству и сотрудничеству.

— А ещё нам нужно от тебя съехать, - добавил Герман. – Так будет лучше для всех.

— Это как-то связано с шумихой, которая творится в Эйфориуме в последнее время? – проницательно спросил Шура.

Сергей уставился на него, и тот, вздохнув, продолжил:

— Недавно домработница принесла мне фи-блок. Она нашла его под диваном, когда делала уборку. Не беспокойтесь, я сказал, чтобы она положила его на место и не трогала. – Он взлохматил волосы нервным движением. – Одного не пойму. Как ты, такой талантливый, мог вляпаться…

Елисеев перевёл взгляд на Германа и осёкся.

— Ах, вот оно что. Ну конечно… Я мог бы догадаться раньше.

— Я ничего не расскажу тебе, Шура, - улыбнулся Сергей. – Раз ты ничего не знаешь – значит, ты нас не прикрывал, и ни в чём не виноват.

Вечером того же дня близнецы рассчитали обеих нянь, собрали нехитрые пожитки и погрузили их и переноску с Волчонком в знакомую «Приору». До намеченного старта оставалось два дня.

30.

Всего несколько звёзд пронзали небо. Чтобы их пересчитать, хватило бы пальцев одной руки. Герман курил, а Сергей наслаждался ночной прохладой, проистекающей из окна. От неё по затылку пробегала приятная дрожь, и волоски на затылке вставали дыбом.

Лера подняла голову. Экран подсвечивал её лицо снизу, придавая ему больной вид. Весь вечер её тошнило.

— Ты там скоро? Косоглазый перекинулся. Можно подключаться.

— Сейчас, только окно занавешу, - отозвался Герман.

Квартира отвечала требованиям точки доступа – шторы затемнения, климат-контроль, ионизатор, три вытяжки. На потолке шевелил лопастями большой вентилятор, прибивая к полу крошки табака и серебристо-розовые частицы мерцающей Лериной пудры.

Лера провела дрожащими пальцами по лицу.

— Когда я уже сдохну…

— Не начинай, - с отвращением сказал Сергей. – Сколько можно.

На душе было муторно. Отчего-то вспомнилось мрачное утро, когда Грёз увёз Гену, вытеснившее синие и солнечные краски, и настроение падало, хотя казалось, что дальше уже некуда. Просто обрушивалось в какую-то пропасть.

— Немножко осталось потерпеть, Лера, - виновато произнёс Герман.

— Знаю, знаю, - оборвала она. – Мы это сделаем, и наступит сказка. Не надо всякий раз мне об этом напоминать.

Она легла в позу эмбриона, зажав руки между коленями. Герман отвёл в сторону волосы, влажные и горячие, и аккуратно ввёл Лере штекер, а потом сел рядом и, сильно наклонившись назад, подключился сам, после чего упал на спину и придавил сцепленные сзади руки затылком к полу. Но этого близнецы уже не почувствовали.

Перед опущенными веками замелькали радужные линии и сложились в таблицу настройки, а когда Сергей открыл глаза, вокруг развернулась пустыня. Спокойствие наступило, как барбитуратная кома. Оно никогда не нравилось Серёже. Он не понимал тех, кто искал в Эйфориуме покоя и находил его.

Выбравшись из бархана, словно из груды истлевших костей, Сергей заторможенно побрёл на поиски остальных. Грёз велел ему держаться к ним поближе, чтобы Глеб не смог причинить ему вреда.