Огонь его ладоней

— Та-ак, а где у тебя пищеблок?

— Вон там… по коридору…

В голове внезапно зашумело, ноги подкосились. Я упала на диванчик, в ушах сладко зашумело, глаза закрылись сами. Я поняла, что если вот прямо сейчас не засну, то умру. Не станет меня. Вообще

— Кудрявцева, — сказала я заплетающимся языком, — я ночь не спала… устала как… я тут посплю, а ты устраивайся, ага?

Ответа Таськи я уже не услышала. Провалилась в сон как в колодец, а очнулась от сочных, восхитительных запахов. Пахло жареным тестом. Как в детстве в праздники, когда наша этажная мама старалась баловать нас чем-то вкусненьким собственноручного приготовления. Я — государственный ребенок, росла в интернате, но пожаловаться на горькую сиротскую долю не могу. Нас любили! Впрочем, на Старой Терре, где я выросла, по-другому просто не бывает. В других мирах — встречается всякое, а у нас никогда не позволят человеку работать с детьми, если тот равнодушен или, хуже того, жесток.

Я села, подперев голову кулаками. Некая разбитость в теле все еще ощущалась, но, судя по включенному освещению, снаружи стоял уже поздний вечер. Либо буря пошла на полный разгон, засыпав песком городской купол до полной непрозрачности.

— Проснулась? — раздался над ухом жизнерадостный голос Таськи.

— Не совсем, — пробурчала я, — но почти.

— Так, — деловито сказала она. — Сейчас — в душевую, отмываться. После наденешь вот это, — в руках у меня оказался пакет с бельем и пакет с одеждой.

— Погоди, погоди, я есть хочу! — возмутилась я. — Чем это таким вкусненьким пахнет?

— Мыться! — отрезала Таська и глаза ее превратились в дула. — Грязнулям ужин не положен.

Ужин. Все-таки, ужин. То есть, сейчас вечер. Я весь день проспала, что ли…

— Давай, давай, быстрей, быстрей, — Таська звонко похлопала в ладони. — Я тоже есть хочу!

— А это что такое?

Таськин рабочий терминал — здоровенная дура размером в две ладони, — лежал на соседнем диванчике, демонстрируя обширный обзор платьев из каталога «Солнечные Рассветы»*

— Это — проект «Новая Элина», — заявила Таська. — Иди мойся, потом поедим, а затем я тобой займусь!

Прозвучало угрожающе. Но Кудрявцева уже включила режим «вижу цель, не вижу препятствий», а в таком настроении ее термоядерной боеголовкой не остановишь. Я вздохнула и побрела в душевую…

_________

* «Солнечные Рассветы» — очень известный в Земной Федерации бренд женской одежды для гуманоидных рас.

Вот как так получается? Продукты одни и те же — из автономного пищевого синтезатора, встроенного в систему «умный дом». Но у меня получается ерунда, а у Таськи… Господи, она соорудила самый настоящий шедевр, какой не в каждом ресторане встретишь! Тарелочки, вилочки, красиво все разложено, а пахнет-то, пахнет! А на вкус! Даже выпечка — круглые румяные булочки с тем самым умопомрачительным запахом детства. И не лень же было возиться.

— Тася, — сказала я влюблено, — ты — сокровище.

— Именно, — самодовольно подтвердила она.

— А может, останешься здесь? — в порыве вдохновения предложила я. — Я буду ездить на раскопы, ты будешь мне готовить. А?

— Оставь безумные надежды, — посоветовала Кудрявцева. — Лучше сама поучись готовить, пока я здесь.

— Ты надолго?

— На пару дней.

— На пару дней! — ахнула я, не донеся вилку до рта. — Кудрявцева!

— Не переживай, улетим из этой дыры вместе.

— С ума сошла, куда?! И кто меня отпустит.

— Твой начальник тебя отпустит. А куда, это я еще не решила, подумаем вместе.

— Таська, ты сумасшедшая, — убежденно сказала я. — Вот так свалиться мне на голову и заявлять, что улетим вместе…Предупреждать надо!

— Тебя предупреди! — с сарказмом воскликнула она. — Ты тут же побежишь с воплями — прятаться в самую глубокую щель, какую только сумеешь найти по дороге.

— Да с чего ты взяла, что меня отпустят! — возмутилась я.

— С того, что ты в этой дыре третий год торчишь безвылазно. Отпуск последний когда был? Молчишь. Правильно, молчи. Элька, тебе двадцать семь, а через год будет двадцать восемь, а еще через сколько-то лет — сорок. А ты посмотри на себя. Ты же не живешь, ты существуешь! Так нельзя.

