Бессмертная бабочка

Оружия никакого не было, только их навыки боевых искусств, но и при стремлении агентов Щ.И.Т.а нанести значительный урон нападавшим это преимущество значительно уменьшалось в своей силе. Кризанта была права: кожа находившихся под внушением людей, напоминавшая скопление паучьих панцирей, была жесткой и твердой, и удары, приходившиеся на нее, не причиняли вреда телам, заключенным в эти «щиты». Все, что оставалось, это отбиваться и уповать на то, что чертов техник ошибся где-то в своих расчетах, и незапланированный бой заметят.

Они были в паутине, не поэтично невидимой, а ощутимой до легкой дрожи. Для любого хищника главный инстинкт – это убивать, и этот самый инстинкт воплотился в людях, которые пару часов назад еще были людьми, а сейчас даже не могли себя контролировать. Единственная мысль в их сознаниях приказывала им не отступать и не останавливаться, и поэтому они, игнорируя сопротивление добычи, угодившей в их сети, снова и снова кидались вперед.

Наташа, уворачиваясь от ударов, техника которых не походила ни на одну из тех, которым обучали в Щ.И.Т.е, была занята тем, что не позволяла синеглазым слишком плотно окружить их, поддерживая наличие пространства, на котором было можно более-менее свободно двигаться. Клинт помогал ей, и эти двое, негласно координируя между собой каждое свое движение, обеспечивали Кризанте своеобразное «прибежище», оборона которого велась на несколько фронтов одновременно. И это прибежище было очень кстати.

Кризанте опять стало плохо. Новая волна, пронзившая болью голову и сдавившая горло железной хваткой, накатила, когда они попали в это кольцо. Магия, спасшая свою обладательницу в первый раз, сейчас бездействовала, и Кризанта, рискнувшая прибегнуть к крайней мере и выпустить на свободу свою силу как когда-то в Испании, вдруг поняла, что не может этого сделать. Не потому что ей не сосредоточиться, а потому что что-то мешало. И девушка, смутно догадываясь о причинах этого «сбоя» и превозмогая зарождавшееся в сердце пламя агонии, знакомое ей с Кардифа, блокировала удары по свою душу, но слабо и заторможенно, не запоминая то, что она делала.

В какой-то момент одному из синеглазых удалось прорваться к Кризанте, оттолкнув в сторону Романофф так, что ее отшвырнуло к стенке. Ребро твердой ладони опустилось с силой Кризанте на шею, едва не сломав позвонки. А когда она пошатнулась, пытаясь безуспешно удержать равновесие, и рухнула на колени, ногти на руке техника – потемневшие и заострившиеся наподобие кинжалов – вонзились ей между ребер, окрашиваясь в красный цвет и проникая глубоко под плоть, туда, где билось заходившееся от страха сердце.

Воздух резко выбило из легких, рана в то же мгновение вспыхнула алой сумасшедшей болью, разнесшейся огненным эхом по всему телу. Уши заложило ватой, спазматический хрип вырвался из горла, и Кризанта судорожно вцепилась пальцами в запястье мужчины в интуитивной попытке отстраниться или хотя бы не упасть. Синие пустые глаза уставились в ее зеленые, и в крошечных черных зрачках отразился безумный калейдоскоп смешавшихся в кучу образов, чье послание было довольно-таки простым и предназначалось именно ей…

Загипнотизированные остановились резко, как и напали. Они просто встали и замерли, кто где был, словно кто-то нажал кнопку «пауза» на воспроизведении. Через секунду они пришли в себя, с искренним непониманием озираясь, еще через секунду пластины на их коже с хрустом покрылись сетью трещин и осыпались пыльным удушливым облаком, а следом за ним осели и сами люди, разом обессилившие.

Кризанта упала последней, откинувшись на спину, и уставилась в сторону, чувствуя под щекой холодный пол. Горячая кровь пропитала кофту и куртку, и хотя такое неоднократно происходило раньше, теперь сознание уплывало, терялось, и последним, что запомнила девушка, был золотой блеск, медленно разливавшийся по ее растрепанной косе.

*

«Она как зашуганное животное».

