Напиши мне

Я повернул голову, но Женщины в Зелёном не было.

− Может, уже пойдём? – услышал я с другой стороны. Она просто перебралась на другое плечо, ей оно казалось более удобным, по причине искривлённости кости, где, подложив под бедро и локоть скомкавшуюся куртку, читала книгу о врождённых мутациях.

− Пойдём, − вздохнул я, сдаваясь. – Всё равно я промок и проголодался. Однако, заглянув в книгу, я понял, что не так уж и голоден.

Я отправился в свою съёмную комнату, в место, которое я называл Домом. Я любил давать предметам свои названия. Так я придавал обычным вещам интересную окраску. К примеру, улицы. Слишком одинаковые, чтобы их хоть как-то различать. Все они имели рядовые названия: Первое рядовое название, Второе рядовое название, Третье. Так интереснее воспринимать новые пути, всё-таки разнообразие – смысл жизни природы, а человек ей принадлежит. Однако не всё хотелось именовать.

Рестораны быстрого питания. Магазины. Школы. Дома попадались всё те же. Модные дети были одеты всё также. Еда казалась такой же пресной и пережаренной.

Дождь кончился, и на улицу начал высыпать народ. Поднялся шум, галдёж, рёв машин. У меня не было желания терпеть людей ещё сорок минут пешей прогулки, потому я побежал. Вовсе не по-спортивному: голова вниз, сжатые в кулаки руки ходят вдоль тела – нет. Моя голова задралась, открывая рот навстречу серому спокойствию в вышине, руки с ногами вылетали вперёд тела, промокшие ступни выжимали промокшие носки в промокшие ботинки, пропитывая носки в следующую секунду вновь, но это меня волновало ещё меньше. Женщина в Зелёном, чтобы не упасть, забралась в карман.

Многие смотрели на меня, как на ненормального, или на преступника, и это меня волновало, но не так сильно, чтобы остановиться. Я хотел задохнуться, растянуть мышцы и забрызгать слюной лёгкие, хотел наказать себя за миллион грехов. Моё лицо выражало страх и удовольствие, удовольствие от страха потому, что бежал я оттого, что вызывало во мне страх. Бежал от самого себя. Но Женщина в Зелёном была в кармане.

Нет смысла, нет знакомых, нет семьи, нет тех, с кем бы хотелось время провести

Есть немного сбережений, съёмная квартира, мысли. И развлечения в Соцсети.

Запыхавшись по дороге до Дома, я вошёл в подъезд, в лифт, а не стал забегать по лестнице на восьмой этаж. Под конец я себя пожалел. Однако в прощении самого себя нет силы, поэтому я проявил слабость. Я понимал это, пока губы дрожали, а слёзы катились из глаз. Войдя в квартиру, на кухню, я разбил с досады тарелку, и при этом лицо скривилось, будто я съел кожуру грейпфрута. Секунду подумав, разбил ещё одну. В шкафу осталась одна. С болью я улыбнулся. Стало легче.

Так я делал нечасто. Седьмая и восьмая тарелки за год. На полу было много осколков, чуть меньше и молоток – от кружки с набора – в раковине. Завтра пойду покупать новый сервиз, чтобы хозяйка не возмущалась. Теперь мне было чем заняться.

Никто из моих соседей не обратил внимания на шум в кухне. Комнаты, их было восемь, хорошо защищали от звуков, к тому же круглые сутки в каждой из них орал телевизор. Компьютер. Ноутбук. Разъярённый муж. Разъярённая жена. Мы не слышали друг друга.

Ужин состоял из жареной картошки, лука и сладкого перца. Готовить я любил, но не умел. С пением, танцами и любой починкой было также. Если бы Женщина в Зелёном периодически не упрекала меня за беспорядок, сейчас вся квартира была бы завалена раскрученным барахлом: от чайника, до розеток и сушилок для обуви. С её помощью я был порядочным, всё поломанное я сразу выкидывал. Потому Дома было так мало вещей. Взяв молоко и сковороду, я плюхнулся на кресло перед ноутбуком.

− Привет.

Глава третья

− Большая мёртвая крыса с рыбьей чешуёй на спине и рыбьим хвостом. Посредине брюха пульсирует и моргает большой, будто драконий глаз. Передние лапки ещё подёргивались.

