Про Life

— Какая ты всё-таки сволочь, Герман. Идиота кусок, - вполголоса ругался Серёжа, пока они волокли Гену к подъезду.

Если выходя из дома Грёз, Гена ещё переставлял ноги, то сейчас совершенно обессилел и повис на близнецах. Герман надеялся, что в последний момент по пути не попадётся какой-нибудь чёртов сторож.

Но и этого тоже не случилось.

Они беспрепятственно поднялись в квартиру. Герман дотащил Гену до матраса, который служил близнецам кроватью, как они привыкли, и бережно усадил, облокотив на стену.

Гена пришёл в себя, когда Герман попробовал разжать ему кулак, и стиснул его крепче.

— Мы не у Свечина.

— Не у Свечина, - согласился Герман и потянул за обрывок ткани. – Отдай это. Так нужно.

Гена показал взглядом на эйфон.

— Зачем ты это затеял? У меня никогда не получалось.

— Сегодня обязательно получится, - пообещал Герман, и Гена выпустил ткань из рук, а может, просто лишился последних сил.

Она растворялась в «морилке» целую вечность. Пока ждали, Сергей достал телефон.

— Пропущенных сообщений нет, если кому-то интересно, - ровным голосом сказал брат. – То есть, наше исчезновение пока не обнаружено. Сомневаюсь, что это надолго.

— Значит, надо поторопиться, - отрезал Герман.

Но мужество изменило ему. Ничего не выйдет, с тупым изумлением понял Герман, надевая Гене повязку на глаза. Не факт, что обрывок сработает как инвайт. Не факт даже, что Глеб вообще пользуется Эйфориумом.

Герман снова совершил глупость, на этот раз непростительную. Он вытащил больного мальчика из постели и вёз через весь город. Но отступать было поздно.

Ласточкой нырнув вслед за Геной в приоткрывшееся виртуальное пространство, Герман рассёк небо над Оазисом и на лету провалился в карманное измерение. Гена и Серёжа мягко приземлились следом.

Герман уже видел это место. Вот только в воспоминаниях Грёза оно не выглядело заброшенным и не вмёрзло в лиловый лёд. Предстали побитые морозом деревья, корпус здания поодаль, ниточки воздуха подо льдом – чернильные, будто бы кровеносные.

Здесь главенствовала чужая злая воля. Она была отталкивающе сильна. Если сервисное вмешательство Герман ощущал, как руку на пульсе, то это была рука, вцепившаяся в горло, которая пережала не только эйфоток, но и всякое живое движение души.

— Всё-таки от Леры была польза, - сказал Сергей. – Она хотя бы разводила нас подальше друг от друга. Видеть тебя – сомнительное удовольствие. Будто я уже умер и смотрю со стороны на своё бренное тело, которое продолжает двигаться, как какой-нибудь кадавр.

— Сам ты кадавр. А где Гена?

Гена был повсюду. Его проекция дробилась и оставляла за собой много-много прозрачных копий. Гена бродил среди этих копий и лопал их, как мыльные пузыри.

— Что это с ним? – удивился Сергей.

— Эйфонесовместимость. Думаю, это из-за его болезни.

— Ну допустим. Дальше-то что, умник?

— Будем ждать, что явится этот Глеб, - неуверенно произнёс Герман и, пока брат не начал критиковать его план, обратился к Гене: - Эй, ты, случайно, не знаешь, где это мы?

Тот ответил, не задумываясь:

— Во дворе детского дома, где мы жили. О, да это же наша карусель!

Корявый осьминог скалился во льдах. Гена подбежал к нему, то исчезая, то появляясь снова, и у Германа зарябило в глазах.

— Толкните меня! – крикнул Гена.

— Серёга толкнёт нас обоих, - сказал Герман и оседлал соседнее щупальце.

Тронулись. Гена засмеялся, и ненадолго Герман увидел парня, которым тот мог бы стать, если бы его не поразила болезнь.

Карусель описала последний неохотный круг и остановилась. Мир застыл вместе с ней – деревья, отражения и блики на льду. Ни ветерка, ни шевеленья. Герману стало неуютно.

— Расскажи о своём друге, - попросил он. – Каким он был, когда вы здесь жили? Может, в детстве у него было какое-нибудь прозвище?

— Было, только я так его не называл. Обморок. Это потому что…

— Очень уж он был болявый, - шёпотом закончил Герман. – Прости, но здесь нет твоего Глеба. И больше не будет.

