Призвание

Уходил он в гробовой тишине: никто из деревенских жителей не проронил ни звука, поняв, что сейчас завершилась многолетняя печальная история.

Грустные глаза женщины не выходили из головы ведьмака до самого его возвращения в родную крепость.

После этого зеркало в Каэр Морхене разбилось легко. И все, кто присутствовал в этот момент в комнате, готовы были поклясться, что услышали в дребезге осколков настоящий выдох облегчения.

========== Видимо-невидимо ==========

Улучшения «старых» ведьмаков отложили на зиму: пришлось срочно ремонтировать отвалившийся кусок стены крепости.

Эскель и Ламберт перенесли трансформации получше, чем Пантея, хотя бы потому, что их не пришлось возвращать с того света. Эскель пошёл первым, так как телосложением был покрепче, и если бы что-то пошло не так, то у него было бы больше шансов выжить, а у А’рсы появилась бы возможность исправить ошибки. Впрочем, маг, учтя оплошности с Пантеей, теперь всё рассчитал с пропорциями точно.

И всё же ведьмаки некоторое время котырялись в кроватях. Ламберт почти беспробудно проспал около пяти суток без пищи, из-за чего ещё больше осунулся на лицо. Эскель спал меньше и то матерился во сне, как краснолюд, то напевал кусочек песни:

Вот бредут овечки по лугам на солнце.

Пастушка не видно, слышно колокольцы.

А’рса и Пантея, присматривавшие за товарищами, испытали настоящий когнитивный диссонанс от такого соседства ядрёного мата и милой песенки про колокольцы.

Наконец, с наступлением очередной весны Ламберт отправился на поиски работы в сторону бывшей Темерии.

Провожать его вышли все обитатели Каэр Морхена. Эскель напоследок начал речь:

— Мир изменился, Ламберт, и мы изменились ради него…

— ***, Весемир не сказал бы лучше!

— Дай досказать. Мир придётся открывать заново. Так что держи, — ведьмак протянул уезжающему чистую книжку для записей. — Будешь записывать сюда всё, что узнаешь о новых тварях. Встретимся зимой — обсудим.

— Благодарю, — с напускной учтивостью ответил на это Ламберт, взяв книгу. — Первым делом запишу сюда нашу девку.

— Скатертью дорога! — по привычке пробурчала в ответ Пантея, хотя прежней ненависти к Ламберту уже не ощущала.

— Только чур не писать, как брат Адальберт.

Ламберт при упоминании брата Адальберта скукожил всё, что было на лице.

— ***, чтобы я ещё раз заглянул в его бестиарий!

Как только конь товарища скрылся на горизонте, Эскель, Пантея и А’рса сели на ступеньках у входа в крепость и стали обсуждать, что им делать дальше. Ведьмак предложил вернуться в Калькар, где среди местных жителей в прошлый раз случилось непонятное умопомрачение. Маг предложил им телепортироваться, чтобы сэкономить время на перемещение.

На улицах города было тихо. Жители сидели по домам. Видимо, история с внезапным сумасшествием не закончилась…

Вот и больница виднеется вдалеке. Эскель невольно потёр левую щёку, вспомнив о сестре милосердия и о том, как она закидала его сухофруктами.

— Пте-пте-пте-пте.

Ведьмак с Пантеей переглянулись, услышав странные звуки.

— Пте-пте-пте-пте.

Опять. Звуки сливались в унисон за дверями лечебницы.

— Пте-пте-пте-пте.

Девочка сморщилась: звуки были очень неприятные. Не будь она ведьмачкой, может, они даже напугали бы её. Во всяком случае, в них ощущалось что-то ненормальное.

Эскель осторожно открыл дверь лечебницы и вошёл первым.

То, что они с Пантеей увидели, было отвратительным. За столом сидела медсестра, а к её голове присосался бесформенный полупрозрачный-полумолочный сгусток с щупальцами, вылезавшими из глазниц, ушей, ноздрей и рта. Сгусток медленно ёрзал на голове, издавая знакомый противный звук: «Пте-пте-пте-пте».

— А’рса, родненький, ты тоже видишь эту тварь? — выдохнула шёпотом Паня, держась на всякий случай за арбалет.

Маг сказал, что нет: перед ним сидит просто медсестра, только смотрит она в одну точку, опустив руки.

