СинтеZ

Когда Каил встречался с Тиной, он думал, что любит её, но потерять не боялся. Она была милым, светлым человеком, однако, не вызывала бури эмоций и страстей, которым он придавал значение. Кровь не вскипала, когда она приходила. От касаний не кружилась голова. Она окутывала спокойствием: Миронов знал – Тина не уйдёт, и временами ему становилось скучно. Девушка не умела удивлять, не заставляла восхищаться собой, и позволяла Каилу всё, а из-за этого под конец отношений ничего не хотелось.

Спектра была другой. Не вызывала ощущение постоянства, и ради одного тёплого взгляда приходилось совершать невероятные поступки. Казалось, чтобы заслужить её любовь – отдать жизнь будет мало.

Другие мужчины бежали бы от такой к девушкам, которые за цветы могли подарить себя, но Каила привлекала недоступность. Ему нравилась сила и непоколебимый дух. Ему не просто нравилась Спектра – он её любил.

– Мы несколько недель знакомы, но я о вас ничего не знаю, – Миронов попытался завязать разговор.

Было невыносимо сидеть в безмолвии, слушая вой голодных волков. Он осознавал, что в лесу нет людей, и становилось жутко.

– Считай, тебе повезло. Я бы тоже предпочла ничего о себе не знать, – буркнула Спектра, пережёвывая калину.

Она предусмотрительно собрала ягоды по дороге. Вкус был кислый, противный, но выбирать не приходилось.

– Почему?

Каил привык к чрезмерной скрытности наставницы и не надеялся вытащить информацию. Однако, попытаться стоило. Сумрачный лес – подходящее место для откровений.

Спектра недовольно вздохнула, одарив его раздражённым взглядом.

– Тебя что-то конкретное интересует или как?

Наставница не привыкла рассказывать о себе, но объяснять причину не хотела. Спектра наивно понадеялась, что Миронов задаст несколько глупых вопросов и отстанет.

– Хм… кто ваши родители? – он спросил первое, что пришло в голову.

О своих родителях Каил думал постоянно. Он их не знал. Точнее, не помнил: детство было напрочь стёрто из памяти. Жизнь начиналась с момента, когда он попал в дом отца Тины примерно в десятилетнем возрасте. Он знал только своё имя, а этого слишком мало для поиска родителей. Может, оно и к лучшему: никто не пытался его найти, а, следовательно, он был не нужен.

Возникали предположения, что родители погибли или проживают в другой, далёкой стране, но теории оставались теориями. Единственное Миронов знал наверняка: с ним случилась трагедия, вызвавшая амнезию. Это не давало покоя.

– Никто. Для меня они никто, – она произнесла фразу медленно, вдумчиво, делая паузу между каждым словом.

Наставница спряталась за маской равнодушия, прогоняя воспоминания о детстве.

– Почему?

– Таких тварей, как они, надо ещё поискать. Я рада, что больше никогда их не встречу.

Наставница умолчала, что родители отказались от неё. Хотя, их поступок был скорее великодушным, чем заслуживающим осуждение. Видеть пьяные физиономии родителей было невыносимо, но ещё хуже – постоянные побои, которым подвергалась Спектра в детстве. Она не плакала, когда разъярённые родители лупили всем, попадавшимся под руку, за то, что она родилась. С её лица не сходила усмешка, показывающая, что им не сломить волю, не добраться до души. Это бесило родителей, и они прилагали максимум усилий, чтобы стереть с её лица улыбку. У них не получилось.

– Разве можно плохо говорить о родителях? – изумился Каил.

Он считал людей, подаривших жизнь – святыми. Да и к человеку, который его воспитал – к отцу Тины, относился с любовью и благодарностью.

– Можно, – огрызнулась Спектра, подкинув очередную ветку в костёр.

Миронов догадался по взгляду, что тему лучше не продолжать, иначе второй раз за сегодня наставница захочет его убить.

– Какой ваш любимый цвет?

– Несложно догадаться, что красный.

– А цветы?

– Не люблю цветы.

– Какая трагедия произошла в вашей жизни? – ответ интересовал Каила, однако, он сразу пожалел, что задал вопрос. Последнее время он лишь об этом думал, и как-то само вырвалось.

