Напиши мне

Я злобно исподлобья посмотрел на неё, а она лишь вызывающе улыбнулась в ответ. Натерев кулаками глаза, я вновь наклонился над планшетом.

− «Ich sah Sie, wie Sie das Schriff betrach-te-ten», sagte der Ma

Я восхищался ей. Она знала, как плохо может быть человеку в одиночестве и подарила мне своё время. Просто пришла и стала учить меня немецкому. Готовить мне, гулять со мной, спать рядом. Аля. С ней было просто. Так просто, как никогда бы не было с любой другой. Говорят, хороших девочек нужно искать в музеях, но моя попалась мне в совершенно опошленном мире, в совершенно опошленной программе, когда я искал развлечения. Случай? Судьба? Соцсеть.

Аля была среднего роста, смуглая, темноволосая и великолепная. Я совершенно не видел в ней недостатков: мне нравилось всё, а что-то нравилось ещё больше. Я обожал её руки, именно ладони, пальцы. Плотные, но изящные, ухоженные пальцы без длинных ногтей – впервые я видел девушку, стригущую ногти – поражали меня, и я часто прикладывал её ладонь к своему лицу, чтобы почувствовать нежность кожи. Её кожа казалась мне молочным шоколадом, а полуприкрытые, когда она чем-то занималась, глаза создавали иллюзию тайны. Даже её железные брекеты не смущали меня.

Единственной проблемой была моя растерянность в вопросах досуга. Я думал об Але во время работы, предвкушал возвращение, но, получая возможность её видеть, не знал, как с ней обходиться. В тот вечер, когда она пришла ко мне мы долго молчали, пили чай и переговаривались о мелочах.

− Здесь ты живёшь, да?

− Вроде того.

− Большая квартира. Много у тебя соседей?

− Штук восемь. Если честно, я никогда не считал.

− Любишь сырный соус?

Я кивнул, и она улыбнулась.

− Завтра приготовлю, с жареной картошкой и курицей, если ты не против.

− Завтра я работаю. Вернусь поздно.

− Где ты работаешь?

Я не стал говорить ей, что торгую смертью, нагонять жути, и уклончиво ответил, что флорист. Мне показалось, что её это совсем не удивило. Мы говорили дальше, и на ночь она осталась у меня. Мы спали в одежде, и она обнимала мою руку во сне, не больше. Но на следующий день она пришла снова.

Она принесла с собой картошку и кусочки курицы, и быстро приготовила соус. Я смотрел на то, как она готовит и думал о чём-то отстранённом. Всё происходящее казалось мне нереальным. Реальность и сон поменялись местами. Во снах я обычно представлял свой рабочий день, какие-то счастливые моменты, разговоры, неоценимую помощь, которую я оказывал, а выросшая из паркета девушка у плиты была так непривычна моему миру, что я считал её метафорой поощрения хорошей работы. Выходной. Премия. Оплачиваемый час обеда.

Аля вполне могла оказаться социальной программой или очередным плодом воображения, феечкой без крыльев. Нереальность предположения обуславливалась тем, что других феечек поблизости не было. Нереальность Альфиры обуславливалась её появлением.

− Где ты научилась готовить?

− Бабушка научила нескольким рецептам. А мама как-то подарила поваренную книгу, увидев, что я заинтересовалась. Однажды я даже пожарила блины.

− Блины? Что это такое?

− Ну, такие сладкие лепёшки из теста.

− Это которые подкидывают на сковороде?

− Да.

− Да ладно! И ты тоже подкидывала?

− Нет, у меня так не получалось, но блины вышли вкусными.

− Ну, даёшь!

На следующий день она приготовила мне блины, и я стал провожать её после работы домой.

Аля работала официанткой в одном кафе. Работа несложная, но я никогда не спрашивал, училась ли она на какую-либо профессию. Будучи переводчиком, сам я занимался продажей смерти, а не своих знаний. Мне не в чем было упрекать Алю. Однако ей не нравилось, что я бросил попытки самореализоваться.

− Как можно ничего не желать? – удивлялась она. – Когда знаешь пять языков, разве не хочется выучить шестой?

Она подарила мне несколько учебников и рабочих тетрадей по немецкому. От нечего делать, я порой открывал их и перелистывал.

Иногда, дожидаясь окончания её смены, я садился на стоящую у чёрного хода лавочку и о чём-нибудь думал или учил язык. Работники кафе выходили покурить и иногда спрашивали меня о том, кто я такой, и что здесь делаю. Они всегда были настроены недоброжелательно, но никто не прогонял меня. Больше всего мне нравилась одна мойщица – она была приветливой, махала рукой, болтала со мной, спрашивала о планах на жизнь. Рыжая, пожилая, болтливая женщина, услышав, что я пришёл за Алей, спешила выйти покурить, и в очередной раз мне что-нибудь рассказать. Я не знал, как её зовут, поэтому всегда обращался на Вы.

− И давно Вы здесь работаете? – спрашивал я.

− Даа, здесь я работаю уже года дваа, − она словно намеренно растягивала слова, непрестанно протирая очки. От испаряющейся горячей воды, льющейся на тарелки, те запотевали, и женщина видела всё, как в тумане, однако отказывалась носить линзы. – Сын мой когда заболел, яяя отправила его в Данию лечиться, и ушла с работы, чтобы устроиться здесь. Ему постояяянно нужны деньги, и я оплачиваю его счетааа. А я ведь была бухгалтером в администрации Президента, да! И всё ради сына, чтобы деньги ему переводить, здесь работаю!

Я не спрашивал, почему она ушла с такой должности и устроилась мойщицей. Не хотел над ней так прямо насмехаться. Очевидно, она лгала, но я продолжал без улыбки слушать дальше.

− Пришлось квартиру продать, чтобы туда его увезти, сейчас в общежитии живу. А соседке этой, грязной патлатой, видите-ли не нрааавится, что я ору на её мужиков, которых она к себе приводит!

Женщина махала руками, заглядывала мне в лицо, и бранила свою соседку за всё на свете. Краем глаза я видел, как улыбались другие курящие женщины, поглядывая на нас. Над мойщицей они посмеивались и иногда провоцировали на очередную гневную тираду, и я даже, в какой-то степени оправдывал их. Всё-таки эта мойщица была лгуньей.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.