Беларуский Донбасс

Больше ни о чем не просили?

Нет. Наверное, слишком жестко отвечал (в комментариях в соцсетях. — И. И.). Им же нужно, чтобы развивалась дискуссия, а у меня были жесткие комментарии — диалоги уничтожались в зародыше.

Биографию Сергея Трофимова нельзя назвать ординарной. Он — единственный боевик, который раньше имел отношение к беларуской оппозиции. В начале 2000-х в Витебске он был активистом молодежной организации «Зубр», а позже — членом либеральной Объединенной гражданской партии (ОГП). Правда, в рассказах Трофимова, его оппозиционная деятельность выглядела как чистая диверсия — мол, по собственной инициативе внедрился к демократам, так как «врага надо знать в лицо». «Да я просто хотел посмотреть, что это за цирк. Я набирал хорошую такую стопку газет в офисе и сдавал их на макулатуру. Получал баллончики с краской и специально писал слова с ошибками, чтобы показать, какая у нас “хорошая” оппозиция». Довелось и в митингах участвовать — и в Витебске, и в Минске», — вспоминал он. Из такого же спортивного интереса он вступил в ОГП. «Но в 2004 году я упал с крыши, когда работал кровельщиком. Пока валялся в больнице, был членом ОГП. А потом написал заявление о выходе. Я понимал, что для Беларуси они ничего дать не могут», — уточнял Трофимов.

Задолго до нашей встречи в Витебске Трофимов в переписке в соцсетях признавался: хочет написать сценарий для фильма о войне. И даже присылал зарисовки, напоминавшие что-то среднее между бредом российской пропаганды и голливудской «клюквой». В некоторых его высказываниях в интервью также явственно проглядывалась буйная фантазия боевика. Например, в материал, опубликованный на сайте беларуской службы «Радио Свобода», не вошли истории о его «снайперских подвигах» — просто потому, что в них верилось с трудом. На фотоснимках в соцсетях Трофимов нигде не показывался со снайперской винтовкой — он либо щеголял с автоматом Калашникова (иногда даже короткоствольным, милицейским), либо вовсе фотографировался без оружия на фоне техники. Не вошло в материал и утверждение Трофимова о том, что он дослужился на Донбассе до звания старшего лейтенанта (слишком уж затюканный был вид у этого «офицера»), и слова о том, что он будто бы убил более 100 украинских солдат. Учитывая, что на фронте боевик пробыл недолго и в крупных сражениях не участвовал, подобная цифра выглядела фантастической.

Но вот его рассказ о том, что среди подразделений сепаратистов существовал устный приказ не брать в плен украинских добровольцев, я передал, ведь эта информация подтверждалась другими источниками. Также в текст вошел намек Трофимова на то, что и лично он в расстрелах пленных принимал участие («ну, я же на передовой был», — усмехался боевик). Включил я в публикацию и слова витеблянина о том, что он много убивал на войне — для него это якобы стало чем-то обыденным, «как кофе выпить». В конце концов, нельзя отказывать собеседнику в праве свидетельствовать против себя самого, рассудил я.

Большое количество фронтовых баек, рассказанных в интервью, заставляло меня с крайним подозрением относиться ко всем словам Трофимова. Однако вскоре выяснилось, что боевик может и любит где-то приврать, но в то же время и фактуры в его рассказах хватало. В ОГП подтвердили: Сергей Трофимов действительно был членом партии около 8 месяцев — с 21 мая 2004 года по 4 февраля 2005-го. И действительно ничем себя там не проявил — он почти все это время лежал в больнице, лечился после падения с крыши.

Бывшая координаторка «Зубра» в Витебске Ольга Карач также подтвердила, что Трофимов был их активистом. Она честно призналась, что была шокирована, узнав об участии Сергея в войне: «Мы познакомились в 2001 году (Сергею было 17 лет. — И. И.), он пришел тогда в “Зубр”. В то время приходило много активных ребят, которых система Лукашенко по разным причинам не устраивала, в том числе, потому что для них не было места. Многие потом стали фотографами, журналистами — творческими людьми. А он не туда пошел… Из всех “зубров” я бы на Сергея подумала в последнюю очередь, что он вообще может взять в руки оружие. Сергей был очень добрым, отзывчивым, мягким, бесконфликтным парнем, подкармливал бродячих животных, мечтал путешествовать, мечтал о яркой жизни. Мы с ним ездили на акции в Минск. Я просто не верю, что он убивал! Эти два образа у меня в голове никак не складываются. […] Мать у него медсестра, очень любила его (он единственный сын), очень хотела, чтобы сын нашел свое место в жизни. Мать даже радовалась, что он в политике участвует, хотя далеко не все родители активистов “Зубра” так реагировали»[122], — говорит она. По словам Ольги, после падения с крыши Трофимов едва выжил — врачи его буквально собирали по кусочкам. «Лечился около года. Ну, понятно, какая тут политическая деятельность может быть, когда такая ситуация».