Гена изменился в лице. Он соскочил с качели, будто кто-то толкнул его в спину. Кулаки сжимались и разжимались.

— Ты снова начинаешь? А я, дурак, подумал…

— Гена, нам пора. Не уверен, что здесь безопасно.

— Что ты такое говоришь? Глеб никогда не причинит мне вреда. Он же мой друг! Я знаю, что он где-то рядом, я сразу это почувствовал. Я никуда не пойду, пока его не увижу.

Едва он успел договорить, как на землю пала тень взгляда, в котором было что-то окончательное. Герман узнал эти глаза, синеву в ореоле лопнувших капилляров. Такие глаза были у твари, разгромившей карманное измерение Грёза. Теперь они открылись в небе.

Гена помахал другу рукой, так и не заметив, что тот ему не рад. Он жёг их своим вниманием, словно насекомых через увеличительное стекло. Собственно, такими они Глебу, склонившемуся над рабочей поверхностью, и казались с той стороны экрана. Лёд кипел, подошвы проваливались, поднимался мертвенный пар.

А потом небо разбилось.

Герман поднял голову со сгиба локтя и увидел над собой Свечина. Штекер валялся на полу.

— Какого хрена вы здесь делаете, доктор?

— У меня к тебе тот же вопрос, Герман, - рассерженно ответил он и отошёл к Гене.

Бледный, орошённый потом, тот сидел на матрасе и тяжело дышал. Хрипы усилились, температура опасно поднялась – даже на расстоянии чувствовалось, как от Гены исходит жар.

Сергей перевернул валяющийся на приставном столе телефон экраном вверх. Герман увидел исходящий звонок Свечину, который длился несколько минут.

— Это я набрал доктора, - сказал Сергей. – Надеялся, что он послушает наши разговоры и обо всём догадается. Как видишь, это сработало. Извини, но я должен был что-то сделать.

Герман нажал кнопку восстановления на мокром сканере – слил кислоту и создал благоприятную среду для нанитов, выбрав режим aqua tertia. Наниты размножились в марганцовом растворе, реконструировали из осадка на дне обрывок ткани, высушили и подали наружу.

Герман забрал его и, пошатываясь, пошёл к выходу. Гена поймал близнецов за руку. Герман протянул ему обрывок с надписью, но Гена зашептал:

— Ты тоже видел Глеба? Мне ведь не показалось, правда?

— Я видел.

— Как классно, Герман! – с облегчением ответил Гена, привалился к стене и закрыл глаза.

Через неделю он умер.

***

Гену хоронили вечером. Часы работы кладбища истекли, но для Грёза сделали исключение.

Небо, тёмно-серое с красным подтоном, отбрасывало тень. В тени тлела россыпь праздничных огней.

Не то чтобы Герман горел желанием встретиться с пресловутым Глебом лицом к лицу, но в глубине души рассчитывал, что тот приедет на похороны. Заметив, как вокруг все переглядываются, как они перешёптываются, как воздух накалился и дрожит, Герман обернулся, точно зная, кого увидит.

Он ошибся. Это была Лера. Похудевшая, вся в чёрном, будто нарисованная простым карандашом, она сливалась с надгробьями и изломанным лесом на небесно-тёмном фоне.

Герман подошёл к ней и сказал громким шёпотом:

— Что ты тут стоишь? Подойди.

Лера вскинула на него благодарный взгляд.

Остальные расступились перед ней, будто она была заразная. Лера приблизилась, потянулась было к украшенному цветами и лентами Гене, но в последний момент спрятала руку за спину и отступила.

Когда земля сомкнулась над Геной, и всё было конечно, Герман и Лера ушли вперёд. Иллюзия уединения под перекрёстными взглядами. Лера попросила закурить, смерив загнанным взглядом расстояние до ворот.

— Рада, что нам удалось увидеться, - сказала она. – Меня бы и сюда не пустили, но испугались, что я психану, и будет хуже.

— Слушай, но нельзя же так – человека взаперти держать. Может, ты от этого и болеешь, не думала об этом?

Она не отвечала, только жадно затягивалась, словно кто-то мог отнять у неё сигарету. С чистыми волосами и в одежде по размеру Лера выглядела гораздо лучше, но её взгляд перегорел. Она была и похожа, и не похожа на себя. Как реплика.