Страница 13 из 21
Меня снова передёрнуло.
– После развода она совсем потерялась… Квартиру, что я ей купил и обставил, сначала поменяла на другую в другом городе. Потом вернулась. Пыталась сойтись с кем-то, но надолго никто не задерживался… А потом узнаю случайно – опять всё продала и уехала. И знаешь, куда? Туда, где мы с ней поженились и где, пожалуй, прошли наши самые счастливые денёчки… А сейчас даже и не знаю, где она, что с ней…
Я умолк, уставившись куда-то далеко-далеко, в одну неведомую точку.
– И долго ты холостяковал? – вернул меня к действительности голос Вернигоры. Он сидел, навалясь локтями на стол. Внимательные глаза его, несмотря на то, что отливали серо-голубой сталью, светились участием и пониманием.
– Какое там – долго… Через год женился. Медовый месяц провели на море, и вот ведь какая штука, брат – уже тогда я всё про неё, свою новую, понял. Провидел, как встарь говорили. Только – не поверил. Но не тому, что разглядел в ней, не поверил, а тому, что не справлюсь с этим. Мы ж на русских народных сказках взрощены, вот я и возомнил себя Иваном-царевичем, а избранницу свою соответственно – царевной-лягушкой.
– Что, такая страшная? – осторожно пошутил Вернигора.
– Нет, такая холодная.
– В смысле?
– Ну, если коротко – не по сказке пошло. Думал, что взял в жёны царевну-лягушку, а оказалось – просто лягушку. И как я ни старался, что я ни делал… Не удалось мне отогреть мою лягушонку. Видимо, и я царскими кровями не вышел, не царевичем родился, а… а ванькой-встанькой каким-то.
– В смысле? – опять поднял брови Ладимир.
– А по принципу «упал-отжался-женился». И снова – «упал-отжался-женился». Ванька-встанька и есть. Ведь не год, не пять – чёртову дюжину лет прожил с первой женой, мог бы ума-разума набраться, так ведь нет! Сменял шило на мыло, теперь весь в мыле и душой – на шиле!
Я коротко и невесело хохотнул.
– Я мучился, конечно, пытался разобраться – в себе, в ней, в нас, что не так, что сделать, чтобы стало так… А однажды вдруг, так вот сразу – враз! понял: главная характеристика моей второй, моей нынешней жены – наездница. Муж для неё – транспортное средство, с помощью которого она движется по жизни. Цель, целеполагание да процесс движения – всё, что ей нужно. Прошлое, настоящее – какая фигня! Главное – что там, впереди. Движение, во что бы то ни стало движение – единственно, что ей нужно. Достигнутое, то, что здесь, – не ценится, оно ведь уже здесь. Уже – не цель! И потому нет радости – ни от чего. Ибо цель для таких, как она – горизонт, который всегда – впереди. Жжж-зззз,– жужжит-зззудит магистраль. Скорость, кайф, жми на газюльку – и вся недолга! А отношения, их выстраивание или тем паче – подстраиванье под жизнь мужа (ещё чего!), проявление тепла, внимания и прочая лабуда – это ведь всегда остановка. Это надо всмотреться – не вдаль, не в полотно стремительно надвигающейся и уходящей под твои гениталии и копчик магистрали, магистрального направления жизни. Это надо вслушаться в свою семейную жизнь – бррр! Какая скука! Вот это самое выражение скуки – сколько раз я наблюдал его на лице жены в моменты, так сказать, вынужденного общения со мной.
– Ну а ради чего такие муки? – поинтересовался Вернигора. В голосе его я не ощутил обычного в такого рода беседах любопытства, голос его чем-то другим был окрашен, пока не понятным мне. – Тебе ж разрешение Святейшего Синода на развод не требуется. Отчего ж не разведёшься?
– Так ведь люблю! Несмотря ни на что. Двадцать лет скоро исполнится свадьбе, а всё, как молодой, – посмотрю на неё, и млею. Уж не говоря о ещё более важном – о том, что дочь, сын… Рвать им сердца напополам – рука не поднимется. Ладно – дочка, она уже взрослая. А сын? Как он без меня? А я вообще без него себя не мыслю. А жена как без него, если я его с собой заберу? Нет, делёж детей – резать по живому, по живым душам – даже представить себе не позволяю. Ну а дом – общий? Наша усадьба? Мы ж вдвоём всё – в душе родили, потом строили-обустраивали… Что – продавать всё? Нет, не продать, потому как это всё равно что себя продать… Да разве только это? Она же всегда в моих делах помощницей была. Короче… Всего не перечислишь, что нас соединяет.
