СинтеZ

Упоминание имени этой девушки привело Спектру в ярость. Наставница не знала, кто околдовал Каила: механики или Тина.

Она не видела, как роботы похищают гражданских, но только потому, что «Синтез» тщательно защищал колонию. Вместо гражданских погибали солдаты. Это было нормально, словно бойцы не люди. Это война.

– Ты сошёл с ума! – выкрикнула наставница.

Упоминание Тины было последней каплей в кувшин терпения. Сначала Каил спит со шлюхой, а потом ещё и принимает её сторону. Не для этого Спектра спасала его, рискуя своей жизнью. В голову закралась мысль, что лучше бы он остался у чёрных медиков, к которым испытывает сердечную привязанность.

Наставница резким движением выхватила пистолет и направила на Каила. Она чувствовала себя опустошённой, изорванной в клочья. Спектра помнила, что обещала убить его, если он примет сторону механиков.

Она никак не могла выстрелить.

Ветер ревел вместе с душой. Спектра не подозревала, что Каил стал ей дорог, и слишком поздно бежать от чувств. Убить его означало навсегда распрощаться со своим сердцем.

– Либо поверьте мне, либо убейте. Только не надо тянуть, – его голос звучал на удивление спокойно.

В его глазах Спектра видела готовность принять смерть. Он не пытался защищаться, словно не мог выступить против неё даже в такой момент. Ему удалось и предать, и остаться преданным ей.

Спектра знала, что должна выстрелить. Она положила палец на курок и, до боли прикусив губу, зажмурилась.

Глава 6. Милосердия

Она прицелилась, изо всех сил игнорируя чувства. Спектра винила себя, что не уберегла новобранца. В попытках найти оправдание поступку она задумалась: почему Каила нужно убить? Он не причинил людям вред, а, стало быть, можно его спасти. Хотя, вдруг шанс упущен?

Наставница помнила, как пять лет назад уважаемый подполковник устроил бунт против системы Главного. Он убеждал солдат, что каждый имеет право жить как обычный человек, а борьба с механиками – дело правительства. Все в организации знали, что предложил парламент шесть лет назад в качестве решения: был отдан приказ уничтожить колонию как эпицентр проблемы.

Сотни людей погибли, чтобы не допустить геноцид. Пришлось избавиться ото всех, кто знал о механиках и желал смерти колонистам. Остальные присоединились к «Синтезу», который преобразовался в секретную организацию.

Бойцы помнили о трагедии, однако, многие поддержали идею бунта и полегли от рук смерчей. С тех пор правила «Синтеза» ужесточились: за предательство грозила смерть, и никто не разбирался, виновен человек или его подставили.

Спектра переживала, что Миронов станет новым мессией, благодаря тесной связи с механиками, но из-за желания всех спасти навредит не только солдатам, но и гражданским.

Она смотрела в его глаза и видела доброту. Это заставляло усомниться, что он способен кому-то навредить. Рука не поднималась убить человека, который ничего плохого не совершил.

Интуиция подсказывала: сохранить Каилу жизнь – ошибка. Однако Спектра верила, что сможет его контролировать. Он обычный человек, не боец, и совершенно безобиден. Наставница не могла прикончить безоружного – для неё это было равносильно детоубийству.

Она убрала пистолет и почувствовала облегчение. Миронов столько раз спасал ей жизнь, что дать ему шанс было песчинкой из прерии возможностей.

– Вы меня не убьёте? – он изумился. – Почему?

Спектра не проявляла жалость даже к себе, а предателей невозмутимо убивала.

Наставница задумалась над ответом. Не выходило раскопать веские причины – она попросту не желала выстрелить. Она могла продолжать убеждать себя, что Каил полезен, и поэтому обязан жить, но в действительности она не хотела его утратить.

– Ты – наивный мальчишка. Сам не понимаешь, что говоришь. Не стану же я убивать ребёнка! – тон прозвучал нравоучительно. Она развернулась к Миронову спиной, чтобы глаза не выдали правду. Он не должен был узнать о настоящей причине, о её слабости. – Скоро убедишься, что механики опасны. Потом решишь, с нами ты или против. Учти, второй раз я выстрелю.

– Учту.

