Первый из пяти

– Как же тебе идет мундир, – проговорила она, обнимая меня.

– Это должны быть мои слова, – усмехнулся я, прекрасно понимая, что созерцание панорамы вечернего города закончилось. – По этикету мне полагается похвалить прическу, платье и … Что еще?

Лаасе рассмеялась.

– И так достаточно, – улыбнулась она. – Мне даже не верится, что мой маленький брат стал Первым Дожем Республики.

Она разгладила на моем плече невидимую складку и продолжила:

– Теперь тебе нужно найти хорошую девушку и заключить с ней кула-тау, полный контракт. Я так хочу, чтобы это был союз по любви.

– Как у вас с Крэном?

Сестра, улыбаясь, кивнула.

– Лаасе, – пробурчал я устало, – сказки о вечной любви рассказывай своей ненаглядной Ирриче. А я давно вышел из этого возраста.

– Матео, – с грустью в голосе произнесла сестра, – сегодня ты стал самым завидным женихом Республики. И я очень беспокоюсь о тебе…

Она тяжело вздохнула и добавила:

– А Ирриче уже нет смысла рассказывать сказки. Полгода назад подписали контракт.

– Полный, конечно? – усмехнулся я, уверенный в положительном ответе.

– Нет, – сестра снова тяжело вздохнула. – После того, что случилось со старшими девочками, Крэн отказался подписывать полный контракт. Только половинный, сула-тау. Право собственности на Ирриче принадлежит пока нашей семье. И они с мужем живут здесь, с нами.

Я понимал Крэна. Он никогда не считал своих дочерей товаром. И подписал их контракты с очень известными семьями. Но Альма исчезла при странных обстоятельствах. А Сельму семья мужа после его смерти вышвырнула за дверь, не дав даже попрощаться с детьми. И все происходило в соответствии с брачным законом. Семья Брао даже не смогла подать жалобу или обратиться в Совет Пяти.

– Идем, до начала бала осталось около часа. Мы хотим поздравить тебя, пока не стали прибывать гости. – Лаасе потянула меня за собой из комнаты.

В парадном кабинете сенатора собралась вся семья. Многих я узнал сразу. Принселлиус, Гвенцепс, Сельма – старшие дети Крэна – радостно приветствовали меня, будто я приходился им родным братом, а не сводным родственником. Я огляделся по сторонам. В комнате находилось еще несколько дам, видимо жены Принса и Гвена. Две из них болтали между собой и смотрели на меня с любопытством. А третья, самая молодая, лет двадцати… Третьей оказалась девушка из галереи. Только теперь она надела бархатное зеленое платье под цвет глаз, а густые каштановые волосы собрала под очень знакомую сетку. Золотая и серебряная нити искусно переплетались друг с другом, образуя замысловатый узор с нашитыми сверху жемчужными бабочками. Стоила эта сетка свыше тысячи кроннингов и я лично покупал ее в ювелирной лавке для любимицы моей сестры. Ирриче.

Ноги фраггана ему в пасть! Это была Ирриче. Повзрослевшая, красивая и такая сладкая. И что теперь прикажете делать?

По ее взгляду я понял, что она тоже только что осознала, кому пару часов назад влепила пощечину. Щеки запылали, взгляд опустился в пол.

«Только бы она ничего не сообщила Лаасе, – подумал я словно нашкодивший мальчишка. За свою воспитанницу госпожа Брао спустит с меня шкуру и даже не посмотрит на мои высокие регалии.

– Ирриче, – так некстати заявила сестра. – Ну что же ты?! Поприветствуй Матео. У нас мало времени. Вот-вот начнут собираться гости.

Ирриче вздрогнула и подошла ко мне. Посмотрела ничего не выражающим взглядом. Хотя ее зеленые глазищи могли просверлить дырку во лбу.

– Дядюшка, – прощебетала девчонка елейным голосом, – наконец-то мы вас дождались.

Она приподнялась на носочки и легонько коснулась моей щеки. Теперь уже вздрогнул я сам, молясь богам, чтобы это осталось незамеченным.

– Оставь для меня один танец, Ирриче, – неожиданно для себя попросил я.

– Я уже не танцую, – становясь пунцовой, прошептала «племянница», инстинктивно прикладывая руку к животу.