Сказав это, я удивлённо воззрился на Вернигору – будто сам только что удивился, сколько скрепов, оказывается, нас связывает. Вздохнув, я, что называется, подвёл черту под сказанным:
– И вообще – я иногда думаю, что мы жён своих не выбираем. Что и вправду браки на небесах заключаются. Что они нам, как и родители, как и дети, не случайно даны. И даны не только для того, чтобы род продолжать и не в одиночку по жизни шагать – нет, не только. Жёны нам ещё для чего-то посылаются… ну, для урока, что ли, чтобы мы поняли то, до чего в прежней жизни не дотумкались… А я… Подумать только: общий стаж в браке… браках – тридцать с лишним лет, а почти ничего ещё не понял и мало чему научился. Как так, Ладимир? Ну просвети ты меня, тёмного! У тебя-то всё по-другому! Ёщё и как – по-другому! Видать, волшебное слово знаешь. Поделишься?
38.02. Гименей – начальник узилища
Я счастлив попасть к тебе в сети!
(Из услышанной по радио песни)
– И зачем только люди женятся?
– Положено.
(Х/ф «Загадочный пассажир» (Польша)
от двух Ежи – автора сценария Лютовски
и режиссёра Кавалеровича)
– А и поделюсь, – спокойно ответил Вернигора. – Тем более, что начинал я не лучше твоего. Но хорошо то, что первый брачный опыт с последующим расставаньем мне, в отличие от тебя, пошли на пользу. Пережив всю бодягу, я сказал себе тогда: всё! никаких жён. Никакого брака. Если какая по сердцу мне придётся, а я придусь по сердцу ей – добро пожаловать в мой дом, и – живи, милая, на радость – себе, мне, деткам, если Бог даст, появятся. Но – никаких печатей в паспорте. И как следствие – никаких уз Гименея. Ты только вслушайся, друже, – узы Гименея! И это вот ещё выражение мне нравится: связал себя узами брака. Меня когда с Людмилой тряхнуло, я вдруг все эти словеса ритуальные совсем по-другому расслышал. Узы – это ж по словарю цепи, оковы, путы. То, что стесняет, обременяет, ограничивает свободу действий. Брак – ну, известное дело, хорошее дело браком не назовут. Вроде бы шутка, а на самом деле – только переведено в шутку. И, наконец, Гименей. Античный Бог брака. Всмотрелся-вслушался я в этого Гименея… Так! Погоди, проверочный тест. А скажика-ка мне, брат мой Гойда, что тебе слышится в сём имени?
– Гименей? Гименей… Ги-ме-ней… Нет, Ги-меней… Ги-меня… Ги – гибель… Гибель меня?!
– Ай, молодца! – восхитился Ладимир. – Слушай, ну какого чёрта ты уехал? Единственный человек, который всегда с полуслова меня понимал – и пропал на столько лет!
– Мне тоже тебя не хватало… Так, Ладимир! Не отвлекаться! Гименей, стало быть, начальник узилища, тюрьмы, стало быть. Это я понял. Что дальше?
– Ну да. Узы Гименея – буквально означает «губящие меня узы». Понятно, что изначально это означало «губящие меня прежнего, холостого», но со временем как-то всё усугубилось. Не так ли? И вот когда я это понял, я и сказал себе: никакого брака. Брачный союз – бракованный союз. Почему бы не выбрать просто союз?
Я пожал плечами.
– Ну, многие молодые так сейчас и поступают. Съезжаются, живут. Не понравилось – разъезжаются, и опять свободные. Твоя-то фишка в чём? Разница – какая?
– Поначалу – никакая. А потом, если душами совпали, или если не идеально совпали, но притёрлись да и срослись, разница получается уже огромная. Принципиальная. Тут уже – не варианты и вариации, тут – настоящая смена концепции. Так сказать, смена общественной модели взаимодействия полов на модель персональную, личную.
38. 03. Выстрел в сердце
– Ой!