Ступая по шёлку

Уже несколько дней младшей дочери Короля было разрешено выходить на улицу. Ей принесли тёплые платья из шерсти, с вышивками, но без камней,  которые надевали поверх нижнего платья и платья из одного слоя шёлка. Мантилью заменили платки, подобные тому, что был на ней на брачной церемонии, и завершала одеяния шуба, чей белый мех, подобный пуху гаги, струился  до самого пола. Шуба удивила юную царицу, никогда она не видела, чтобы у неё были рукава, подобные рукавам широкого халата, и большой, но лёгкий шаперон, пришитый к самой шубе, он ниспадал на лоб Айолы и причудливо крепился так, что порыв ветра не мог сорвать его с головы Царицы.

Прогулка во внутреннем дворе не принесла много радости младшей дочери Короля, двор был большой и пустынный, посредине стояла большая чаша с множеством краников, старуха сказала, что это «фонтан», но работает он только в тёплое время, когда деревья покрывает зелень, и множество птиц возвращаются в их края.

К удивлению Айолы, старуха сказала, что ей разрешено выходить за стены дворца и ходить везде, где Царица захочет, запрещено было выходить за стены города и, как пояснила старуха, мало, кто выходит за эти стены. Поначалу Айола обрадовалась такой перспективе, ведь там, где она родилась, ей разрешалось свободно передвигаться по замку, и она даже успела несколько раз выйти за его стены, чтобы посмотреть на бескрайние цветущие поля льна.

Вскоре радость от прогулок стала проходить, впереди Царицы мальчики раскатывали дорогу из шёлка, который скользил на льду, рядом шло шесть стражей, а позади – две рабыни, люди же, завидев издали процессию, замирали в глубоком поклоне, и вокруг стояла тишина. Но Айола была рада и этому, завидев же торговцев, ей захотелось посмотреть на базар.

 На родине младшей дочери Короля торговцы на ярмарках были приветливы, расхваливали свои товары и были рады поговорить с Айолой, в свою очередь она обязательно покупала что-нибудь незатейливое – деревянную лошадку, сделанную ремесленником, или резную шкатулку, венки из красных цветов или яркие бусы, – и была рада этому. Она не была уверена, может ли она что-нибудь купить, позволено ли ей, но посмотреть товары младшей дочери Короля хотелось. Стража, ступающая впереди и сзади, расталкивала замешкавшейся люд, который в ужасе кланялся и молча застывал, мальчики расстилали шёлк, торговцы замирали в поклонах, никто ничего не предлагал Царице и не разговаривал с ней.

Пару раз она видела, как отец её, великий Король Линариума, заезжал на ярмарку и, спешившись, выбирал товары, после поклона торговцы начинали разговаривать с Королём, беседа могла затянуться, перейти на урожай, на детей торговца или скот. С Королём разговаривали почтительно, как это и подобает, иногда держались насторожено, но никто не отказывал в беседе, все почитали за честь подобную беседу и ещё долго хвастались, что сам Король остановил свой выбор на их товаре.

Здесь же с  Айолой не разговаривал никто, и это не беспокоило бы девушку, но увидев маленькую жёлтую птичку, что сидела, нахохлившись, в клетке, подобно бесценному витражу, она захотела узнать про неё. Птичка была очень яркой и казалась замёрзшей и голодной, но, сколько бы она ни спрашивала торговца, ни показывала рукой на птичку, он лишь молчал, замерев в глубочайшем поклоне, не поднимая на Айолу глаз своих.

Запах свежего хлеба был подобен тому, что доносился с кухни по утрам в замке, где родилась Принцесса, но Айола даже не рискнула спросить попробовать, дородная торговка упала в ноги, да так и лежала, распластавшись на студёной земле.

Вздохнув, Царица покинула базарную площадь и дошла до огромных деревянных дверей, откуда доносилось лошадиное ржание. Стражники открыли перед ней двери, мальчики расстелили шёлк, и Царица вошла внутрь. Конюхи, уже привычно для Айолы, упали ниц и не произнесли ни слова, по мере того, как мальчики раскатывали шёлк вглубь конюшни, мимо стойл, конюхи отползали, пока не спрятались в свободных стойлах. Айола догадалась, в чём дело, дорога из шелка занимала весь проход от стойла до стойла, мальчики кое-как умудрялись не ступать в столь тесном пространстве на шёлк, конюхам бы не осталось место.

По шёлку Царицы могли ступать её рабыни, стража, двое из которых шли в паре шагов позади, и сам Царь Дальних Земель. Шёлк на площади создавал немало неудобств, люди не могли пересечь его, замирали и ждали, когда Царица пойдёт обратно, чтобы мальчики собрали скользкую ленту, но это была единственная возможность младшей дочери Короля гулять, и сам Царь Дальних Земель позволил ей.

Кони не отдавали положенные почести Царице, она тихо ржали и тянули свои тёплые головы, чтобы Айола погладила их, она прижималась к ним лицом, перебирала руками гривы, у кого могла достать, и проводила рукой по носу. На следующий день она велела рабыням принести моркови и покормила коней, старуха сказала ей, что это Царские конюшни, на вопрос, можно ли угостить лошадей морковью, лишь пожала плечами. Младшая дочь Короля решила, что прямых запретов на это нет.

Теперь она первый делом шла к жёлтой птичке, которая сидела, так же нахохлившись, и разглядывала её, а так же пыталась заговорить с торговцем, ради этого она выучила слова «птичка» и «смотреть», но торговец только молчал, а лицо его выражало ужас с того момента, когда он только видел мальчиков, раскатывающих шёлк. Айоле хотелось плакать от обиды, всё, что хотела младшая дочь Короля – это узнать название птички и, может, подержать её в руках, и ещё попробовать хлеба, что продавала грузная торговка, но та падала лицом в мёрзлую землю задолго до торговца птицами, и Айола даже не подходила к ней.

Потом она шла на конюшню, где конюхи привычно отползали в свободные стойла, пятясь назад, и кормила лошадей. Ей казалось, что кони стали узнавать её и приветливо ржать при появлении младшей дочери Короля. Они с благодарностью тыкали мордой и мягко брали морковь с маленькой ладошки Царицы, а она была рада, что хоть кто-то не падает перед ней, и можно разговаривать и делиться впечатлениями. Кони были благодарными слушателями, почти такими же, как ручной зверь, но зверь часто убегал и просил поиграть с ним, а кони стояли в стойле смирно и внимательно смотрели на Царицу в белом шубе.