Заклинательница бури

— Потому что мне так больше нравится, — все-таки улыбнулся я. Софи молчала, стояла напротив и молчала, всматриваясь в мое лицо, такая холодная и отчужденная, а в глазах плескался укор и разочарование. Что ж, разочаровывать я действительно умею прекрасно.

Особенно эту ведьму. Кретин.

Мы помолчали еще несколько вдохов, а потом Заклинательница развернулась и направилась к дверям, качнув пару раз головой.

— Прости, что побеспокоила, — сказала ведьма, держась за ручку. Я вздохнул, посверлил взглядом закрывшуюся дверь и налил себе брусничного отвара.

Просто феерический кретин.

Горькая усмешка скользнула на губы. Почему она не понимает? До сих пор не понимает?

Мы вместе уже семь лет, и иногда мне кажется, что она видит меня на сквозь, но в такие моменты как этот…

Я сдавил пальцами переносицу, размял плечи и тоже направился на выход из обеденной залы, только толкнул другую дверь.

Чувствовать себя кретином я не любил, обижать Софи не любил еще больше, но отчего-то последнее время делал и то и то с завидной регулярностью. Вообще достаточно любопытная особенность: каждый раз когда ведьма вот так обижалась, я неизменно чувствовал себя виноватым, даже если был прав. Как сегодня, например. Я ведь прав, духи грани меня задери! Но чувствовал себя все равно гадко.

И Заклинательница… Она никогда не показывала, насколько действительно обижена или разочарована, она не хлопала дверями, не цедила слова сквозь зубы при следующей встрече, не отводила глаз. Никак и ничем не выдавала себя, вела себя как обычно, но… но я почему-то всегда знал, чувствовал, что она дуется. Не знаю, когда конкретно это началось, возможно, спустя год или полтора после ее появления во дворце, может, позже, да и собственно какая разница? Главное, что я это понимал, а значит, мог исправить.

Я вошел в кухню, кивнул Фрайе, поварятам и посудомойкам, склонившимся в три погибели при моем появлении и, сбросив камзол, закатал рукава рубашки.

— Мой Повелитель в плохом настроении или просто устал? — усмехнулась Фрайя, молча наблюдая за тем, как я хозяйничаю на ее кухне: достаю миски, муку и яйца, роюсь в кладовке.

— Твой Повелитель Фрайя собирается просить прощения, — признался я, вытаскивая тазик морошки. Нет. Эту ягоду Софи, конечно, любит, но ею девушку не удивить, надо что-то…

Повариха встала рядом, склонилась почти к самому моему плечу, чтобы нас никто не слышал.

— Мой Повелитель готовит для Заклинательницы, — понятливо улыбнулась женщина.

Слишком понятливо. Я покаянно вздохнул и вернулся к изучению содержимого полок. — Попробуйте вот это и это, — она протиснулась мимо меня и ловко выудила из недр необъятной кладовки два странных фрукта: один напоминал огурец только желтый и без пупырышков, второй почти круглый желто-красный.

Мы вернулись к разделочному столу, и я отрезал по кусочку от обоих, осторожно пробуя каждый. Со странного огурца пришлось сначала снять шкурку, он был сладким на вкус и чуть вязал на языке, круглое нечто напоминало смесь дыни и клубники.

— Интересно, не находите? — пытливо вглядывалась в мое лицо Фрайя. — Вчера доставили от тигров по два мешка. Бананы и манго.

— Действительно интересно, — я продолжал перекатывать на языке кусочек манго, стараясь уловить все оттенки. — Фрайя, скажи, а кокосы у нас еще есть и тот маленький фрукт с семечками? — повернулся я к кухарке, женщина нахмурилась, что-то прикидывая, и кивнула.

— Кокосов только две штуки, а вот маракуя еще целый тазик.

— Распорядись, чтобы заказали еще, принеси кокосы, наверное, штук семь маракуя и позови кого-нибудь нам в помощь.

