Страница 199 из 204
— Расскажи ему про меня, — Лоренс улыбнулся, привычным движением головы откинул пряди тёмных волос с лица. Опустил руки и отступил. Грейвз задержал его, сжал ускользающие пальцы.
— Я не могу тебя отпустить, — беспомощно сказал он.
— Ты не можешь меня удержать. Прощай, Перси.
Грейвз был готов возненавидеть его за то, что тот так улыбался — любя, понимая, прощая, прощаясь… Будто он тоже пытался запомнить Грейвза перед тем, как уйти. И вдруг что-то живое, помимо потустороннего сияния, мелькнуло в его глазах. Лоренс качнулся вперёд, прижался к его губам — горячим, живым, обжигающим поцелуем.
— Проснись! — громом отдалось у Грейвза в ушах.
Он распахнул глаза. Он был один, в комнате с зеленоватыми стенами и золотыми цветами. В зеркальной глади таяло, улыбаясь, некрасивое длинное лицо.
— Лоренс! — он метнулся к зеркалу, ударился в него грудью, застучал в стекло, пятная его своей кровью. — Лоренс!
***
Криденсу вдруг показалось, что одно отражение вздрогнуло. Не так, как другие. Будто что-то мелькнуло в лице, на мгновение взгляд стал живым. Криденс кинулся к нему, прижался к стеклу руками.
— Пожалуйста, сэр, — горячо прошептал он, глядя в спокойные глаза Грейвза. — Это я. Это Криденс! Пожалуйста, услышьте меня… Я не знаю, что делать… Прошу вас!..
Персиваль, будто в самом деле услышал, скользнул взглядом к его лицу. Их глаза не встретились, он смотрел мимо — но он неуверенно поднял руку, и тысячи Грейвзов повторили его жест. Криденс прижался к стеклу ладонью, замирая от надежды и страха. Персиваль, помедлив, приложил руку в ответ.
Всего одно мгновение Криденс медлил, прежде чем всем сердцем позвать Персиваля к себе. И этого краткого мига хватило, чтобы другой Грейвз, в другом зеркале, бросился на стекло, сломав ровный и стройный ряд одинаковых Грейвзов. Он что-то крикнул, но через стекло Криденс не слышал.
Он отшатнулся. Сотни Грейвзов стояли, неуверенно приложив руку к стеклу, но лишь один, без галстука, с закатанным рукавом, стучал ладонью в стекло. Ужас, что мгновение назад он мог ошибиться, бросил Криденса вперёд, к единственному настоящему Грейвзу.
Персиваль заметил его. Посмотрел в глаза. Лишь однажды Криденсу довелось увидеть у него такое лицо — в тот вечер, когда Персиваль вернулся из гостей, злой и страшный, и разбил всю столовую. Нет, тогда это был отголосок того, что Криденс видел сейчас. Тогда Персиваль рассказал, что Гриндевальд убил его друга, Гарри Гудини. А кто умер теперь?!.
— Мистер Грейвз!..
Персиваль с тоской и отчаянием смотрел в глаза Криденсу. Потом качнулся вперёд, прислонился лбом и руками к стеклу. На его предплечье вдруг проступила глубокая рана, кровь побежала к локтю, закапала с него вниз.
Криденс прижался к стеклу со своей стороны, толкнулся ладонями.
— Мистер Грейвз! — позвал он. — Мистер Грейвз, пожалуйста…
— Назови по имени, — шепнул ему в уши незнакомый ласковый голос, и Криденс выдохнул, так легко, словно губы не в первый раз складывались в это имя:
— Персиваль…
Стекло с хрустом треснуло под рукой, как весенний лёд, раскололось, и в дожде осколков Грейвз вывалился из зеркала — Криденс едва успел подставить руки, чтобы поймать. Поймал, но сам не удержался, с размаху сел на пол, утянув за собой Грейвза.
Тот был тяжёлым, горячим, плотным, живым. Криденс обхватил его обеими руками за спину, прижимая к себе. С Грейвзом было что-то не так, но он был жив, он был здесь, они были вместе, у них всё получилось!..
С Грейвзом было что-то не так. Он тяжело дышал, не поднимая лица, уперевшись в плечо Криденса твёрдым лбом так, что было даже немного больно. Он дышал быстро, судорожно, прерывисто. Будто изо всех сил держался, чтобы не зарыдать. С ним что-то случилось. Криденс панически обнимал его, не зная, что теперь делать. Даже радость угасла.
— Всё хорошо, — дрогнувшим голосом сказал Криденс. — Всё хорошо. Я вас нашёл. Я здесь. Я вас не оставлю.