Ну, все, понесло ее в рай на досвете.

— Мужчина хоть есть?

— Есть! — из духа противоречия выпалила я.

Но Таську обмануть невозможно:

— Врешь.

— Ну, вру, — сдалась я. — Ну, и черт с ними, с мужчинами. Не надо мне.

— Не надо ей! — всплеснула Таська ладонями. — Молодой интересной женщине. Не надо. Беда!

— Нет тут никого нормального, — отрезала я, разговор перестал мне нравиться, но Таську так просто не подвинешь, если уже вцепилась.

— Да? А кто это такой интересный был с тобой в космопорте? Я все видела!

— А… это… Это лантарг Поункеваль, — сказала я неохотно, примерно уже зная, что последует дальше.

— Поункева-аль, — в Таськиных глазах загорелся хищный интерес. — Он уже разрешил тебе звать его по имени? А тебя по имени зовет?

Вопросы с подвохом. Кудрявцева — экзокультуролог, занимается в числе прочего изучением и сравнительным анализом бытовой культуры различных рас. Она сама выросла в смешанной семье… в огромной смешанной семье, где каждой твари по паре, в смысле, дополна межрасовых браков, и все дружны между собой. Таська знает двадцать два галактических языка, причем знает на очень приличном уровне, без нейросети «Komuna lingvo» в ухе, и, насколько мне известно, изучает двадцать третий. Но у нее просто не было шансов — первые четырнадцать языков она ухватила в детстве, как я поймала гентбарский чинтсах. А дальше — способности, любопытство, термоядерное шило в заднице. Правда, у нее ни одного эксперта по языку нет, но ей и не надо.

— А что? — осторожно спросила я. — Это имеет какое-то значение, если по имени?

— Еще какое! — фыркнула Таська. — Эти ребята носятся со своими именами, как скряга с алмазом, и получить право называть кого-то из них по личному имени не проще, чем научиться летать в вакууме без скафандра. Тебе сокровище в руки отдали, гордись.

— Чем тут гордиться, — буркнула я, ковыряя вилкой в тарелке, есть расхотелось сразу.

Я поняла, куда Таська загнула разговор, и мне заранее стало тоскливо.

— А ты не гордись, ты его хватай, пока горит.

— С ума сошла, — скривилась я. — У него волосы розовые!

— А зато какие плечи!

— У него глаза вот такие! — я растянула пальцами веки, показывая, какие глаза у лантарга Поункеваля

— Ой, можно подумать, в мужчине глаза самое важное! — отмахнулась Кудрявцева.

— Он не человек!

— Так ты расистка! — обвинила меня Таська.

— В постели — да! — отрезала я.

— А что же ты тогда полезла в экспедицию на долгосрочный контракт, где людей практически нет? Девственницей до пятидесяти дожить хочешь?

— Работа интересная, — защищалась я. — И я не девственница, у меня был мужчина!

— Не смеши, — покривилась Таська. — Этот Мравик… Славик… Вавик… короче, тот олень с круглыми глазами, десятилетней давности… не мужчина, а так. Мальчик. Прыщ на тонких ножках.

— Тася, — сердито сказала я. — Не трогай Славика!

— Ах, ну да, он тебя бросил, и ты до сих пор по нему Страдаешь! А сколько еще лет ты будешь по нему плакать? Десять? Двадцать? Тридцать? Всю жизнь? Эля, — она пощелкала пальцами перед моим носом, — вернись в реальность. У тебя унылая депрессия на носу висит из-за полного отсутствия секса в твоей унылой жизни, просто удивительно, как еще этот Поункеваль умудрился в тебя врезаться. Вот и бери его, что носом крутишь?

— Не хочу, — отрезала я, вставая.

Настроение испортилось окончательно. Я живо вспомнила, почему схватила первую попавшуюся дальнюю экспедицию — Таськин драйв и натиск невозможно выдержать, не сойдя с ума. И ведь она же не со зла, она реально помочь хочет. Любит меня, как я ее. У меня кроме Кудрявцевой и друзей-то особо нет, а у нее… У нее-то приятелей толпы, она везде сверкает и искрится, люди к ней тянутся. Но мне хочется надеяться, что близкая, до сросшихся позвонков, подруга и у нее всего одна, и это я. Иначе что бы она со мной столько возилась? Я бы не возилась на ее месте. Наверное.