А через пять лучей, готовящаяся ко сну кухня снова ожила: я тер кокосы и миндаль, смешивал желтые огурцы, названия которых так и не запомнил, с апельсиновым соком, перетирал в пюре второй новый фрукт и откровенно наслаждался процессом, в который раз убеждаясь, что тигры и их флора — просто находка. Столько новых вкусов и запахов, столько невероятных сочетаний, так много удивительных открытий, что порой у меня просто руки чесались от нетерпения. Я ждал очередных кораблей с товаром, как ребенок ждет подарка на Кинар, и сразу же мчался на кухню. Наверное, удивительно, но как-то так получилось, что во дворце о моем пристрастии знали немногие: поварята и Фрайя, служанки работающие на кухне, Софи, Блэк и несколько лакеев. Не то, чтобы я специально скрывал свое увлечение, но и особо не распространялся. Готовка — мой способ отдохнуть, расслабиться, занять руки, когда надо подумать.

Поварята под строгим руководством Фрайи выполняли мои поручения: просеивали муку, взбивали яйца, смазывали формы, кухарка же стояла чуть сбоку от меня и вела себя подозрительно тихо.

Я макнул кончик ложки в получившееся пюре и подал женщине.

— Что скажешь?

— Кисловато, может сахара добавить?

— Софи слишком сладкое не любит, — закусил я губу, поворачиваясь к ней. — Но вообще идея хорошая. Фрайя, опять? — притворно нахмурился я, заметив в руках поварихи литкралл.

— Я наверняка что-нибудь забуду, если не запишу, — отмахнулась она от меня. — А вы записывать свои рецепты привычки не имеете и, между прочим, очень зря. Я до сих пор сражаюсь с соусом к оленине, который вы делали на прошлый Кинар. — Я в удивлении поднял брови. Не помню, чтобы что-то готовил на прошлогодний праздник Зимы.

— Вот именно об этом я и говорю, — правильно расценила Фрайя мой удивленный взгляд, в серых глазах сверкнули смешинки. Я пожал плечами и снова отвернулся к столу.

Руки продолжали смешивать, перетирать и взбивать, а голова была забита мыслями абсолютно не касающимися еды.

Завтра мы подпишем договор, а как только подпишем, сразу навалится куча дел. Надо переговорить еще раз с Блэком, выяснить, сколько своих волков он сможет выделить, созвать во дворец ректоров, хотя бы ближайших к Столмграду академий. Надо обсудить с Михелем текст сообщения для простых грунов и проконтролировать, чтобы максимум через три дня он был на всех информационных столбах и инфограммах даже в самой захудалой деревеньке. Да и вообще еще много чего надо, но прежде всего, извиниться перед Софи.

Незаметно мысли снова вернулись к произошедшему сегодня утром. Я оценил шутку.

Нет, действительно оценил. Вот только Заклинательница никогда так не шутила, и я никогда так не цепенел под ее взглядом, не замирал и не ловил так жадно ее прикосновения. Софи очень редко кого-то касалась, дотрагивались, словно нарочно избегая физического контакта, а без перчаток я ее вообще не видел. Иногда мне казалось, что она в них спит. Да и видел ли я хоть раз еще какой-то открытый участок ее кожи, кроме лица и шеи?

Мысль пришла так неожиданно, что я застыл над кольцом, так и не вылив в него приготовленное пюре.

Только раз, когда ей Сид подарила платье от паучих. Всего один раз за семь лет!

— Мой Повелитель? — заставила меня очнуться Фрайя.

— Задумался, — тряхнул я головой, заканчивая начатое, и тут же охлаждая будущую прослойку.

Как-то вдруг подумалось, что почти ничего не знаю о собственной Заклинательнице.

Нет. Не так. Ничего не знаю о ее прошлом. И не то чтобы я не спрашивал. Спрашивал неоднократно, особенно в самом начале, когда Обсидиана только привела ведьму ко мне.

Воспоминания вдруг прорвались все сразу, обретая четкость и ясность.

Она стояла босиком в моем кабинете, маленькая, дрожащая, неимоверно худая, настолько, что сквозь кожу отчетливо были видны синюшные вены и косточки, в тонкой полупрозрачной нижней рубашке, с трудом закрывающей колени. Она напоминала кого угодно, но только не самую могущественную северную ведьму. Я почти позволил себе сомневаться, остановило то, что охотники никогда не ошибались, и если Диана сказала, что привела Заклинательницу, значит, действительно привела.

Софи упорно смотрела себе под ноги, пряча ужасно тощие руки за спиной, не выражала никаких эмоций ничего не говорила и… От нее веяло холодом, диким, пронизывающим до костей, смертельным.