Страница 91 из 118
Почему Азирафель отказал ему в просьбе? Почему так равнодушно, пренебрежительно бросил это своё — «мы тут братаемся»? Кроули не мог понять. Не хотел понимать.
Он устал понимать. Он устал, что на каждые десять шагов, сделанных к Азирафелю, он в ответ получал один. Он устал, что свою привязанность ангел выражал словами «между нами нет ничего общего». Он устал ждать, что что-то изменится. Устал смиряться, терпеть, надеяться, получать отказы и знать, что всё это может оборваться в один миг — в тот миг, когда про них кто-то узнает.
Их разоблачение было вопросом времени, и Кроули жил, оглядываясь, будто ждал, что это случится завтра. Наступит новый прекрасный день, когда его схватят и поволокут отвечать за всё, что он сделал за шесть тысяч лет на Земле. И за всё, чего он не сделал.
У него накопилось слишком много грехов. Он устал ждать расплаты.
Он хотел от Азирафеля не так уж и много. Чашку святой воды — достаточное количество, чтобы превратить демона в ничто. Он хотел уверенности, что когда наступит тот новый прекрасный день, он покажет средний палец всем тем, кто придёт за ним — и сбежит. Сбежит далеко, туда, где никто его не достанет.
Азирафель отказался. Почему, почему отказался? Разве он не понимал, чем Кроули рискует ради него? Или что — не хотел брать смерть на душу? А вечные муки, которые Кроули получил бы в наказание — с этим его совесть была согласна? Может, он считал, что раз Кроули так рвался нарушать все законы, то и справедливого наказания избегать не должен? Получи, мол, что заслужил. Ты же демон. Ты знал, чем это грозит. Ты сам виноват.
Почему?.. Почему.
Кроули ведь даже не просил Азирафеля о смерти от его рук — не хотел ставить ангела в неудобное положение. Нелегко убивать того, к кому ты привязан. Кроули всё продумал, план был простым, план никого не касался, от Азирафеля требовался сущий пустяк, мелочь, то, что он мог бы достать, не вызывая ни у кого подозрений. Раздобыть святую воду для ангела — не сложнее, чем купить на лотке конфету.
Потом ищи, откуда Кроули её получил — не найдёшь, на воду клейма не поставишь. Азирафель оставался вне подозрений, Азирафель оставался непричастен. Он же мог просто зачерпнуть святую воду кружкой в ближайшей церкви, если уж сам не хотел сотворять. Великий, чёрт возьми, подвиг!..
Почему. Почему?..
Ведь это решило бы все проблемы. Кроули не собирался никого обременять. Он сам в это впутался — сам и выпутается. Ему нужна была крошечная услуга. В обмен на все те, что он оказывал Азирафелю, отзываясь на его молчаливые просьбы. Одна услуга.
Почему?..
Он даже не думал, что Азирафель откажет ему. Азирафель должен был всё понимать. Имея под рукой верный способ сбежать, Кроули мог бы продолжать делать то, что они делали все эти годы. Зная, что в тот момент, когда за ним придут — он выкрутится в последний раз, теперь уже окончательно.
Он будет свободен.
Разве он не заслужил этой свободы? Разве он не заслужил такой благодарности? Они дружили несколько тысяч лет. Они не просто дружили. Они влюбились друг в друга.
Или это Кроули только казалось? Или только он был влюблён, а Азирафель — просто подражал людям, искусно кокетничая и флиртуя, но считая всё это просто милой игрой. Или Кроули просто обманывал себя всё это время? А Азирафель полагал, что он всего лишь поддерживает светские отношения с заклятым врагом. С врагом, который не заслуживал никакой свободы и никакого избавления от вечных мучений.
Кроули путался в мыслях. Отбрасывал их от себя, но они возвращались снова.
Он устал думать об этом. Устал искать ответы. Устал угадывать двойной смысл за всеми словами Азирафеля. Устал объяснять себе его взгляды. Устал прощать и понимать.
Он просто хотел, чтобы всё это уже кончилось. Как-нибудь. Уже неважно — как.
И теперь — для него, по крайней мере, — всё было кончено. Он даже не хотел знать, что там с Азирафелем — как он провёл эти годы, чем он занят. Он даже не хотел его видеть. Он устал мучаться и страдать, носить в себе разбитое в крошево сердце и кусать губы от боли каждый раз, когда осколки тревожили грудь.
