Про Life

— Две головы? – догадался Серёжа. – Да, это так. Мы сиамские близнецы-дицефалы.

— Ну слава богу, - с облегчением ответил парень. – А то я всё думаю – может, меня до сих пор не попустило. Ладно… удачи, пацаны!

Они обменялись рукопожатием, и парень спрыгнул со ступенек.

— Эй!.. – практически сразу спохватился Герман.

Но случайного знакомого уже и след простыл. Кубик Рубика остался у близнецов.

Администратор «Сна Ктулху» была так неопределённо-молода, что её возраст можно было определить и как двадцать, и как тридцать лет, и всё равно ошибиться. Вся она, от кончиков вытянутых утюжком волос до подбитых особым образом каблуков, не оставляющих вмятин на паркете, была так тщательно выверена, будто её приобрели в специальном магазине для корпоративных нужд. Только одна деталь выбивалась из образа – приколотый к воротнику бейдж был обесточен и пуст. А вот имена близнецов администратор откуда-то знала.

— Герман, Сергей, добро пожаловать, - сказала она и окинула близнецов взглядом, крученым как лассо – старательно избегая их глаз. – Вас ждали. Пройдёмте.

Внутри было так чисто и красиво, что Сергею стало стыдно за свой потасканный вид. Подошвы оставляли мокрые следы. Администратор и бровью не повела, только достала из кармана портативный робот-полотёр и бросила его через плечо небрежным жестом. Это напомнило Сергею о том, как давным-давно он кидал в море плоские камни, стараясь, чтобы те несколько раз подпрыгнули, оттолкнувшись от воды.

Лавируя между распахивающимися дверьми (за одной Сергей увидел змею, которая свила кольца вокруг измождённой девушки, за другой – уродливое лицо и его привлекательное отражение в кривом зеркале, из-за третьей двери их обдало цветочной пыльцой), администратор провела близнецов в служебное помещение.

— Руководство предупредили о вас. А это пришло сегодня утром.

Она протянула им коробку с водяными знаками экспресс-почты.

Внутри лежал Серёжин паспорт и остальные документы, наушники, запечатанная колода карт, зеркальце, две банковские карточки, перетянутые резинкой для волос. Зарегистрировавшись в мобильном банке, близнецы обнаружили, что на картах скопилась их пенсия по инвалидности за все прошедшие годы. Но это было потом.

На дне посылки Сергей нашёл пуговицы, аккуратно срезанные со стены и запаянные вакууматором в пластиковую оболочку.

Часть 2: SIAMMETRY

«Сон Ктулху» напоминает интерактивную шкатулку, которая открывается с наступлением темноты. Звучит сигнал воздушной тревоги, из люков на крыше вырываются щупальца и свисают до самой земли, загораются лампочки игровых автоматов, и заступают на смену диковинные существа.

Их тела изуродованы, но чрезвычайно пластичны, гримасы – их выражения лиц, в волосах воск, за ушами ладан; ангелы из табакерки, сейчас как выскочат, как выпрыгнут, полетят клочки по закоулочкам.

Они везде, аляповатые и ряженые. Сдают карты для преферанса и смешивают коктейли, показывают фокусы, глотают огонь, заклинают змей, чревовещают. Все виды низших искусств в обвешанном кривозеркальными панелями, окутанном афродизиаками «Сне Ктулху».

Есть среди них парень, который не вызывает ни любопытства, ни брезгливости. Вообще ничего не вызывает, кроме смутной тревоги – если долго за ним наблюдать, то начинает казаться, будто кто-то наблюдает за тобой.

Парень выбирает самые тёмные углы. Сидит, забыв про истекающую дымом сигарету. От этого у него все руки в свежих ожогах. Парень не пьёт – пробовал, но это ничего не меняет: он всё равно просыпается с леденящей уверенностью, что последние полгода ему показались.

Полгода – с короткой, как судорога, галлюцинацией о том, что сейчас он проснётся в фуре у Кукольника и по-прежнему в его власти. Иногда, прежде чем открыть глаза, парень действительно чувствует запах грязного белья и застарелого табачного дыма.

Этот парень – я.

