Страница 61 из 130
Поначалу Лосев, уставший от неустроенности быта, относился к ней как к домработнице — в его сердце все еще теплилась надежда на воссоединение с семьей, оставленной во Владивостоке. Однако молодая якутка так заботливо и ненавязчиво ухаживала за ним, что он постепенно привязался к ней.
В первый день, благодаря высокой воде, экипаж прошел почти шестьдесят верст — прибрежные виды менялись с калейдоскопической быстротой. Мелькали каменные утесы, щетинящиеся лесом крутобокие горы, склоненные к воде деревья. Возбужденные необычностью обстановки и удачным началом сплава, офицеры (пятеро из них впервые оказались на судне) то и дело нахваливали мичмана за хорошую идею. Пешком, пусть даже с лошадками, они в лучшем случае прошли бы не более тридцати верст, да еще умаялись бы вусмерть. А тут благодать — река несет так, что только успевай рулить.
На следующий день после полудня послышался нарастающий гул. Мичман встревожился: догадывался, что это может означать. Отдав команду грести к берегу, сам влез на рею мачты. С нее попытался разглядеть, далеко ли пороги, но скалистый выступ закрывал обзор. Скорость течения нарастала, и гребцы, хотя и прилагали все силы, никак не могли вырваться со стремнины. За утесом русло выпрямилось, и река, словно стрела, выпущенная из туго натянутого лука, устремилась туда, где поток, обрываясь, исчезал в клубах водяной пыли.
Зрелище перед людьми разворачивалось сказочное и жуткое одновременно. Где-то под аркой радуги, перекинутой через речку, билась, кипела, словно в гигантском котле, невидимая вода. Мириады мельчайших капелек — брызг парили над грозно ревущим безумием.
Путники, оцепенев от ужаса, вперили немигающие взгляды в клубящийся ад — теперь оставалось только ждать, чем все завершится. Один юнкер пал на колени и, осеняя себя крестным знамением, стал молить Николая-угодника о помощи.
Могучая сила тем временем стремительно несла неподвластный людям струг.
— Держись, ребята! Авось не пропадем! — прокричал штабс-капитан, но его голос потонул в сплошном реве низвергающейся в пропасть воды. Судно, распластавшись раненой птицей, на миг зависло в воздухе и, сверкнув мокрыми боками, рухнуло в белесую, от поднимающихся клубов водяной пыли, «глотку дьявола», и исчезло в кипящем котле, из которого непрерывно выкатывались и мчались дальше тугие пенистые валы. Вот пронеслись вместе с клочьями пены расщепленные доски — все, что осталось от крепкого судна.
Цепляясь за обломки, офицеры один за другим выгребали к песчаной косе. Выбравшись из воды и откашлявшись кровью, бежавшей из разбитого рта, юнкер Хлебников опустился на колени, поцеловал землю, шепча слова благодарности милостивому Николаю Чудотворцу. Выползая один за другим, мокрые, в ссадинах и кровоподтеках, вскоре и остальные сгрудились вокруг него.
— Знатно покупались?! — прокричал мичман, пересиливая рев водопада.
— Кретин! Столько лет врал нам, флотоводец хренов! Не мичман ты, а поломойка! И мы болваны — нашли кому довериться! — заорал на вытянувшегося сразу в струну мичмана озверевший штабс-капитан. Он со злостью сплюнул и замахнулся было, чтобы врезать тому по носу, но, овладев собой, передумал и только яростно ткнул кулаком в грудь.
— Я ж говорил, на лошадках надо, так нет — вам свои вещи носить тяжело. Зато теперь и носить нечего, и золота нет, — напомнил юнкер, зажимая ладонью еще одну рану — на плече. — Слава Богу, что Святой Николай самих уберег!
— А я, господа, плавать научился. Такой вот сюрприз! — пытаясь разрядить обстановку, пророкотал есаул.
— Да уж, удивительный сюрприз — лапки кверху, мордой вниз, — с горькой иронией пошутил штабс-капитан. — Зря мы от якута про сплав скрывали. Он, наверняка, о водопаде знал — предостерег бы.
— Чего теперь, господа, после драки кулаками махать? Пошли посмотрим, может, что к берегу прибило, — предложил есаул.
