Страница 96 из 130
Ошарашенный скитник даже сел:
— Что за карта?
Светлана отмахнулась:
— Да в вашем закутке нашла в грязной тетрадке.
«Там только вещи Горбуна были. Выходит, рылась», — пронеслось в голове Корнея, а вслух сказал:
— Это же воровство! Страшный грех!
— Чурбан ты неотесанный, не для себя же стараюсь. Стране золото необходимо, — ответила Светлана и, поджав губы, обиженно отвернулась.
Утром Корней не смог встать — впервые в жизни заболел. Его увезли в больницу. Два дня метался мужик в горячке. На третий вспотел так, что пришлось менять постель, отяжелевшую от телесной влаги.
Придя в сознание, увидел возле себя людей в белых одеяниях.
«Вот и суд Божий настал», — подумал он, нисколько не испугавшись.
От стоящих архангелов отделился один и склонился над ним. Корней узнал в нем Светлану.
«Она-то как к ним попала?» — удивился он.
Женщина ласково погладила его по жесткой копне давно не стриженных волос и вытерла полотенцем мокрый лоб:
— Ох и перепугал ты нас, Лесовичок. Поправляйся быстрее. В поле пора.
Светлана склонилась и коротко, а Корнею показалось, что этот миг длился вечно, прикоснулась к его губам.
Когда скитника выписали из больницы, на него жалко было смотреть — стаял, как свечка в жаркой бане. Болезнь, а в большей степени понимание, что Светлана совсем не волшебное создание, а существо грешное и алчное, заметно остудили владевшую им страсть. В забытье ему было видение, точнее сказать, слышал голос отца: «Ох, тяжко мне, тяжко глядеть, как малые плачут». Очнувшись, подумал: «Сам же ниточку оборвал. Смертный грех совершил и нет мне прощения. А настанет смертный час, волосатая, рогатая образина крюком железным зацепит и прямиком в преисподнюю утащит на муки вечные. Так мне и надо!»
На столе, накрытом белой простыней вместо старой изрезанной клеенки, его ожидали пирожки с земляничной начинкой, красиво сложенные на большом блюде, вазочка с конфетами «подушечки» и чайные приборы на двоих.
Видя, как страдает, разрывается душа Корнея, женщина решила лаской и заботой отвлечь его от тяжких дум и приглушить угрызения совести.
— Мы к сладкому не привычные, — отвел он руку хозяйки, пытавшейся положить ему в чашку сахар.
После чаепития, прошедшего в абсолютном молчании, Светлана предложила:
— Одевайся, покажу кое-что. Такого ты еще не видел.
Они зашли в большое здание и сели на свободную скамейку в громадной, полной людей горнице. Лампочки погасли, стало темно. Сзади что-то застрекотало и перед глазами скитника возник каменный дом. Возле него сновали люди. К ним подкатилось железное чудище на огромных колесах с высокой трубой спереди. Из него валил черный смрад. Страшилище, проревев, как сто сохатых во время гона, лязгая и скрежеща железом, проехало мимо Корнея, вытягивая откуда-то длинные домики с темными впадинами окон и дверей. Из них махали люди. В небе показались старые знакомые — аэропланы. Не один, как в скиту, а десятки. Они со страшным воем снижались к едущим цепочкой домикам и что-то бросали вниз. Земля вдруг покрылась черными султанами. Домики загорелись, повалились на бок. Из них выползали окровавленные, искалеченные люди с искаженными от боли лицами.
Корнея обуял ужас, он вскочил, чтобы помочь им, но Светлана, потянув за руку, усадила обратно:
— Успокойся, это всего лишь картинки.
Но до предела возбужденный мозг верующего человека отказывался воспринимать иллюзорность происходящей на его глазах трагедии. Крестясь и бормоча охранную молитву, он вырвался и бросился к месту бойни и… уперся в стену. Тени проползали по его рукам и исчезали, а сидевшие в зале люди стали кричать, чтобы он сел на место и не мешал.
До Корнея вдруг дошло: так вот оно — окно в преисподнюю! Нехристи приходят сюда смотреть на муки грешников. Но почему же тогда его самого в эту преисподнюю не пустили? Неужели Господь дает ему шанс искупить грех?!
