Страница 56 из 130
— С Уральского казачьего войска я. Можно сказать, с середки[95].
— Стало быть, не из нашенских, но все же не чужой.
Старателей загнали обратно в барак и оставили у дверей двоих всадников — чтобы дать возможность отряду уйти подальше. Тут обнаружилось, что есаул исчез. Собрались было организовать погоню, как он вышел из густого ельника с туго набитой котомкой.
— Вы что, есаул, устав забыли? Ушли без доклада.
— Виноват, ваше благородие. Вещи взял.
Офицер развязал мешок и Лосев увидел сложенную казачью гимнастерку с серебристыми погонами, брюки с алыми лампасами.
— Господа, взгляните, — человек форму сберег! Весьма похвально! — одобрил подполковник.
Уходя долго путали следы. На одной из лужаек, сплошь покрытой кустиками княженики, не устояли — задержались. Малиново-красных ягод на коротких стебельках было так много, что стоило ступить — под ногой растекался алый сок. Княженика похожа на малину, а по вкусу — земляника, только сочнее и слаще. Недаром зовется — княже-ни-ка! Княжна среди лесных ягод!
В гарнизоне поважневший якут подошел к Лосеву и протянул пустой мешочек:
— Ваше степенство, отсыпьте за добрый совет.
— Ох, и хитрован ты, Василий!
— Куды черт — хитрован! Трудно стало жить. Мал-мало зарабатывай надо, — обиделся тот.
Разложив все золото по четырем вьючным сумам и насыпав сверху для маскировки кедровых орешков, якут притянул бесценный груз ремнями к шерстистым бокам низкорослых, мохнатых лошадок. Связал их друг с другом длинным кожаным ремнем и, осмотрев, ладно ли все в караване, заскочил на переднюю.
В дороге, покачиваясь в седле, он по привычке наматывал на палец жидкую поросль бороденки и пел песню о том, какой умный и хозяйственный человек Василий Сафронов. Ни один якут не может сказать, что его голова мхом набита. Скоро его друзья офицеры получат много ящиков с патронами и, когда они побьют красных, Василий опять станет уважаемым человеком. Он знает многих, кто пошел бы драться с красными. И он поможет быстро собрать большую армию, чтобы прогнать большевиков, которые мешают ему, доброму купцу, торговать. Так пел он в своей бесконечной песне. Но пел, на всякий случай, тихо, чтобы никто, даже медведь, не услышал и не разнес по тайге его слова…
Монотонная жизнь обитателей гарнизона стала насыщенной и разнообразной. Утренние построения, рукопашные бои и стрельбы по мишеням приобрели конкретный смысл. Теперь только и говорили о скорой военной кампании…
НЕОЖИДАННОЕ ПОПОЛНЕНИЕ
Якут же в гарнизоне появился только в начале осени.
— Не ругай, ваше степенство, запоздал маненько — болел.
— Патроны привез?
— Шхуна не пришла. Море скоро мерзнет, шхуна не ходи. Лето ждать надо, — ответил купец, щуря и без того узкие прорези глаз.
— Брешет он все, плут толстомордый. Наверняка рыжуху прикарманил, — не сдержался ротмистр Пастухов.
— Куды, черт! Зачем так говоришь? Не слушайте его, ваше степенство. Василий Сафронов честный купец. Золото давал фактории. Вот тебе крест.
— Эх, грому на тебя нет, башка торговая! Божишься и не краснеешь, — не унимался ротмистр.
— Твой ум короче комариного шага, — огрызнулся тот, недобро прищурившись.
— Ты, любезный, язык-то прикуси, и боеприпасы следующим летом доставь в гарнизон без отговорок. Мы с тобой с избытком рассчитались, и ты уговор выполняй! — поставил на место купца подполковник.
— Хорошо, хорошо, ваше степенство, — тут же миролюбиво закивал Сафронов. — Шхуна не пришла, что могу делать? Шхуна придет — патроны привезу. Сердиться не надо. Василий любит, чтобы друзья удоволены были. Все сделаю, что изволите. Вот привез вам жен. Три якутки, две эвенки. Молоденькие! — с подобострастной ласковостью пропел хитрый плут и добавил: — Мужику трудно одному жить. Хорошо, когда всем хорошо!
Василий ненадолго скрылся за деревьями и вскоре вышел с «невестами». Смуглолицые, румянощекие, с черными, до пояса, косами, девушки искоса поглядывали на мужчин карими глазами.