Грейвз не отвечал, уткнувшись в него лицом. Не отстранялся, не двигался, так и сидел в той же позе, в какую упал. У него дрожали плечи. Криденс погладил его, не зная, что ещё сделать. Кажется, помогло: Грейвз начал дышать медленнее. Криденс гладил его по горячей спине, вдоль напряжённых лопаток, панически чутко прислушиваясь, как дыхание становится тише. Но едва он решил, что это хороший знак — Грейвз зажал себе рот ладонью и застонал.
Криденс вздрогнул. Что бы там ни случилось, там, где Персиваль был всё это время, это было что-то ужасное. Это украло у Персиваля все силы, и Криденс теперь не знал, что делать — с собой, с Грейвзом… с таким Грейвзом. С лабиринтом.
Лабиринт был пуст. Отражения исчезли, остались только зеленоватые стёкла пустых зеркал. Коридоры замерли в тишине. Они были вдвоём, и они были одни. Теперь им надо было только вернуться — к Тесею, к Талиесину, к тем, кто наверняка мог придумать, как помочь Грейвзу.
— Нам нужно идти, сэр, — сказал Криденс, попытавшись заглянуть Грейвзу в лицо. — Пожалуйста, давайте уйдём.
— Криденс… — прошептал Грейвз.
Его голос был полон глухой тоски, но он хотя бы ответил! Это точно было хорошим знаком, ведь так?
— У вас опять кровь, — сказал Криденс. Он не знал, о чём ещё говорить, так что просто называл то, что видел. Грейвз тяжело навалился на него, и неловко подвёрнутая нога, на которой сидел Криденс, начала неметь. — Вы ранены?..
— Нет, — хрипло сказал Грейвз. — Это Сойка… помог мне.
— Я не знаю, кто такой Сойка, — сказал Криденс. Будто это сейчас было важно! Сейчас ему было важно только слышать свой голос и слышать голос Грейвза в ответ. Даже если они будут говорить о таких вот странных, нелепых вещах вроде человека по имени Сойка.
— Знаешь, — ответил Грейвз. — Я рассказывал. Это мой брат.
Память Криденса метнулась к тому дню, когда он узнал, что у Персиваля есть брат. Он вспомнил индейскую татуировку, вспомнил, как Персиваль читал ему стихи о любви хриплым от нежности голосом, и смотрел таким обжигающим чёрным взглядом, что Криденс умирал от счастья, умирал и воскресал снова. Они лежали вдвоём в остывающей ванне, Криденс, чтобы получше рассмотреть рисунок, разглаживал прилипшую к плечам белую рубашку, полупрозрачную от воды. Они вместе курили, болтали, они даже смеялись. Криденс тогда в первый раз услышал его смех. У Персиваля были такие растерянные глаза, почти виноватые. Они были так… счастливы.
Были. И будут снова! У них будет ещё много раз и ванна, и смех, и весёлые разговоры, и Криденс совершенно точно ещё раз снимет с Персиваля рубашку и рассмотрит татуировку на его плечах, внимательно перецелует каждый её завиток и каждую линию.
— Нам надо вернуться, — настойчиво сказал Криденс.
Грейвз тяжело вздохнул, словно он не хотел никуда уходить, и спросил:
— Как долго меня не было?..
— Почти неделю.
— Неделю… Хорошо. Я боялся, что будет хуже.
— Персиваль, надо вернуться, — повторил Криденс. — Мы там нужны… Я там нужен, — поправился он. — Мистеру Эйвери и Скамандеру.
От ужаса перед состоянием Грейвза он почти забыл обо всём, но память вернулась. Тесей и Талиесин прямо сейчас одни с Гриндевальдом. Им нужна помощь.
— Как ты сказал?.. — Грейвз удивлённо поднял голову, посмотрел на Криденса, будто ослышался.
— Персиваль, — краснея, повторил Криденс, смело глядя ему в глаза. — Вы не останетесь здесь, Персиваль Грейвз. Вы пойдёте со мной.
Зеркала вокруг вздрогнули, зашелестели, покрылись паутиной трещин. Грейвз порывисто обернулся на них, будто хотел успеть что-то увидеть, но они уже сыпались с нежным хрустальным звоном, и сам коридор рассыпался, будто осколки стекла отклеивались от основы, и за ними проступал… Дурмштранг.
***
Стекло захрустело, ломаясь, Тесей не глядя бросил паутину на зеркала. Разобьются — и Грейвз навсегда останется там. Обскур-то выберется, а вот Перси…