Две столицы

Так они и дождались своей минуты славы. Их атака на измайловцев, развернувшихся спиной к зарослям, стало полной неожиданностью для последних. Топоры и кирки оказались страшнее шпаг, а пожилые мужики, дорвавшиеся до «барей» были беспощадны и безжалостны. Безжалостны оказались и артиллеристы, выдавшие залп из пары орудий в упор, в кучу смешавшихся воинов обеих сторон. Впрочем, противника в конусе картечной осыпи было больше, и такая беспощадность была оправдана. Почти захваченный редут был отбит, а попавшие меж двух огней измайловцы забиты все до одного. Пленных не брали.

Подоспевшие пехотинцы первого Оренбургского полка обрушились на остатки атакующих и окончательно повернули итог схватки в нашу пользу. Измайловцы побежали назад, а им вслед грохотали ружейные и пушечные залпы, увеличивая потери противника.

К этому времени стало понятно, что Орлов перераспределяет части и подтягивает дополнительные силы к участку, на котором обозначился успех, сняв их с соседних, где отпор был более организованным. Лейб — гвардии кирасиры тоже привели себя в порядок для повторной атаки.

Так что, оценив ситуацию, Крылов дал приказ Анджею Ожешко сместить свой потрепанный полк на фланг, ближе к Тарке. В центр встал полнокровный Первый Оренбургский полк под командованием Адама Жолкевского. Противоположный фланг позиции занял один батальон второго Оренбургского полка, сместившийся от речного форта.

От поля битвы в тыл потянулась вереница раненых. Санитары и саперы бегом перетаскивали лежачих к повозкам, ждущим за речкой. Позже я узнал, что среди тяжело раненых оказался и капитан Темнев. Ему пробило грудь штыком и пулей отстрелило ухо.

На многострадальной батарее из пяти орудий работоспособными остались только два. Как оказалось, за то короткое время что измайловцы действительно сидели на них верхом они успели заклепать три единорога. Так что испорченные гаубицы сняли с позиции и потащили в тыл, извлекать гвозди из запальных отверстий. А на их место привезли три других.

В битве наступила оперативная пауза, я стал нервно вышагивать на пригорке. Ах, как жаль, что мой воздушный шар оказался перед боем изрядно испорчен. При разжигании горелки взорвались пары скипидара и разорвали корпус бачка. Горючее потекло в корзину и воспламенилось. Растерявшиеся солдатики и Васька Каин не сразу смогли сбить пламя, так что к полетам монгольфьер был временно неспособен.

Я окинул взглядом всю доступную панораму. На участке обороны, примыкающем к форту, все было спокойно. Одиннадцать тяжелых орудий ещё на дальних подступах остановили атакующий порыв Владимирского пехотного полка и даже до ружейной перестрелки не дошло.

Третий участок располагался целиком на правом берегу Тарки, перпендикулярно ей и был по фронту частично прикрыт глубоким, и непреодолимым для конницы оврагом. Левый фланг участка взбирался по склону холма и упирался в ещё один форт. На этом участке атака пехоты также была отбита без особых потерь.

— Андрей Прохорович, — обратился я к Крылову, — не пора ли отвести солдат на вторую линию? Боюсь второй атаки отбить не удастся.

Крылов посмотрел на суету в стане противника и ответил:

— Так — то оно так, но если мы не оставим хоть один слабый участок нашей обороны, то Орлов может и на отступление решиться. Не думаю, что он сохранил какие — то иллюзии относительно боеспособности наших сил. А кавалерии Овчинникова я что — то пока не вижу и вестей от него пока не было. Знать их дело затянулось.

Я потер лоб. Бой длился всего два часа. Надо было ещё пару тройку часов продержать Орлова перед позициями. Если он решит отступить к переправе нам придётся его преследовать и возможно не удастся его придержать до того как Подуров со второй половиной моей армии займет переправу.

Поэтому Крылов прав и стоит еще раз подставить моих солдат под пули и штыки орловских. Но как же сердце болит от такого решения.

— Мы можем потянуть время затеяв переговоры, — неожиданно предложил командир второго батальона в Муромского полка Алексей Касатонов, уже прославившийся тем, что уговорил остатки семеновцев сдаться.

