Игорь

– И что, если вы тьма, вы ничего не боитесь? – осмелился спросить Лен.

Чужак, казалось, не имеет привычки давать волю гневу.

Ветер едва поднимался, ещё стоял дневной штиль. Тихо произнесённые слова Лена разнеслись на многие метры – то самое роковое затишье перед страшной бурей.

– Пожалуй… боюсь, что не смогу выполнить свою работу, когда буду нужен… Остальное меня не пугает.

– Если совсем не бояться за себя, можно сгинуть! – Клоя говорила громче, чем требовалось.

Недовольное небо начинало бурчать и взрыкивать, как раздражённый зверь.

– А боль? А смерть?!

– Смерть бывает с другими, – Игорь перевёл взгляд с совершенно чёрного неба на детей. Отблески костра причудливо играли на его лице. Казавшиеся чёрными глаза поймали и поглотили всполох, настолько они были противоположны свету, что не терпели его малейшего присутствия. Клое показалось, что океан смотрит на неё, влажная чернота уступила, углубилась, выдала синюю искру. Игорь сказал просто:

– Мне не дано умереть, я могу лишь переходить между мирами.

– Учитель говорил, что бессмертно лишь то, что никогда не рождалось, – вставил Лен.

– Это умная мысль, – кивнул Игорь, – но я либо не рождался вовсе, либо рождался бесчисленное количество раз. Моё имя – заклинание, заставляющее меня явиться к тому, кто нуждается в справедливости. Моё имя необязательно знать, оно само придёт в голову тому, кому суждено призвать меня, и я явлюсь в любое время, в любой мир.

Дети невольно приоткрыли рты и, распахнув до предела глаза, слушали спокойный голос бога тьмы.

– Вы один отвечаете за все миры? – поразилась Клоя.

– Нет. Таких как я почти триста… и ещё есть дети, продолжающие дело отцов… Некоторые из них также тьма, другие – свет. Есть особый мир, в котором такие как я лишаются памяти. Мы попадаем в него по очереди. Только там мы можем иметь семью. В нём мы начинаем жизнь с начала: рождаемся, взрослеем, обзаводимся семьёй, а когда дети вырастают, покидаем этот мир. Наши дети наследуют часть нашей силы и тоже должны помогать нуждающимся.

– Вы хотите туда? – засомневался Йор.

Игорь уставил на него пристальные глаза.

Йор смешался. Лен предпринял попытку заслонить друга плечом.

– Я… – Йор хватил ртом воздух, – мне показалось… в вашем голосе… вы сказали это так тягостно… словно говорите о вынужденной необходимости, а не о чём-то приятном…

Игорь отвернулся. Йор беззвучно выдохнул через рот.

– Я прощаю тебя, мальчик.

Последняя фраза была лишена красок, безжизненна. Его лицо, которое казалось Клое таким одухотворённым, даже красивым, стало печально, а глаза, тёмные и глубокие, как воды Рьяного, неподвижно остановились на одной точке.

Темнело. Вокруг дико расходился океан, готовясь породить бурю, какой ещё не видывал мир. Она рождалась в муках, брызги долетали и до их высокого убежища. Игорь натянул вокруг кусок сложенной вдвое парусины. Тяжёлая сырая ткань хлопала под порывами. Яростно дул ветер, тьма сгущалась, готовясь первой поприветствовать нарождающееся зло.

Клое было не по себе. Годами её, как всех детей, учили остерегаться тьмы – в ней были все беды, а за эти два дня девочке пришлось повидать больше тьмы, чем за всю предыдущую жизнь. Они сидели с мальчишками, плотно прижавшись друг к другу и почти засунув ноги в костёр. Дети и думать не могли о том, чтобы спать в таком месте – темнота, непроглядная чернота окружала их со всех сторон. Если бы они так не устали прошлой ночью, им и тогда не удалось бы сомкнуть глаз.

Тьма не прощает тех, кто относится к ней беспечно. Она всегда готова напасть исподтишка, ударить ножом в спину, подслушать неразумно рассказанный в ночи секрет. Она расставляет ловушки на дорогах, насылает жуткие сны, покровительствует всей нечистой силе.

Волны остервенело грохотали о скалы. Клоя заткнула уши, но от этого вовсе не стало легче. В такие холодные зимние ночи надо сидеть дома у очага с ярко зажжённой лампой и рассказывать небылицы, чтобы одурачить тьму, если та вздумает подслушивать.