Скитник кое-как выбрался из этого страшного дома и побежал к спасительно темневшему вдали лесу. Чем ближе к деревьям, тем лучше чувствовал себя потрясенный Корней. Обняв, наконец, ствол кедра, он принялся его гладить, вдыхая самый родной запах — запах свежей хвои:
— Господи, отчего в городе такие жестокосердные люди — ходят зреть на муки других! Ведь и их ждет это. Как вразумить их? Как пробудить в сердцах сострадание?
Не скоро Корней успокоился. Когда к нему вернулась способность здраво размышлять, он сказал себе:
«Деваться тебе, мужик, некуда, замарался по уши. Придется терпеть. Светлана говорила, что на днях вылетаем. Не долго осталось мучиться в этом скопище нехристей. Как явимся во Впадину, пойду в скит, паду пред всеми на колени и стану вымаливать прощение».
От этой мысли он облегченно вздохнул, сел под кедром и еще долго молился, пока не успокоился. На рассвете побрел обратно в город. Тренированная зрительная память не подвела: выйдя по берегу к пристани, он легко отыскал дом Светланы.
Она не спала, ждала его. Увидев, радостно подбежала, обняла:
— Корней, ты где пропадал? Я вокруг клуба бегала, кричала тебя, кричала. Не спала всю ночь, боялась, что заплутал, или что хуже, — заглядывала она в глаза, теребила за руку: — Дружок, ну хватит кваситься! Вся страна строит новую жизнь. Перед тобой открываются такие возможности! Мир изменился. Религия — это оковы для таких легковерных, как ты. Глупо держаться за отжившее. Как вернемся с поля, отправлю тебя на рабфак, потом на техника выучишься, станешь уважаемым человеком в экспедиции… Ну, не кисни, Лесовичок!
Корней молча сгреб ее в охапку и бухнул на постель…
Утром, после того как поели, доселе молчавший Корней вдруг заявил:
— Грешно хулу на Отца Создателя возводить. Все земное — суть творения Его. Мы все в Его воле.
Светлана от неожиданности остановилась посреди комнаты:
— Неужели ты не понимаешь, что если бы Бог существовал, его бы за тысячи лет истории человеческой цивилизации хоть кто-то должен был увидеть. В телескопы смотрят — через него на Луне каждую скалу можно разглядеть, а вашего Бога что-то и там нет. Люди в небе на самолетах сколько лет уж летают — так и они не встречали.
— Бог бестелесен и непознаваем. Он — существо духовное, и осязать Его мы не можем. Но разумность устройства мира и есть лучшее доказательство Его существования. Давно ли появились быстроходные самокатки, но во избежание их столкновений, они ходят под управлением специально обученных людей, и все равно происходят столкновения — недавно сам видел. Как же возможно, чтобы никем не управляемая Земля соблюдала свое движение среди множества звезд без столкновений? Это не случайно. В этом ясно видится премудрый и всесильный Творец.
— Чудак, не Бог управляет всеми этими процессами, а сила притяжения. Она невидима и не осязаема, мы наблюдаем лишь ее проявления.
— Эх, Светлана, в живого Бога не веруешь, а в какую-то мертвую невидимую силу веруешь. Жалко мне тебя. Если и существует эта твоя сила притяжения, то она сотворена и управляема Богом.
— Ваш Бог только карает, держит человека в страхе.
— Неправда! Бог зовет к праведной жизни, но не всегда и не всякий следует Его наставлениям — народ покуда в большинстве невежественный и незрелый. Зато, что под страхом уразумеется, то с годами и в натуру войдет, детям с кровью перейдет. Правда, не всегда страх Божьей кары от греха сдерживает. — Тут Корней запнулся и покраснел.
— Не буду оспаривать, но я не согласна с тобой, — раздраженно отрезала Светлана, желая прекратить спор. Но не сдержалась и съязвила:
— Теперь понятно отчего ты чуть не помер. Это тебя твой Бог наказал за то, что жену и детей бросил.
В воздухолет Корней зашел безбоязненно, но при взлете, когда спина ощутила небывалую тяжесть, побледнел и долго не решался посмотреть в окошко.
Ровный гул двигателя и легкое покачивание успокаивали. Глянув вниз, Корней увидел, точь-в-точь, как на карте, змейки рек, разбегающихся между серых, высоко вспученных хребтов.