Страница 55 из 146
<p>
— Нет, Герман. Городская легенда – это когда рассказывают, что пропавшие выворотни до сих пор где-то в Эйфориуме. В месте или в состоянии, которое позволяет обойти лимит времени, предусмотренный настройками безопасности, и стереть память о прошлом. И что их там подвергают бесконечным пыткам.</p>
<p>
— Что за выворотни?</p>
<p>
— Цифровые мошенники.</p>
<p>
Такой светлый, прекрасный мир – и вдруг насилие, убийства… Вечер обнял Германа за плечи с удвоенной силой.</p>
<p>
Лера сказала ласково:</p>
<p>
— Ну что ты грузишься? Разве не ты говорил, как тут всё красиво устроено?</p>
<p>
Они вышли на главную площадь. В центре, под сенью сенокосца, работал фонтан, разбрасывающийся золотистыми струями. Брызги попали Герману на лицо и губы. Он ощутил оживление и дружескую сплочённость.</p>
<p>
— Это шампанское! – догадался он.</p>
<p>
— Не исключено. Пойдём, посмотрим?</p>
<p>
Они подошли ближе. Игристый и золочённый, воздух вокруг фонтана приятно пощипывал лицо, звенел в ушах. Издалека доносилась игра на скрипке, затихающая, как только Герман прислушивался.</p>
<p>
— Ты слышишь?</p>
<p>
— Да, - кивнула Лера, - а ты? Что ты слышишь?</p>
<p>
— Скрипку.</p>
<p>
— А я – музыку с летней южной дискотеки. Потанцуешь со мной?</p>
<p>
Она протянула ему руку, затянутую в ажурную перчатку. Герман не умел танцевать, но руку принял и смотрел, как кружится розовый бутон юбки, взлетают кудри и мелькает в клубах белого дыма луч света из кольца блистательной Дамы Треф.</p>
<p>
</p>
<p>
Лерино лицо пересекала кривая улыбка – один угол губ выше другого.</p>
<p>
Крепёжные ленты, шурша, упали на пол. Руки сильно онемели. Герман замер, пережидая колючую дрожь. Вдобавок, что-то остывало на бедре. Германа пронзил иррациональный страх того, что близнецы истекают кровью.</p>
<p>
Только после того, как Сергей, перевалившись через подлокотник эйфона и едва не упав, поспешил в ванную, закрылся изнутри и встал под душ, Герман понял, что это была не кровь. Его затрясло.</p>
<p>
— Ты ведь говорил, что это не по-настоящему. Что это никому не нужно.</p>
<p>
Шумела вода. Отражающееся в зеркале и хромированной лейке лицо брата ничего не выражало.</p>
<p>
</p>
<p align="center">
***</p>
<p>
</p>
<p>
— Нам надо поговорить.</p>
<p>
Герман сразу понял, о чём пойдёт речь, и ему заранее стало неинтересно и тоскливо, как будто за окном накрапывал мелкий серый дождичек, который не мочит, а только пачкает.</p>
<p>
— Это девка слишком много себе позволяет. Мы не обязаны отчитываться перед ней, как проводим свободное время.</p>
<p>
— Лера не девка. Она мой друг.</p>
<p>
— Друг! – безжалостно рассмеялся Серёжа. – Вот разобьют тебе голову в трущобах по наводке такого друга, будешь знать. Но дело даже не в этом. Ты слишком привязался к ней, Герман. Так не пойдёт.</p>
<p>
Близнецы сидели на матрасе в своей комнате в «Сне Ктулху». Герман вертел кубик Рубика, чтобы чем-то занять руки.</p>
<p>
— Знаешь, а я не виноват, что живые люди интересуют меня больше тряпок.</p>
<p>
— И очень жаль. Вспомни Грёза. Как он теперь, встретимся ли мы снова – неизвестно.</p>
<p>
— Я прекрасно помню Грёза. В особенности, то, как ты мне из-за него нос разбил.</p>
<p>
— Ну и не горжусь этим. – Сергей помолчал, подбирая слова. – Нам нельзя ни к кому привязываться, Герман. Мы ведь не можем с тобой просто разойтись, если что-то пойдёт не так. А с этим придётся как-то жить.</p>
<p>
Герман вдруг вообразил, как достаёт из шкафа тряпки брата и рвёт их, а Сергей, насильно овладев телом, берёт ножницы в левую руку и протыкает ими правую. Видение было настолько живым, что Герман прикрыл глаза ладонью.</p>
<p>
В ногах у близнецов стоял кубик Рубика с полностью собранным верхним слоем.</p>
<p>
</p>
<p>
</p>
<p>
13.</p>
<p>
</p>
<p>
Наступила поздняя осень. К брату приехала Альбина. Закутанная в шарф цвета снега, который только-только начал срываться, сама вся белая, она напоминала бабочку- капустницу. Герман вспомнил, что капустница – вредитель, и у него испортилось настроение.</p>
<p>
Сергей зажёг в комнате все лампы и три дня рисовал под ними Альбину, замысловато завёрнутую в ткань, и болтал о том, что хочет сшить то же самое, но в цветах сепии. Герман понятия не имел, что эта за сепия такая. Он смотрел на тело, едва прикрытое легчайшей тканью, тонкокостное – и не чувствовал ничего.</p>