Страница 26 из 204
— Так они мои или твои?.. — не удержался Грейвз. — Или они твои на нижнюю половину, а мои — на верхнюю?..
Он не мог не задаваться вопросом, что бы было, если бы он всё ещё отвечал за безопасность. Был ли у него шанс предугадать, предотвратить?.. Если бы Гриндевальда охраняли лучше, если бы он сам выбрал ему охрану, если бы он сам вёл допросы?..
После недавних событий все были сосредоточены на том, как не дать Гриндевальду занять чьё-то место. И никто, ни одна собака не задумалась о том, что есть и другой вариант. Кто-то займёт место Гриндевальда в камере, приняв его облик.
Грейвз гадал: как далеко Гриндевальд просчитывал свои шаги?.. Это и был его изначальный план — дать схватить себя, дождаться суда, чтобы в зале собралась вся верхушка магического сообщества Америки — и одним ударом избавиться от неё?.. Чтобы обезглавленное сообщество ударилось в панику, чтобы не-маги начали настоящую, не газетную охоту на ведьм?.. Но ради чего?.. Что ему с этого?..
— Вот как всё выглядит, Персиваль, — задумчиво сказал Нокс, постукивая карандашом по столу. — Ты был союзником Гриндевальда. Может, уже очень давно. Может, с момента вступления в должность. Всем известно, что ты продвигал своих людей, у тебя были фавориты, ты раздавал должности по своему усмотрению… Ты подбирал тех, кто разделял эти дикие идеи о реформировании магического сообщества.
Грейвз закатил глаза и сложил руки на груди.
— Какой бред, — фыркнул он.
— Ты давно готовился к его появлению, — уверенно сказал Нокс. — И в нужный момент позволил ему занять своё место.
— Ты спятил, — спокойно сказал Грейвз. — И у тебя нет доказательств.
Лязгнула дверь, в допросной появилась Серафина. Она выглядела невыспавшейся и бледной, даже несмотря на смуглую кожу. Завитки светлых волос под тюрбаном лежали неровно.
— Нокс, — хмуро сказала она. — Дай мне его на два слова.
— Госпожа президент, — тот поднялся, кивнул ей, предлагая свой стул.
— Наедине, — добавила Серафина.
Грейвз молчал. Она тоже молчала, водила пальцами по лбу, разглаживая морщинку, пока за аврорами не закрылась дверь.
— Пришла позлорадствовать?.. — с сочувствием спросил Грейвз.
— Да, — устало сказала она. — Пришла позлорадствовать.
— Насколько всё плохо?..
Серафина промокнула уголки глаз согнутым пальцем, присела на край стола.
— Ты не выпутаешься, — сказала она.
Как-то так просто, буднично, что он поверил ей сразу. Удача кончилась. Вместо неё накатило спокойствие — медленное, даже торжественное.
— У тебя ведь были какие-то родственники в Европе? — спросила вдруг Серафина.
— В Нормандии, — помедлив, ответил он. — Боковая ветвь.
— Тоже Грейвзы?..
— Нет. Грейвзов больше не будет, — задумчиво протянул он.
Серафина болезненно поморщилась, посмотрела на лак на ногтях.
— Когда ты последний раз был в Нормандии?
— Лет десять назад… Приговор уже у тебя на столе? — спросил он со странным любопытством человека, которому осталось жить несколько часов.
— Я подпишу его сегодня вечером. Каждый сам за себя, Персиваль, — сказала она, немного повысив голос.
— Да… Конечно, — он кивнул, постучал кончиками пальцев по столу. — Каждый сам за себя… Я мог бы… — начал он, но Серафина оборвала:
— Нет. Нокс не даст тебе вывернуться. Именно потому, что ты слишком многое мог бы.
— Нам грозит война с Гриндевальдом, а он думает о своих амбициях?..
— Ты дал ему карты в руки, — Серафина пожала плечами. — Кто просил тебя вмешиваться в охрану зала суда?..
— Ты была бы мертва, если бы я не вмешался, — с досадой сказал Грейвз.
— Я, — Серафина смотрела на него в упор, — это знаю. Прощай, Персиваль.
Она встала. Помедлила у двери, обернулась.
— Кстати, не вздумай бежать. Город перекрыт, у тебя в доме обыск. Нокс старается нарыть всё, что может.
— Какая же ты циничная стерва, — с чувством сказал Грейвз и улыбнулся ей почти нежно, как в юности.
Серафина смерила его холодным взглядом и отвернулась. Её лицо, как всегда, оставалось непроницаемым.