Сегодня у меня выходной. Я зашнурую кеды, надену толстовку с капюшоном-коброй, которую сшил мой брат, чтобы на нас меньше пялились (хотя в этом и заключается наша работа), положу в карман стопку юаней, загодя выменянных в банкомате казино, и буду долго рассматривать себя в зеркале общей ванной, пока не просигналят к началу смены.

Тогда я спущусь в ресторанный зал, который раскроется передо мной, как книжка-раскладушка: заснуют официантки, зашепчут заказы в клипсы гарнитур, будто вознося молитвы увенчанному поварским колпаком богу, а за террариумом со змеями для любителей китайской кухни вырастет менеджер, чтобы шпионить через стекло.

Моргнёт телефон, принося смс: «Жду на улице, охрана меня не пустила», и я задамся вопросом: а если я не выйду, убережёт ли меня это от всего того, что случится дальше?

Хотя кого я пытаюсь обмануть. Я не задамся таким вопросом.

Я знаю это, потому что это уже в прошлом.

А впереди у меня – только стремительно приближающийся асфальт.

***

Дождь шёл всю ночь и продолжился утром. Обрушивался на крыши с шумом трущихся друг о друга бумажных пакетов.

Лере снилось, что она тонет в проруби. Чёрная стылая вода смыкалась над головой. Проснулась Лера больной. Висок будто взломали ножом для колки льда, и через трещину сгустками выплёскивалась мутная боль.

Лера пошла в ванную, открыла оба крана, подставила голову под воду и держала так долго, что с волос закапала, смываясь, тёмная краска.

Лера подняла голову и уставилась в зеркало. Медленно обвела пальцем контуры скул и губ, вспоминая себя. Пересчитала родинки, складывающиеся в созвездие Овна на ключице.

Мокрые волосы прилипли к голове. Под носом что-то темнело, как скол на фарфоровом личике куклы.

Лера втянула тёмное носом. Привкус крови отрезвил её, как пощёчина. Лера попятилась, неловко взмахнув руками. Загремел, упав в раковину, стаканчик с зубными щётками.

Лера сбежала к себе, закрыла дверь и прижалась к ней спиной. Взгляд затравленно обежал комнату. Шторы задёрнуты наглухо, одежда висит на спинке стула и зеркальной, в отпечатках перепачканных тональным кремом пальцев, дверце шкафа, на столе в беспорядке пребывают скомканные бумажки, кружки с кофейной гущей на дне, сломанные сигареты, дешёвые и с химозной отдушкой.

Всё так, как оставила Лера.

Всё так, но что-то неуловимо поменялось. Что-то таилось в перегное, на котором всходила юная её жизнь. В комнате пахло духами, как будто сюда только что кто-то заходил.

— Где ты, дрянь? – дрожащим шёпотом произнесла Лера. – Нет тебя! Тебя не существует!

Повинуясь внезапному порыву, она просунула ладонь между спинкой кровати и матрасом, нащупала что-то, потянула. Запах стал сильнее и переполнил комнату. Но вместе с ним наступило облегчение, какое бывает после того, как долго тошнит. Головная боль отступила.

Это оказалась рубашка: ослепительная белизна, кружево, раздавленный фрукт на рукаве. У Леры никогда не было такой рубашки.

Лера разорвала её по шву. Пуговицы забарабанили по полу, аккомпанируя дождю.

Тут же, как по сигналу, за дверью активизировались голоса:

— Лерочка, у тебя всё в порядке?

— С кем ты разговаривала?

— Откуда в ванной кровь?

Они крикнула, защищаясь:

— У меня месячные!

Запихивая порванную рубашку в сумку, Лера поцарапалась об серёжку с крупным янтарём, которая прицепилась к внутреннему шву. На пальце набухла капля. На капле дрожал блик, маленький и металлический, как булавочная головка.

Лера сорвала телефон с зарядки, надела длинный плащ и запахнула посильнее, чтобы те, кто в коридоре, не заметили, что девушка не переодела пижаму. Задержав дыхание, как перед броском в холодную воду, Лера распахнула дверь.

— Куда ты?

— Когда ты вернёшься?

— Тебе вызвать такси?

— Деньги на телефоне есть?