Одеон

Я знала, что у него меняются любовницы, самой молодой был 21 год. Свеженькая Вице-мисс Россия. Мне, словно мазохистке, доставляло удовольствие представлять, как после секса она заводит с Пашей разговор обо мне и уже прямо говорит, что хочет за него замуж. Паша начинает на неё орать, чтобы она не забывалась, она затыкает рот, возможно, его членом, и продолжает терпеть, ненавидеть меня и верить, что когда-нибудь всё переменится. Но не переменится. Я не знала, что за игру ведёт Паша, и на чём вообще держится наш брак, но его устраивало положение вещей, по каким-то причинам он не хотел убирать меня из своей жизни, а я… Я, как и всегда, не знала, чего хотела.

2

Я не стала брать с собой много вещей. Достала из кладовки рюкзак, закинула в него немного одежды, «Степного волка» Гессе, чтобы почитать в поезде, зарядку для телефона, макбук и косметичку.

Оделась просто: джинсы, кроссовки, толстовка и плащ. Мне кажется, что водитель, что Готье удивились моему внешнему виду и вообще такой спешке: я без ведома Monsieur Pogodin куда-то собралась и попросила довезти меня только до станции.

Готье посадил меня в машину; дорога занимала минут пятнадцать, но во избежании лишних разговоров я притворилась спящей, а на подъезде к станции действительно задремала.

Выйдя из авто, спешно попрощалась с водителем, захлопнула дверь и пошла к кассам за билетом.

У меня было немного налички – евро двести – и карточка, которую пару лет назад в тайне от Паши мне дал отец. Поначалу я отнекивалась, но сейчас была ей рада, потому что обо всех покупках, которые я совершала с обычной карты, Паше докладывал помощник, а помощнику – смс.

Это не было побегом. У меня вообще не было плана. Очередной выкидыш, мысли о Пашиной вице-мисс, которую он наверняка сейчас поёбывает в Москве, – заставили меня сделать хоть что-то. Поэтому я купила билет до Парижа, решив погостить у двоюродной сестры. Саша уже два года обитает в нашей крошечной мансарде на Одеоне.

Квартира и вправду была очень маленькой – там одному-то тесно, но лучше я буду спать на полу с Сашей, чем поеду в хоромы на улицу Виктора Гюго, где сейчас живёт Пашина мама.

Я хорошо относилась к свекрови, но мне сложно с ней общаться – из-за её безусловной любви к сыну. Она его идеализировала, и я не хотела разрушать её грёз, но слушать без конца, какой он замечательный, отправил её с подругой отдыхать в Ниццу на прекрасную виллу, дал деньги на очередной шоппинг, я не могла…

До отправления поезда оставалось полчаса. Глазея по сторонам, я увидела в витрине кафе свою любимую семью. Звучит странно, но эта пара с двумя детьми – всегда привлекала моё внимание. Больше года я наблюдала за ними исподтишка – и чувствовала себя маньячкой.

Они живут в небольшом посёлке недалеко от станции. Нередко я видела их, когда выезжала в городок по мелким делам.

Было в них что-то притягательное… Какая-то простота. Я завидовала: их семейному счастью, тому, что скорее всего отец семейства был простым работящим парнем, а не российской чиновничьей продажной задницей. И мать семейства, вероятно, родилась в обычной семье, где не было того дерьма, через которое прошла я.

Я задумалась: а о чём они мечтают? Чего им не хватает? Наверное, как и всем, – денег – и они были бы рады вместо своего дома с двумя спальнями – жить в замке, как я. А, может, и нет. Может, они понимают цену своего простого счастья… И ни на что его не променяют.

Счастливый человек тот, кто живёт свою маленькую жизнь (потому что любая жизнь – на самом деле маленькая) и умеет её ценить; это лучшее, что может произойти с каждым. А всё остальное – бесконечная борьба с комплексами и жажда внимания, которые в результате делают нас жадными до денег, славы, признания. Кому что.

Я бы всё отдала, всё простила бы Паше, если бы у нас была такая же простая счастливая жизнь.

Посмотрела на часы – оставалось 20 минут. Вдруг вспомнила, что не предупредила Сашу о приезде. Вот дура! Я полезла в карман за телефоном, зашла в мессенджер и написала, что через несколько часов буду в Париже и приеду к ней. Саша сразу же ответила – коротко и обнадеживающе – tres bien.