— Ваше степенство, выбирай первым, — елейным голоском предложил, низко поклонившись, Василий.
— Откуда ты их взял?
— Должники рассчитались. Вам дарю — мужчине нельзя без жены. Правильно жить надо. Верно, ваше степенство? Мне соболь за них не надо. Василий добрый якут. Людям всегда хорошо делает, поэтому его все любят… Продукты вот вам еще привез. Посуда еще есть. Бери что надо, рассчитаетесь потом, я добрый, — суетился купец, то и дело ласково улыбаясь насупленному ротмистру.
«Да, дураком я был, что понадеялся на якута. Видел же — каверзный человек. Но и ссориться с ним нельзя. Может, оно и неплохо, что он женщин привел. Все надеялись, что скоро на настоящее дело пойдут, а тут опять осечка. Люди раздражены, задираются — в такой тесноте живем», — пронеслось в голове Лосева. Вслух же сказал:
— И то верно — целый год впереди.
Офицеры и казаки, забыв про патроны, невольно приосанились.
— Ваше благородие, девки-то хороши! Вон какие ладненькие да миленькие. Дозвольте мне вон ту взять? — быстрее других нашелся прыткий Шалый.
— Не спеши. Это дело серьезное и все должно быть обоюдно, с взаимного согласия, без понуждения. Пусть поживут, к нам присмотрятся, мы к ним, тогда и решим, — возразил Лосев, которому тоже приглянулась красивая якуточка.
— А как без венчания? Грех ведь, — заволновался набожный юнкер Антон Хлебников. Его большие серые глаза смотрели на командира вдумчиво и преданно. Тонкие правильные черты благородного лица говорили о том, что у юноши чуткая, нежная душа.
— Не беспокойтесь, юнкер. Что в уставе сказано? В военное время старший чин всему голова. Так что я у вас один во всех ипостасях. Повенчаю как-нибудь с Божьей помощью.
Уже через два дня Лосев построил гарнизон и, чтобы избежать конфликтов, попросил девиц самим выбрать спутников жизни — кому кто по сердцу. Те, как сговорились, указали на него. Тогда подполковник подошел и галантно подал руку понравившейся якутке. Остальные девицы выбрали четырех казаков. Практичным женским умом они безошибочно определили, что с ними не пропадут.
Минуло три года. Поселение стало не узнать. Офицерам, обученным в кадетских и юнкерских училищах только воевать, крайне повезло, что в отряде были выходцы из казачьего сословия: эти люди не только имели наследственную привычку преодолевать любые трудности, но и умели делать буквально все.
Когда в гарнизоне появилось пять супружеских пар и встал вопрос — где жить? — казаки сразу принялись за дело. Свалили на склоне горы, прямо напротив землянок, кондовые кедры. Обрубив сучья, спустили хлысты[96] по каткам вниз. Ошкурили, окантовали. Мастерски выбрали четверти, срубили в верхнюю чашу углы с выпуском.
На нижние венцы использовали лиственницы, спиленные на болоте в полнолуние. Такие бревна не поддаются гниению и, делаясь с годами все крепче, служат веками.
Офицеры были только на подхвате: принести, подать, подержать. Из них лишь есаул и мичман умели работать топором.
Собрали на мох два первых сруба-крестовика. Больше до снега не успели. Двускатные крыши на них возвели тесовые. Окна для тепла прорубили маленькие: в два бревна высотой. Дубов не удержался и украсил их наличниками с долбленными узорами. Для пола и потолка напилили плах. Из дикого камня сложили большие печи. Напротив устья оборудовали закуток для готовки еды. За боковой стеной печи устроили примост для спанья, выше — полати. Посреди горницы — стол. Вдоль стен неподвижно укрепили широкие лавки, над ними, выше окон, полки для мелких предметов домашнего обихода. Двери, чтоб не пробил мороз, обили с двух сторон шкурами.
В сенях лестница на чердак и кладовая — клеть для хранения продуктов. Дома получились ладные, как опрятно одетые детишки: любо посмотреть.
95
В Российской империи в 1916 году имелось двенадцать казачьих войск: Донское, Кубанское, Терское, Астраханское, Уральское, Оренбургское, Семиречинское, Сибирское, Енисейское, Забайкальское, Амурское, Уссурийское. Общая численность казаков на тот период составляла 5 миллионов человек.
96
Хлыст — ствол дерева, отделенный от корня и очищенный от сучков.