— А что! Идея неплоха. — Я ухмыльнулся. — Думаю Орлову любопытно было бы посмотреть на источник его бед. А под это дело не меньше часа выиграть можно.

Никитин вскинулся:

— Царь батюшка, не ходил бы ты с этим аспидом разговаривать. Ведь пырнет он тебя свой шпажкой и все. Считай мы все пропали. На тебе же все держится.

Окружающие кивали, соглашаясь с Мясниковым и даже Крылов с сомнением посмотрел на Касатонова. Дескать, что ты дурные идеи подаешь. Но я уже загорелся.

— Да я же не говорю, что обязательно встречусь с ним. Можно затеять долгое обсуждение условий встречи и время потянуть. А для начала предложить забрать своих раненых. От такого они отказаться не смогут. Так что давай, Алеша, бери белый флаг и выдвигайся. Надо упредить новую атаку.

Отданную команду уже никто оспаривать не посмел. Касатонов вскочил на коня и метнулся к обозам в поисках белого флага.

— Тимофей Григорьевич, — обратился я к Мясникову, — Собери ка всех своих стрелков и прикажи доставить капитана Олсуфьева. Мы его сейчас на Ефимовского менять будем.

— Распоряжусь. Токмо Ефимовского то они с собой точно не взяли. Мои хлопцы под Муромом пленников то стерегут. Отбить думают.

Я опять усмехнулся.

— А нам и не надо что бы он здесь был. Нам нужен только повод для разговора. Давай тащи его.

Все вышло как задумывали. Перемирие на час для оказания помощи раненым было принято мгновенно. Их у екатерининских полков оказалось преизрядно на всем протяжении нашей оборонительной линии. И подавляющую часть их произвела моя артиллерия. Чумаков мог вполне гордиться своими подопечными. Отмечу в приказе.

Кстати, я обратил внимание на реакцию солдат собиравших раненых. Далеко не все полки состояли из обстрелянных ветеранов. Полки, что Екатерина придала Орлову для похода на меня, не входили в состав сил, действующих против турок. Для значительной части личного состава это тоже был первый бой. И поле, усеянное телами едва живых и уже мертвых, действовало деморализующе. Это была еще одна причина затеять перемирие. Дать возможность солдатам поразмышлять о своей возможной судьбе.

Противник тоже считал, что перемирие и ему выгодно. Мне доложили, что в ближайшем лесу орловские массово рубят лес и вяжут фашины. Так что атака моего левого фланга через овраг была вполне вероятна.

Обмен пленных, разумеется, состояться не мог по причине отсутствия интересующих меня людей. Но переговоры об этом тоже заняли некоторое время. И в ходе них Касатонов обсудил личную встречу Орлова со мной. Я очень рассчитывал на авантюрность фаворита и его склонность к ярким, неординарным поступкам. И не ошибся. Он согласился на мои условия встречи.

По окончании часа поле между армиями опустело и из группы екатерининских офицеров выдвинулись двое верховых. Я и Касатонов также тронули поводья. Проехав половину расстояния до центра поля, я остановился. Синхронно остановился один из пары всадников противоположной стороны. Мой спутник продолжил движение и поравнявшись с визави осмотрел его на отсутствие оружия. Тот сделал то же самое. После взаимного осмотра они продолжили движение. Касатонов к Орлову, а неизвестный мне офицер лейб — гвардии конного полка ко мне.

Приблизившись, он с нескрываемым любопытством посмотрел на меня, изобразил вежливый поклон и представился:

— Ротмистр Загряжский, позвольте мне осмотреть ваше оружие.

Я кивнул и продемонстрировал пустые ножны и седельные кобуры. А кольчуга на теле не была оружием. Впрочем, в сапоге у меня все — таки был нож, но использовать его я не рассчитывал. Зачем мараться об Орлова?

На случай же неожиданностей со стороны противника, у меня за спиной стояла линия из двух сотен снайперов Мясникова с нарезными стволами, привезенными Баташевым. Их выстрелы были убойны на дистанции в километр. Правда точность оставляла желать лучшего. Но при залпе в двести пуль какие — то обязательно в цель попадут, просто по статистике.