Вспомнили его и в Комитете госбезопасности. Факт бесед подтвердили. Но от него как от сексота — открестились. «Трофимов С. В. инициативно сообщил в КГБ, что рассматривает возможность выезда в Украину из патриотических целей для оказания помощи силам “ополчения”, при этом предложил оказать содействие в получении интересующей информации. От предложения отказались и дополнительно предупредили, что, в случае повторного выезда в Украину, в его отношении может быть возбуждено уголовное дело. В результате Трофимов С. В. ответил, что осознает характер возможных негативных последствий и от поездки, с его слов, отказался. Позже была получена информация о его нахождении на территории Украины. В этой связи, после появления в Витебске, в целях уточнения его пребывания в Украине, в 2016 г. с ним была проведена беседа», — говорилось в записке КГБ, переданной в редакцию беларуской службы «Радио Свобода».

Таким образом КГБ признал: боевик действительно первый предложил чекистам свои услуги, и у них действительно состоялось минимум две беседы. В остальном стороны в своих показаниях расходятся, не подкрепляя при этом свои заявления какими-либо документальными доказательствами. Фактически у нас есть слово против слова. Кто же здесь говорит правду?

Из записки Комитета госбезопасности можно сделать вывод, что первый их контакт с Трофимовым состоялся между двумя поездками на Донбасс (его же предупредили, что в случае «повторного выезда в Украину…»). То есть в конце 2014-го — начале 2015 года. Также в КГБ подчеркивают, что о своих намерениях примкнуть к «ополчению» Трофимов «инициативно сообщил» — т. е. первый рассказал об этом комитетчикам. Выглядит эта сцена не слишком правдоподобно. Сложно себе представить, чтобы обычный человек, зная что на официальном уровне участие в войне на Донбассе не приветствуется, рискнул первым выйти на контакт с КГБ и донести на самого себя. Если же первыми на контакт вышли чекисты, то в чем заключалась «инициативность сообщения»? Далее в записке КГБ говорится: Трофимов «предложил оказать содействие в получении интересующей информации». Сложно поверить, чтобы спецслужба отказалась от подобных услуг. Ведь на высшем уровне тема участия в войне беларусов была отнесена к сфере «национальной безопасности», а, значит, любая информация на этот счет ценилась на вес золота. К тому же потенциального агента сами чекисты не считают преступником (а иначе уже бы арестовали), а поездку на Донбасс оправдывают «патриотическими соображениями».

В записке КГБ речь идет о том, что Трофимов фактически предложил чекистам стать их агентом на Донбассе, а отнюдь не интернет-троллем в борьбе с оппозицией. Так как же было на самом деле? Скорее всего, после первой поездки на Донбасс к Трофимову действительно пришли комитетчики, и он, возомнив себя крутым шпионом, предложил свои услуги на Донбассе. Чекисты, в свою очередь, не стали игнорировать подобное предложение, потому что отказываться от лишнего источника информации в зоне конфликта глупо. Об этом, разумеется, Трофимов в интервью умолчал — стукачество явно противоречило его выдуманному образу «бесстрашного героя войны». Зато он рассказал про свои попытки стать интернет-троллем под присмотром КГБ — это в его собственных глазах уже выглядело милой авантюрой в рамках идейной борьбы с прозападной оппозицией. Только, судя по всему, толку от Трофимова — и как от источника информации на Донбассе, и как от интернет-тролля — не было никакого. Поэтому в КГБ просто махнули на него рукой и новых «квестов» не подбрасывали.

122

Слова Карач наводят на мысль, что Трофимов «вредительский» характер своей деятельности в оппозиции сочинил постфактум. Вполне возможно, что участие в политической жизни — это был вполне искренний порыв молодого человека на том этапе его жизни. А затем он действительно «не туда пошел».