Меня аж отбросило от мерзости, согнув пополам, от подушки с раскрытым хрипящим ртом и выпуклыми глазами. Думал, что вырвет, но, слава богу, пронесло.

− Старый анекдот, − скучая, ответил лохматый парень, запивая пивом.

− Следующий, − хмыкнул я, и переключил собеседника.

− Здравствуй, − поздоровался я, перемешивая картошку в сковороде.

− Привет. Ооо, ты что-то приготовил. Я тоже хотел научиться готовить. Сложно было? – спросил меня молодой парень в огромной футболке.

− Нет, − отмахнулся я, − я не трачу много времени на готовку. Готовка для меня, как мастурбация – если занимает много времени – она того не стоит.

− Ясно, − даже испугавшись, проговорил юноша. – А сырный соус ты умеешь готовить?

Я закрыл ноутбук.

– Надоело, − поджал губы я, и отправился в супермаркет.

Наборы чёрных прозрачных тарелок по десять штук стоили пятьсот девяносто и восемьсот сорок рублей за комплект. Я взял за восемьсот сорок, но уже в дороге, обдумывая покупку, пожалел: другие тарелки казались крепче и были с более приятным рисунком.

Сидя на кухне, я смотрел на тарелки, из которых не хотел есть. Вся моя жизнь состояла из тарелок, из которых я не хотел есть. Девятый месяц, помимо работы, я только и занимался тем, что ел, спал, блуждал по городу, и разговаривал с незнакомцами в Соцсети. И вспоминал. Обо всём. Об Иветте. Моей первой девушке.

Мы познакомились в одном рок-клубе, в одном из тех мест, которые я любил время от времени посещать. Порядком напиваясь, чтобы тратить деньги только на входной билет, я заваливал свою тушу в рок-клуб «Богема», где чувствовал себя частью чего-то большего. В клубе я мог дебоширить и беситься среди таких же безумных незнакомцев, как я. Однажды после получаса прыжков у сцены, я отдыхал на диванах на втором этаже, и следил за одной девчонкой, которая ходила по всему помещению, явно кого-то разыскивая. Девчонка была сильно пьяна, она держалась за перила, когда передвигалась, а лицо было залито потом. Я потащил её за рукав, когда она проходила мимо меня, встал и спросил, кого она ищет.

− Никиту, − отвечала она. – Знаешь где он?

От неё несло перегаром, а на возраст она казалась несовершеннолетней.

− Пойдём, поищем, − скорее обозначил, чем предложил я, и потащил её за собой по этажам. Мы обошли весь первый этаж, вернулись на второй, и я до сих пор не имел понятия, ни как выглядит Никита, ни где его искать. Тогда я потащил её на маленький балкончик под потолком, где лежали пуфики. Захотел проверить и там. Девчонке тяжело было подниматься по лестнице, но она сделала это не зря. На этом из пуфиков лежал парень в белой рубашке, оказавшейся Никитой. Я показал девчонке на него, спрашивая, он ли это, и девчонка, откинув всякую усталость, вырвала свою руку из моей, и устремилась к Никите, обнимая его. Я вернулся на свой диванчик.

Чуть погодя я увидел, как раздражённый парень спускается вниз, отмахиваясь от своей пассии, пытающейся его вернуть. Парень спустился вниз, а девчонка, не понимая, что ей, брошенной, предпринять, подошла ко мне.

− Это ты мне сейчас помогал искать Никиту? – спросила она.

− Ну да, − усмехнулся я, растворяясь в пьяной улыбке.

Девчонка взяла меня за руку, и, протащив за собой несколько метров, прислонила к стене, и стала целовать. Тогда я ощутил одну из отличительных черт Большого Города: шестнадцатилетние девчонки куда распущеннее и развратнее двадцатипятилетних из маленького. Своим грязным, пропитанным алкоголем языком, она врывалась в мою ротовую полость, а грязной маленькой ручкой бродила по телу.

− Ты ведь понимаешь, к чему всё ведёт, − взглянула она на меня, словно на идиота, пока я был насторожен двумя ребятами, приближающимися к нам. Я прислонил её к стене, чтобы скрыть в темноте своё лицо, и ожидал, когда на плечо ляжет рука. Рука легла. Медленно, с готовностью, я повернулся.