Спектра на мгновенье погрузилась в печаль, но потом её лицо исказилось в яростной гримасе. Да как он посмел задавать подобные вопросы? Кто он такой, чтобы бесцеремонно лезть в душу?

– Да пошёл ты, – она приложила невероятные усилия, чтобы не выразиться покрепче, а потом не растерзать Миронова в клочья.

Никто не имел права думать об этой части жизни, а тем более спрашивать.

Он вовремя понял: лучше немедленно исчезнуть с глаз наставницы, иначе ни один доктор не поможет. Каил удалился в шалаш, оставив Спектру одну возле костра, и молился, чтобы она поскорей успокоилась и забыла о неловком инциденте. Он не хотел её обидеть.

Огонь не помогал согреться, и ей казалось, что насквозь промёрзли даже кости. Ночью температура падала до минус двадцати – ни один пуховик не спасал. Спектра краем глаза косилась на Миронова, который сейчас ей представлялся живой грелкой. Подобие шалаша выглядело тёплым и уютным по сравнению с продуваемой ветром поляной.

Гордость и гипертрофированная тяга к независимости не позволяли подойти к Каилу, лечь рядом и согреться за счёт тепла его тела.

Раньше Спектра спала с мужчинами, и количество бывших любовников переваливало за десяток. Она не стеснялась прошлого, но и не гордилась – было всё равно. Ни одного из мужчин Спектра не любила, да и симпатию испытывала редко. Хотя, она являлась инициатором отношений.

Она искала человека, с которым могла бы чувствовать, но вместо любви встречались подделки. Приходилось ограничиваться простыми удовольствиями – извлекать из них максимум, чтобы не скиснуть.

При всей её холодности, мужчины в Спектру влюблялись и хотели её, но не пробовали добиться взаимности, превратить отношения в длительные – сдавались при первом отказе. Спектре так было проще. Она считала, что не создана для отношений и тем более для семьи. Ей этого не хотелось – она была замужем за работой, за вечной борьбой с механиками.

Если бы однажды Спектре пришлось выбирать спутника жизни, то им бы оказался человек, который примет её с недостатками и сумеет не обращать внимания на прошлое. Это всё, что ей было нужно.

Последние несколько лет она никого к себе не подпускала. Со времён юности Спектра разительно изменилась: повзрослела, ожесточилась. Буйный темперамент остался, но появилась разборчивость, большинство людей вызывали стойкую антипатию. К Каилу она не испытывала отвращения, но это неважно. Отношения с ним приведут к нарушению главных правил и предательству «Синтеза», а впоследствии – к смерти. Измену она допустить не могла. Не сейчас.

Не в силах терпеть холод, наставница заглушила гордость и подошла к Миронову.

– Просто обними меня, – буркнула Спектра и прилегла рядом. Она осторожно положила голову на его плечо. Убедившись, что Каил не против – прижалась к нему всем телом. – И не обольщайся, я всего лишь замёрзла.

Миронов приятно удивился. Он обнял Спектру, испытывая благоговение, и не думал о чём-то большем. Хотелось вечно лежать здесь, в первозданном лесу, и слушать ворчанье совы, стрекот сверчков. Главное – Спектра рядом, и неважно, что холод пронизывает тело, а мышцы невыносимо болят.

Он готов был преодолеть миллионы километров ради ещё одного объятья. Если бы понадобилось, он перебил всех чёрных медиков, любого, кто посмеет разлучить с наставницей, а тем более обидеть её.

Спектра крепко уснула, а он не мог. Каил понимал: если закроет глаза, то очнётся в «другой вселенной», где любимую нельзя обнять. Это было мучительным адом, а туда не хотелось возвращаться из рая.

Усталость взяла своё, и он погрузился в сон. В голове воспроизводились смутные образы. Фантазия рисовала гиблое поле с огнями города в отдалении, которое Каил видел при контакте с механиком.

Он убегал от преследователей. Не знал, кто они и чего хотят, но был уверен: если не доберётся до города – погибнет.

События начали происходить в обратной перемотке. Невидимая сила резко потянула Миронова назад. Он упал на землю. Кожу изнутри рвали провода, стремились наружу. Крупнейший выходил из горла, доставляя зверскую боль.