Мучась от невнятных страхов и вспомнив о потерянном доме, Клоя поступила трусливо и в то же время смело. Резко встав, так что Лен и Йор вздрогнули, она обошла костёр и потянула за руку удивлённого Игоря. Лен должен был, как обычно, зашикать на неё, чтобы она не приставала ни к кому с глупостями, но он промолчал. Ему тоже было страшно. Сейчас им всем нужен был кто-то старше, сильнее, а главное тот, кому не страшно.

Игорь, не сопротивляясь, без расспросов, пересел на край постели из камней и одеял. Недолго посомневавшись, мальчишки тоже подобрались поближе. Дети прижались к нему, ища опоры и защиты. Кто-то другой, человек крови и плоти, мог бы отчитать и наказать их за то, что они донимают его своими страхами, но Игорь молчал. Мужчина опустился на спину, и дети легли на его жёсткую горячую грудь, как на подушку, с одной стороны Йор, с другой – Клоя и Лен. Брат приобнимал сестру со спины, и ей стало очень тепло. Девочка задвигала пальцами, помогая рукам согреться. Игорь накрыл их одеялами. Грудь живого бога спокойно и плавно вздымалась, в ней билось сердце, как у всех добрых людей.

Солоноватое зябкое дыхание океана наносило на высокий берег тёмные волны. Они разбивались с каменным грохотом и сулили неуютному островку скорую погибель. Пенящиеся брызги, шипя, попадали в огонь. Рьяный, словно задыхающийся от ярости моряк, поливал потерпевших крушение отборной бранью. Он сквернословил по-тёмному, брызгал слюной, потрясал тяжёлыми кулаками и раскачивался, словно пьяный, не иначе перебрал человеческой кровушки.

Ненасытный, неуёмный. Проклятая прорва. Если бы не боялись тебя суеверно, не Рьяным назвали бы. Ты не заслуживаешь этого доброго, честного имени. Окаянный, вот кто ты.

Клоя проснулась от того, что Лен резко тряс её за плечо. Первой мыслью было отчитать его за грубость. Клоя подняла голову и раскрыла глаза. Брат и Йор, только что проснувшиеся, поднимались на ноги. Едва начав соображать, Клоя поняла, что не видит Игоря. Йор побежал куда-то, Клоя поспешила следом.

– Несите одеяла, – велел знакомый голос.

Йор остановился, как вкопанный, и бросился обратно. Лен неаккуратно похватал всё, на что хватало рук. Игоря не было видно. Океан ещё буйствовал ибо солнцу требовался ещё час или два на пробуждение. Йор собрал всё, что осталось, и поспешил за Леном. Клоя придушенно ахнула – брат вдруг пропал прямо на глазах. Она поспешила за Йором – никакого колдовства, ровное, как срезанное, плато острова было стерильно и неестественно, словно когда-то подверглось бесчеловечному гневу океана. Бок, по которому Игорь втащил их наверх, был отвесной стеной, но остров не везде был таков, здесь, скалы были неоднородными по высоте, косыми и острыми. Лен тащился с одеялами, стараясь на свалиться с мокрых склонов, без рук это было тяжело сделать. Игорь недовольно следил за ним снизу. Вода захлёстывала его по самые плечи, но он словно не чувствовал. Кто-то другой на его месте уже бы утонул, а он неведомым образом стоял на ногах, не шатался и не прогибался под ударами волн. В его руках была плоскодонка, и держал он её легко, как игрушечную.

Йор обернулся на Клою, сгрёб вещи одной рукой и протянул ей вторую. Клое было страшно идти одной, но она бы предпочла, чтобы ей помог Игорь. Он не мог, он стоял внизу и держал тяжеленную лодку. Клоя ступила с плато. Скалы оказались совсем мокрыми и подледеневшими, ноги не держали. Клоя заскользила, понимая, что Йору не удержать её, перед глазами встала ледяная тёмно-синяя вода, больно ёкнуло сердце. Йор с размаху сел, Клоя упала на колени, Лен запоздало вскрикнул. Было больно. В колени и левую ладонь точно вкололи иглы.

Игорь недовольно хмурился внизу.

– По одному! Медленно, на четвереньках!

Не было никакого желания спорить. Клоя боялась, что и на четырёх не справится.

Океан считал своим долгом убить и хорошо знал своё ремесло. Лен уже спустился, растерянно замер на одном колене и с охапкой одеял. Клое было некогда на него смотреть. Йор полз первым, постоянно оглядываясь на неё. Ладони разъезжались, пальцы замёрзли и потеряли чувствительность, ноги путались в исподней юбке, колени даже через ткань чувствовали холод. Прошло все двадцать минут, прежде чем они добрались до Игоря. Клою потащили за руку. Девочка вскинула глаза – Игорь?