Как ни странно, гул по мере удаления от водопада нарастал. Вскоре стало ясно, почему. Саженях в ста находился следующий водослив, еще более внушительный и страшный. В этих местах тысячи лет назад гигантская сила сместила земные пласты и под образовавшимися уступами река выбила внушительные котлы. Со стороны могло показаться, что здесь прошел великан и продавил глубокие ямы.
Перед вторым сливом увидели котомку Суворова, зацепившуюся лямкой за сучкастую коряжину. Пришлось опять лезть в воду. Зато теперь у них были пара рубашек, казачьи, с желтыми лампасами, брюки, моток веревки, нагайка, хромовые сапоги, кружка, миска, ложка и никому не нужный дымарь. Одну рубашку сразу разорвали на ленты и перевязали юнкера.
Подойдя к сливу, невольно залюбовались мощью и красотой низвергающейся воды. Эмоциональный поручик тут же продекламировал Тютчева:
Глядя на бесновавшуюся внизу стихию, офицеры поняли: ниже искать что-либо бессмысленно. Не сговариваясь, повернули обратно к гарнизону. До него было изрядно — верст семьдесят пять, не меньше.
— В любом положительном событии есть отрицательный момент, как, впрочем, и наоборот. Вчера мы восхищались скоростью сплава, а сегодня проклинаем это. Таковы парадоксы жизни. Нет абсолюта — все относительно, — философствовал на ходу поручик.
Чуть выше злосчастного водопада набрели на груду поваленных в беспорядке стволов — все, что осталось от древней постройки. Пытаясь найти что-нибудь полезное, а в их положении полезным могло быть многое, раскидали трухлявые бревна. Порывшись в земле, обнаружили казачью пряжку, пять свинцовых круглых пуль и еще какие-то, до неузнаваемости изъеденные временем, предметы. Потянув за ржавую скобу, сдвинули некое подобие крышки. Под ней лежали рядышком три приличного вида пищали и сабля.
— Выходит, не только мы здесь пострадали, — заметил один из близнецов, — и до нас тут люди горюшка хлебали.
— Господа, это ж исторические раритеты! Прекрасные экспонаты для музея! — поглаживая клинок, восторгался Орлов. — Какая изумительная резьба, какой изящный изгиб у клинка! Столько лет лежит и намека нет на ржавчину! Похоже, сталь булатная. А пищали каковы! С фитильным замком. И стволы с винтовым нарезом. Может, возьмем?
— Вы, что, поручик, умом тронулись? Кто такую тягу понесет? — урезонил есаул. — Вот саблю давайте — вещь полезная.
— Не представляю, как прежде казаки с такими тяжеленными пищалями до Дамского моря ходили. Еще и пушки с ядрами волокли, — продолжал восхищаться Орлов.
— Я тоже об этом подумал. Крепкая все же эта порода — казаки. Даже молоденькие девчонки, что Василий нам привел, сразу сообразили, с кем им спокойней и вернее семью строить, — казачьему сословию предпочтение отдали. Нутром почуяли их надежность и хватку, — вспомнил незаживающую обиду ротмистр Пастухов.
— Кто-то из наших гигантов, кажется, Лев Толстой сказал, что Россию построили казаки. Наверное, в этом большая доля правды, — добавил поручик.
Пока рылись в трухе и разглядывали найденное, продрогли. Ковырнув сучком напоследок, Суворов увидел кончик сморщенного ремня, торчащий из-под толстой лиственничной плахи. Приподняв ее, вытащили покоробившуюся кожаную сумку. В ней лежали хорошо сохранившиеся шило, огниво, дратва, пара свечей и сносного вида плоский берестяной чехол, в котором лежали несколько листков бумаги в коричневых разводах. Один был исписан. Буквы угадывались с трудом, но все же большую часть текста удалось разобрать. Это было письмо сотника по фамилии Серый из Охотского острога Якутскому воеводе.
Сотник докладывал, что вверенные под его начало служилые казаки третий год государево жалованье не получают, а ясачный сбор справно с инородцев собирают и в казну отправляют безо всякой с их стороны шаткости. Что священник Борисов (отец Антоний) с особым рвением приводит в православие местных инородцев, по большей части якутов. Тунгусов помене, зато крестил недавно их князька Катаная. Так что велика надежда, что и они пошибче в Христово лоно пойдут.