Каил не стал возражать, надеясь со временем найти доказательства невиновности механиков и предъявить Спектре.

Наставнице хотелось поскорее закрыть тему. Взгляд пал на окно, за которым непринуждённо вальсировали снежинки. Метель утихла вместе с бурей чувств, недавно бесновавшихся в душе.

– Пора уходить, – Спектра знала: оставаться здесь опасно.

Чёрные медики в любой момент могли ворваться в жилище. Если бы Каил не упал в реку, и ему не пришлось сушить одежду, наставница обошла бы дом стороной.

– Но куда идти?

Миронов прожил на близлежащей территории десять лет и неплохо ориентировался на улицах, но в краснолесье, которое окружало колонию, ему бывать не приходилось.

В глубь пущи люди без нужды не заходили. Можно было заблудиться и замёрзнуть или встретиться с дикими животными, которые здесь водились. Медведи, рыси, волки – всегда алчущие и злые – поджидали путников, чтобы охотно растерзать их.

– Идти назад мы не можем. Остаётся только вперёд.

Спектра не представляла, в каком месте находится и как пройти к Эдемиону. Тина затащила их в глушь, из которой с лёгкостью не выберешься. Наставница не привыкла бродить по лесам, да и в колонии за последние десять лет бывала только из-за механиков: вертолёт доставлял к месту боя, а потом забирал обратно в Эдемион.

– Вперёд – так вперёд, – он вышел на улицу.

Солнце из-за густых туч не проглядывало, но, предположительно, сейчас был день – ещё не стемнело до той степени, когда невозможно отличить человека от дерева. По скромным подсчётам вышло, что до соседней колонии можно добраться за несколько часов. Надо спешить: провести ночь в лесу – не лучшая забава.

Каил пересёк поле, не дожидаясь, пока Спектра догонит. Он знал: наставница семенит сзади, и не оглядывался. Не удавалось простить её за покушение на жизнь, да и за непонятное объятие. Было гораздо проще, если бы Спектра не подавала надежд или не отталкивала.

Впереди, за хвойными деревьями простирались скалы, скрывающиеся за дымкой тумана. Они напоминали бычьи рога из-за впадины, разделявшей их посередине. Миронов слышал рассказы о Рогатых скалах – люди их также называли Дьявольскими. Поверья утверждали, что в них ошивается нечисть, вселяющая ужас в сердца путников безумными воплями.

Легенда Каила не пугала – слишком невероятной была. Он волновался, что со времён рассказов булыжники обвалились и перегородили узкий проход между скалами. В этом случае пришлось бы идти по тонкому льду озера, которое протягивалось справа: начиная от скал и до пристанища чёрных медиков. Иного пути не существовало, так как по левую сторону располагался необозримый лес, и миновать его за сутки было невозможно.

20 декабря. Вечер

Прошло около трёх часов. До скал оставалось пять минут ходьбы, но темнота стремительно поглощала землю, а взбираться по обрывистым склонам в кромешной мгле небезопасно. Было решено остановиться, оборудовать ночлег и ранним утром продолжить путь.

Они расположились на поляне. Спектра расчистила от снега местечко для костра, а Миронов натаскал хворост, несколько брёвнышек и бересту. Когда огонь был разожжён, они решили соорудить шалаш, чтобы не окоченеть за ночь.

Наломав еловый лапник, Каил и Спектра построили нечто вроде стога. Возвести второй шалаш не хватило времени: ночь опустилась на землю, укрыв вуалью притомившийся за день лес.

Каил сел возле костра на ёлочную ветвь, согревая руки над огнём. В течение недели не было времени на отдых: сплошная беготня, риск и перестрелки, которые сейчас казались нереальными. В сравнении с этим, прошлая жизнь была раем: спокойным, предсказуемым и безопасным. Единственное радовало – Спектра находилась рядом – сидела у костра, погружённая в мысли. Тоже грела руки. В тёплом свете, исходившем от пламени, она была прекрасна. Миронов уверенно мог заявить, что не видел женщины красивее. Не представлял, как будет жить, если она погибнет. Даже если уйдёт, откажется от него – это будет подобно Шекспировской трагедии. Он не сможет найти ей замену, да и не захочет искать.