– Просто пройдемся в медленном тераньоне, – смутился я. – Не возражаешь?

Ирриче вопросительно глянула на мать, та кивнула.

– Нет, – еле слышно проговорила она.

– Я польщен, – ответил я и поцеловал ее пальцы, как того требовал этикет.

Ирриче поклонилась мне и отошла в сторону. Тот час же к ней устремился молодой красавец-блондин и собственнически положил ее руку поверх своей. Муж. От злости у меня застучало в висках.

Глава 4. Ирриче

Ирриче

Тераньоном, медленным и степенным, обычно открывался любой бал. Плавные движения казались скорее приглашением, нежели самим танцем. Поклоны и реверансы чередовались с легкими па и сменой партнеров. Никаких плясок или резких движений. Сделал два медленных шага – поклон или реверанс. Снова два шага   

Мне выпала великая честь: открывать главный бал сезона в паре с Первым Дожем Республики.

Матео Маас торжественно держал в своей огромной лапище мою руку. Синий мундир с золотыми эполетами, красная генеральская лента и висевший на шее орден Артауса, высшая награда Республики, произвели на всех дам в зале сильное впечатление. Но еще больший успех имела черная парчовая шапка Дожа. Женщины не скрывали своего восхищения, чем сильно меня раздражали. Впрочем, как и сам генерал Маас.

– Полагаю, я должна извиниться? – с вызовом в голосе начала я, как только зазвучала музыка.

– Нет, – отрезал Маттео. – Это только моя вина.

– Но… – Я попыталась подыскать слова, мол, очень сожалею, что его ударила.

– Случилось недоразумение, – перебил он меня. – Мы просто не узнали друг друга. И я не собираюсь это обсуждать.

– Как будет угодно господину Первому Дожу, – лучезарно улыбнулась я и, сделав несколько па, перешла к другому партнеру.

Танец кончился. Но потом, перемещаясь от одной группы гостей к другой, я постоянно ловила на себе взгляд Первого Дожа. Куда бы я ни пошла, он следил за мной.

Чтобы избавиться от Матео, я вышла на террасу и через нее вошла в игральный салон. За большими столами с натертыми до блеска столешницами из архонта уже шла игра в роли-поли. Эта сложная карточная игра никогда мне не нравилась, хотя играть в нее я умела. Нужно быстро и непрерывно считать в уме сложные числа, иногда с дробью, чтобы сделать ход правильной картой. Зато мои братья получали от самого процесса чистый незамутненный восторг. Учитывая, что они никогда не проигрывали, роли-поли приносила им баснословный доход. Каждый раз находились желающие поставить на кон один кронниг и получить десять. И каждый раз все они оказывались в проигрыше. Я всегда относилась к увлечению братьев, как к забавному хобби. Порой нам доставались коралловые или жемчужные броши и серьги, поставленные на кон очередными ловцами удачи. Братья никогда не продавали выигранные драгоценности, а приносили их матушке. Лаасе Брао запрещала нам надевать эти украшения. Так они и валялись пыльной грудой в деревянном сундуке. До недавнего времени я просто не задумывалась, где мужья и отцы семейств берут явно принадлежавшие женщинам драгоценности, чтобы сделать ставку.

Пока за карточным столом через несколько месяцев после подписания сула-тау я не увидела своего мужа. На кону стоял мой серебряный гребень, инкрустированный кораллами. Очень редкий и дорогой. Я подошла к столу и демонстративно забрала принадлежавшую мне вещь. У Принса глаза чуть не вывалились из орбит. Но Гвен, поморщившись, кивнул мне.

– Поставь что-нибудь свое, Эшт, – сердито потребовал он. – Или игра закончится.

Муж мой раздраженно выдернул из галстука фамильную серебряную булавку с крупной жемчужиной и кинул на стол. Наличных средств у него в тот момент не было.

Надо ли говорить, что с тех пор наши ссоры из-за игры стали постоянными. Я пыталась поговорить с братьями, но в ответ лишь услышала :

– Мы никого не заставляем играть с нами, Ирриче. Твой муж сам садится за карточный стол.

– Если ему откажем мы, он найдет себе другую компанию, – терпеливо объяснял мне Гвен. – А так твои бирюльки, в случае проигрыша, мы отдадим матери.

Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.