Штаб Конгресса временно организовали в Бруклине. Верхние этажи больше всего пострадали от разрушения Вулворт Билдинг, нижним досталось меньше. Что уцелело, переместили в старую пивоварню, закрытую из-за строительства новой станции метро по соседству. Тюремные этажи, как ни странно, даже не затронуло.
На камеру были наложены все необходимые заклятья: антимагические, антиаппрационные, сторожевые чары. Без палочки у Грейвза не было шанса выбраться. Впрочем, с палочкой они тоже были сомнительными.
Сесть было негде, и он стоял. Так же, как привык стоять у себя в кабинете, на советах, перед подчинёнными — спина прямая, локти назад. Плечи расслаблены. Руки в карманах. Не дрожат, даже удивительно. Грейвз вообще чувствовал себя на редкость спокойно для смертника. У него была хорошая жизнь, ему почти не о чем было жалеть.
Рядом с решёткой стоял аврор — новый, из валентайновских. Странно было не знать его имени. Грейвз привык знать по именам всех своих.
Он же, наверное, отведёт Грейвза к Омуту Забвения. И все твои грязные мыслишки, все твои страстишки и грешки, Персиваль, выплывут на поверхность и растворятся в чужих воспоминаниях. Интересно, чьё лицо возникнет там, в зеркальной глади?.. Это будет отец — строгий, сухой и требовательный?.. Это будет мать — красивая, с холодной улыбкой?.. Или Криденс — скрюченный, вечно мёрзнущий, льнущий к руке?..
Не о чем было жалеть из того, что было.
Грейвз жалел только о том, чего не случилось.
Кто-то другой прикоснётся горячей ладонью между лопаток, заставляя выпрямиться, кто-то другой вложит в его руку волшебную палочку и научит первому заклинанию, покажет Криденсу тот мир, который тот робко обожал заранее… В который Грейвз не успел его привести. Он не увидит его первое восхищение, первую радость, он не направит его первые попытки волшебства. Он не будет у Криденса первым ни в чём.
Да, и его первым мужчиной он тоже не станет.
Грейвз устало прикрыл глаза. Он столько раз представлял, как это произойдёт впервые. У стены в переулке, где ветер крутит у ног обрывки газет, и где они топчут рассыпанные салемские листовки. Грейвз наступает на лицо Мэри Лу с отдельным удовольствием. Криденс тычется лбом в кирпичную стену, расстёгивает ремень своих куцых брюк, они падают до лодыжек. У него холодные бледные ягодицы, голая поясница покрывается мурашками от сквозящего ветра. Грейвз гладит его по бедру, второй рукой придерживает себя за член и проводит обнажённой головкой между ягодицами…
Или не так. Медленнее. С предвкушением своего головокружительного падения. Привести домой. Да, да, провести мальчишку мимо портретов своих уважаемых предков, пусть закатывают глаза и падают в обморок, если хочется. Пусть сурово сдвигают брови и поджимают губы. Идти мимо них, держа его за талию, недвусмысленно прижимая к бедру. Может, даже по-хозяйски поцеловать за ухо.
Потом накормить — немного, так, чтобы не осоловел от сытости. Раздеть. Голышом отвести в ванную, сунуть в тёплую воду, дать кусок мыла. Сесть на край ванны, строго глядя на него. Приказать оттереть себя мочалкой и смотреть, как он это делает. А если клочок пены случайно осядет на чёрные брюки и растает, оставив мокрое пятно — а он обязательно осядет от неловкого всплеска — нахмуриться, протянуть руку, взять мальчишку за подбородок и поднять его лицо к себе. Сказать: «Я хотел быть с тобой ласковым, Криденс, но ты расстроил меня. Посмотри, что ты наделал: облил меня мыльной водой. Чтобы я не сердился, сделай для меня кое-что».
Приказать ему выйти из воды и встать на колени, на этот мягкий пушистый коврик перед ванной. Рукой стереть пену с его шеи, потянуть лицом к паху. Достать член из брюк и заставить Криденса как следует вылизать. Держать за затылок, направляя голову… Приказывать смотреть в глаза. Приказывать целовать его сверху донизу, в основание, в головку — и снова вылизывать. Старательно. Снизу вверх. Глядя в глаза. Руки за спину. Хочешь, чтобы я простил тебя, Криденс?.. Открой рот, Криденс, я кончу тебе в горло. Открой шире. Возьми его глубже. Ещё… Да. Молодец, Криденс. Я больше не сержусь. Ты хорошо постарался.