Странно, что он об этом подумал. Если уж начистоту, то в ту минуту, когда Клинт вместе с Наташей вошел в камеру, где временно держали Кризанту, ему следовало провести параллель между ею и разъяренной тигрицей в клетке, а он почему-то сравнил девушку с полностью потерянным и оттого злившимся зверьком, смелым, когда-то прирученным, но вновь одичавшим. Еле сдерживаемая злость, немое осуждение, суровое обвинение ясно читались в ее глазах, слишком старых для настолько молодого лица, слишком много повидавших, слишком много перетерпевших, слишком уставших…

Можно было понять первое, но второе и третье вызывали недоумение, поскольку это был не укор за ее поимку – это было порицание за что-то куда более значимое, что-то, о чем она умолчит.

Сейчас Кризанта покоилась на жесткой лежанке, вонзившиеся под кожу на сгибах локтей иголки через прозрачные провода-змеи переливали ей кровь – Фьюри не стал рисковать, даже зная о способности Рапунцель к регенерации. Багровый цвет, тяжелый цвет, вобранный каждым волокном блузки и куртки, расплылся темным бесформенным пятном, которое было прикрыто жакетом Наташи – агент без раздумий стянула ее с себя и накинула на Кризанту, когда ту еще в коридоре опустили на каталку.

Клинт знал, что Наташа Романофф, та, которую он знал, поступила бы так… Ну… С ее стороны это можно было бы даже считать своеобразным способом сказать спасибо и выразить признательность, хотя мужчина не сомневался, что она сделает это словами, как только «блондиночка» очнется. И он так же не сомневался, что она не сотрет из памяти того, что сделала Кризанта, когда они дрались, окруженные со всех сторон.

Возможно, девушка того и не запомнила, но он-то не забыл, как она, пускай мало что соображавшая, не позволила по крайней мере троим загипнотизированным нанести Романофф удары в спину еще до того, как Бартон стал ее прикрывать. Кризанта могла позволить им ее покалечить и возможно даже убить, ведь зачем защищать того, кого в глубине души считаешь своим врагом? Тем не менее, она так не поступила. Она пошла в разрез с общепринятыми нормами и спасла человека, к которому навряд ли питала что-то, кроме неприязни.

А еще Клинт помнил, что когда он впервые увидел Кризанту, даже на фотографии и потом, в ее квартире и позднее в Щ.И.Т.е, в глазах девушки кроме всего прочего была пустота. Безысходность, обреченность, настолько слившаяся с ней воедино, что ставшая уже почти незаметной, неотделимой от той, в ком поселилась, в ком обжилась, в ком пустила цепкие корни. Чудовищный симбиоз, не приносящий никакой выгоды ни той, ни другой стороне. Просто вечное мучение. Может, банально прозвучит, но он бы такого не пожелал ни одному человеку. Смерть в таком случае была бы единственным шансом на свободу. А у нее и этого шанса не было.

«Ей не нужна жалость. Ей необходимо понимание и поддержка».

*

Тони Старк говорил, со своим неподражаемым обаянием смотря на Фила Колсона и втолковывая ему про отпуск или что-то из той оперы. Когда миллионер повышал голос, Наташа Романофф в свою очередь смотрела на него как на злейшего врага народа, продолжая краем глаза следить за кардиомонитором. Ник Фьюри смотрел в отчеты техников и медиков, проведших обследование пришедших в норму агентов. Клинт Бартон смотрел на лицо Кризанты, по чьим волосам все еще скользили солнечные волны.

А через несколько минут Кризанта разомкнула веки и посмотрела в потолок.

От Автора: появление Тони Старка будет объяснено в следующей главе.

========== Глава 12, в которой что-то частично проясняется. ==========

От Автора всем ждущим: безумно извиняюсь за задержку - конец года и все прочее, времени на творчество нет совсем. Данная глава писалась какими-то урывками, возможно, вам, читателям, она покажется то ли скомканной, то ли быстрой, то ли еще какой, так что, как говорится на Фикбуке, готова принять ваши тапки. :)

P.S. У меня через пару дней экзамены, поэтому до следующего четверга (19 июня) я в оффлайне на постоянной основе. Надеюсь, после того, как отстреляюсь, смогу больше времени уделить фанфикам.