Саша – дочь сестры моей мамы, проще говоря: кузина. Я всегда была близка с их семьёй, особенно после смерти матери. От тёти Ларисы я получала тепло, которого мне не хватало.

Лариса и её муж Максим – преподаватели МГУ, Саша тоже сначала училась там, а потом поступила в магистратуру Сорбонны, где изучает французскую литературу.

Она снимала комнату, потом я предложила ей пожить у нас – всё равно квартира пустовала – и Саша согласилась. Да и для меня это стало поводом приезжать к ней.

Мы дружили с Сашей – несмотря на разницу в возрасте почти 10 лет. Порой мне казалось, что в свои 25 – она была мудрее и рассудительней меня.

Подали поезд, я зашла в вагон, нашла место, закинула на верхнюю полку рюкзак и погрузилась в «Степного волка».

Прочитав страниц 50 – закрыла книгу. Мне и в жизни хватает страданий алкоголички-одиночки, ещё и читать о них – верный путь к сумасшествию.

Оставшуюся дорогу до Парижа я листала ленту Инстаграма, слушала музыку, дремала. По сменяющемуся за окном пейзажу я поняла, что мы подъезжаем к городу.

***

Перед тем, как пойти к Саше, я хотела немного прогуляться по Монпарнасу, зайти в любимое кафе, но вчерашний выкидыш и выпитое вино всё же давали о себе знать. Я чувствовала сильную слабость и больше всего хотела приземлиться на матрацы в нашей маленькой квартирке.

Я шла вверх по улице, и ветер кусался так, что болели даже кости. Прошла мимо 12-го дома (раньше здесь находился самый первый книжный магазин Shakespeare and Company – это я узнала от Саши), ещё 20 метров, ввела комбинацию из букв и цифр, двери во двор открылась, зашла внутрь и, обессилевшая, поднялась по винтовой лестнице на последний этаж.

– Пиздец, на тебе лица нет, – встретил меня дипломированный филолог.

Я улыбнулась, сделала шаг в квартиру и почувствовала, как подкашиваются колени.

– Ой, – Саша поймала меня. – Рит, все хорошо?

– Да… – сказала я, с трудом удержав равновесие. – Вчера был выкидыш. И я выпила две бутылки…

Не успела договорить, как почувствовала, что теряю сознание: тело обмякло, в глазах блеснула яркая вспышка и – мозг отключился. Последнее, что помнила, – голос Саши, воспроизводящий отборный русский мат, со звоном отлетавший от стен нашей французской коморки.

***

Меня разбудили звуки итальянской песни Quando, quando, quando и запах жареных грибов. Открыв глаза, я увидела пухленькую невысокую очаровательную Сашу, курсирующую по кухоньке. Первые секунды я пыталась понять, кто я, что я здесь делаю и не нужно ли мне куда-нибудь спешить, но потом Саша и её кудрявые волосы, летающие под музыку, стабилизировали сознание, и я села.

– Саш, который час? – спросила я, обратив внимание, что одета в пижаму, а мои вещи аккуратно сложены на стуле.

– О, ты встала! – радостно воскликнула Саша. – А я боялась, не умерла ли ты.

Я усмехнулась.

– А почему «Скорую» не вызвала?

– Ну, ты сама сказала, чтобы я не мешала тебе спать, и что всё хорошо.

– Не помню.

– Да, – в глазах Саши появился озорной блеск человека, который сейчас расскажет страдающему от похмелья, что он натворил. – Ты потеряла сознание, я оттащила тебя на матрац, и ты сказала «Не мешай, я буду спать». Я решила, что всё под контролем, помогла тебе переодеться, и ты уснула.

– Так который час-то? – спросила я еще раз.

Саша взяла телефон со столика.

– Шесть.

– А день недели какой?

– Рит, ты меня пугаешь, – Сашин блеск в глазах сменился сожалением и тревогой. – Сегодня пятница.

Я не ответила, лишь кивнула. В теле была слабость, но чувствовала я себя лучше.

– Кофе нальешь? – спросила я Сашу, которая вернулась к своим грибам.