Возможно, они не увидятся больше никогда — и это к лучшему. Им больше незачем видеться, у них больше нет ничего общего. Пусть Азирафель наслаждается своими праведными трудами и праведной жизнью. Его ничто больше не побеспокоит.
Все эти сотни лет он жил с Азирафелем в сердце. А теперь у него не было ни того, ни другого. Рана болела, не собираясь затягиваться. Кроули, отупевший от боли, гнал от себя одну-единственную навязчивую мысль.
Почему. Почему?..
В доме было две спальни, но они с Уильямом занимали одну. Миссис Робин ничего не имела против — она просто не замечала этого обстоятельства, с одинаковым тщанием убирая и пустующую, и жилую спальню. Уильям считал, что они отлично скрываются. Кроули знал правду и благоразумно молчал.
По вечерам в гостиной горел камин, на полке тикали бронзовые часы. Уильям садился в кресло, устраивал ноги поближе к огню, и читал «Ланцет». Кроули сидел рядом, глядя в огонь, и слушал, как стрелки часов отщелкивают секунды. Непрерывно, одну за одной. Кромсают время тонкими ломтиками. Отрезают прошлое, отбрасывают его в темноту, в пустоту, в небытие. В беспамятство.
Ночи были такими же тихими, как и дни. Уильям не просил многого. Его стеснительной влюблённости хватало коротких, поверхностных ласк, поцелуев — и долгих объятий. Он будто считал, что если грешить вполсилы, то это не так уж грешно. Кроули это устраивало. Он не был влюблён, он не испытывал ни страсти, ни боли. После спонтанных, почти невинных ночных прегрешений Уильям укладывался головой на костистое плечо Кроули и молчал.
Только однажды спросил. Тихо, без ревности.
— Кем он был?..
— Кто? — рассеянно спросил Кроули, глядя на тень от люстры на потолке.
— Тот, кого я тебе заменил. Твой ангел.
Кроули зажмурил глаза. Казалось, кровь сейчас брызнет из них, с такой силой она ударила в голову. Гнев полыхнул в груди, разлился под кожей, а следом за ним пришла боль — та, что Кроули старательно прятал от себя, та, что была с ним неотступно, как отзвук сорокалетнего похмелья, та, что могла вскрыть ему кожу и оставить обнажённым, истекающим кровью куском мяса.
Кроули резко сел, сбросив с себя голову Уильяма.
— Не спрашивай меня об этом! Никогда!
Уильям почему-то не испугался. Протянув руку, положил Кроули на плечо.
— Я же всё понимаю, Тони, — тихо сказал он. — Я не сержусь. Иногда любишь кого-то так сильно, что просто не можешь забыть.
Кроули сдавленно зарычал.
— Если рядом со мной тебе хоть немного становится легче, — так же тихо продолжал Уильям, — я счастлив.
Кроули гневно обернулся на него.
— Счастлив? — яростно спросил он. — Я тебя не люблю!
— Знаю, — спокойно ответил тот. — Но я люблю тебя. Я хочу быть с тобой.
Он замолчал, опустил глаза. Его рука соскользнула с плеча Кроули.
— Я никогда в своей жизни не представлял, что на меня обратит внимание такой мужчина, как ты, — признался он. — Я не красавец. Я довольно скучный, простой человек. Я был бы счастлив любить тебя даже издалека, никогда не обмениваясь с тобой словом. Но быть с тобой, жить с тобой… ради этого я готов даже заменить тебе кого-то другого.
Кроули промолчал, отвернулся.
— Он умер? — спросил Уильям — словно голосом осторожно притрагивался к открытой ране.
— Нет, — спустя долгое время отозвался Кроули. Сгорбился, подтянул колени к груди, обхватил их руками.
— Расскажи, что случилось, — попросил Уильям, горячей ладонью проходясь по его спине. — Ты же знаешь, что я пойму.
Кроули снова зажмурился.
У него не было слов описать, что случилось. Тем более — не было слов рассказать человеку всю правду. Демон и ангел?.. Это было похоже на одну из сказочек Киплинга. Даже Уильям не понял бы.
Кроули дотянулся до пачки сигарет на ночном столике, достал одну из коробки, поджёг. Затянувшись, выпустил дым.