— Похоже на паразита, — сделал первый вывод Эскель, приближаясь к твари.

— Опять вы! — возмутилась медсестра. — Я же говорила вам, чтобы вы сюда не возвращались!

Девушка встала из-за стола и вдруг подняла его над собой. Эскель и Пантея разом округлили глаза: сама девушка этого сделать не могла. Сгусток на её голове заверещал «пте-пте-пте-пте» быстрее, будто испугался, и запустил щупальца поглубже в жертву. Девушка швырнула стол в непрошеных гостей, они уклонились, и стол разлетелся на мелкие щепки. Тогда сестра милосердия кинулась на Пантею с кулаками и больно задела по челюсти, отчего девочка пошатнулась и опустилась на колени, чтобы выплюнуть выбитый зуб.

«Он управляет сознанием», — понял Эскель.

— Фух, молочный, — успокоила себя вслух ведьмачка.

Эскель попробовал смахнуть сгусток мечом, но лезвие только просвистело по воздуху. Это плохо: значит, привычным оружием тварь не одолеть.

А’рса поставил перед девушкой магический барьер, чтобы она не достала кулаками до Пантеи. Сгусток зашипел. Маг, конечно, этого не услышал, но девушка в самом деле не достала до ведьмачки, и тогда он произнес заклинание и окружил агрессора барьером полностью.

— Молодец, А’рса! Держи барьер! Я кое-что попробую! — крикнул Эскель, складывая пальцы в знак Ирден.

Знак парализовал неведомую тварь, которая продолжала всё так же сидеть на голове жертвы. Ведьмак почувствовал, что начинает волноваться: если тварь управляет сознанием человека, то как бы этому сознанию не навредить, пытаясь вытащить паразита.

Аксий, наложенный после некоторого отдыха, на сгусток не подействовал совсем. Оно и понятно: раз тварь сама управляет сознанием, вряд ли можно подействовать на неё так же. Знак Аард чуть вы выбил жертву с паразитом за пределы магического барьера.

— Паскуда, как же ты крепко сидишь, — процедил сквозь зубы Эскель. Он не хотел использовать Игни, так как мог навредить девушке. Только, похоже, выбора не оставалось.

Ведьмак постарался прицелиться так, чтобы поток пламени коснулся только паразита, который начал оправляться от действия Ирдена и шевелиться. Сгусток заверещал своё надоедливое «пте-пте-пте-пте» на очень высоких нотах, покоробив тончайший слух ведьмака и ведьмачки, втянул щупальца в себя и шлёпнулся на пол рядом с жертвой. Девушка без сознания упала тоже. Паразит попробовал, как слизень, выползти за пределы магического барьера, но не смог. Эскель оттащил сестру милосердия подальше и сел рассматривать жалкую неведомую тварь.

— Надо её выкинуть на улицу, пока она не прицепилась к нам! — предложила Пантея.

— Нет, — отрезал Эскель, строго посмотрев на Паню. — Её надо убить: она может оклематься и вновь завладеть кем-то. Огонь ей не нравится? Так пусть получит ещё!

Ведьмак теперь от души направил поток пламени на сгусток. Тот жалко заметался внутри барьера, дрожа, как правильно приготовленный холодец, и вскоре затих.

— Неужто помер?

А’рса, уставший, уже хотел снять барьер, но Эскель резко взмахнул рукой в знак того, что это делать рано. Сгусток пошевелился.

— Вот гад хитрый — хотел притвориться. А’рса, держись. Не отпускай барьер!

Ведьмак подумал… попробовал опять наложить Ирден, а затем поджёг Игни, и сгусток начал покрываться фиолетовыми волдырями, которые лопались и истекали гадкой зелёной слизью. Пантея брезгливо закрыла рукой рот.

Только когда от паразита осталась неприглядная тонкая лужица, ведьмак махнул эльфу, что теперь можно попробовать снять барьер. Маг тоже заметил лужу, что озадачило всех троих товарищей: как это — живой тварь не видна, а её останки видны всем?

Обступили лужу с разных сторон и стали рассуждать вслух.

— Надо зарисовать её! — настаивала Паня. — А’рса, сможешь? Мы тебе её опишем!

— Так.

— Насвежак запишем, что мы выяснили, — сказал Эскель и достал книжицу с куском заточенного уголька. — Первое: тварь невидима для ведьмаков без обновления мутаций. Второе…