Синтез

— Я намерена остаться в театре.

Кац не уловил смысл ее слов.

— Конечно, — сказал он, — я не хочу тебя разлучать с театральной сценой. Мы распределим время, и я обговорю с твоим режиссером всё так, чтобы и…

— Я намерена остаться в театре, — повторила Жанна. — Только в театре.

Кац опешил. С минуту он смотрел на Жанну. Потом помотал головой и громко ухмыльнулся.

— Но как? У нас, во-первых, текущие контракты…

— Я доведу их до конца. Но не все. Об этом нужно будет поговорить подробнее.

— Но ты не можешь! — возмутился Кац.

— Почему?

— А нас обязательства! У нас… — Кац от неожиданности не мог подобрать слова и начал глотать воздух. Он вскочил и принялся расхаживать по номеру.

— Я так решила, — уверенно произнесла Жанна.

— Дорогая, ты не в том положении, чтобы самой решать. Я не в том положении. За нас с тобой решает публика. А публике нужна ты! Понимаешь?

— Не понимаю.

— Люди готовы платить за тебя, за твой голос, за твое лицо, за твой талант, за твою харизму. За концерты, за фильмы, за телевидение, за…

Жанне стало смешно от того, что её продюсер перечисляет всё то, о чём она накануне думала и что, в частности, стало причиной её решения.

— В тебя вложены огромные деньги, — не унимался Кац.

— Вы хотите сказать, что за последние три года вы на мне недостаточно заработали?

— Дорогая, — застенчиво улыбнувшись, продолжал Кац, — дело не в деньгах. Дело в той сказке, что мы создали для народа. Народ тебя любит. Он тебя боготворит. Ты нужна народу! Народу, понимаешь?

— Народу или тем, кто стрижет на мне купоны.

— Дорогая, ты и сама неплохо стрижешь, хочу тебе заметить.

Кац тут же пожалел о сказанном.

— Что ж. Я вдоволь настригла и готова завершить стрижку, уйдя на покой.

— Ты так молода! Кто ещё в твои годы обладает такой властью над публикой? Возьми любой рейтинг. Ты везде впереди. Тебе это нравится, не лукавь. Неужели ты готова расстаться со славой?

— Мне хватит славы в театре, — спокойно заметила Жанна.

— Ну, какой театр в наш век? Завоевать любовь народных масс можно только через экран, через радио, через всё то, чем мы занимаемся все эти три года. Что с тобой?

Кац постепенно успокаивался и осознавал, что до сих пор им двигали эмоции, что ему было совсем не свойственно. Плюс ко всему, он до сих пор говорил в никуда, так и не попытавшись выяснить причину столь неожиданного для него решения его протеже, его дойной коровы, удой с которой он собирался приумножить в ближайшие несколько лет, умело отбивая других, алчущих приблизится к солнцу сцены, продюсеров.

— Могу я поинтересоваться причиной столь неожиданного заявления? — уже более уверенней спросил он.

Жанна, на мгновение задумавшись, ответила:

— Я так хочу.

— Ах ты, капризная девчонка! — весело заметил Кац.

— Возможно, но я не ваша рабыня, — смело заявила Жанна.

— Определённо, что-то с тобой случилось, — серьезно произнес Кац. — Ты не хочешь рассказать, что именно?

— Я прозрела.

— Брось ты. Ты молода, но не настолько, чтобы быть такой наивной как два-три года назад. К тому же, твой отец дал тебе благословение, отправляя в столь заманчивый мир. Он, как ты знаешь, сам давеча вынес себя на растерзание народа. Почему бы тебе не взять с него пример? Его задача гораздо сложнее. Мы отвлеклись. Что, всё же, с тобой случилось? Так просто, на ровном месте, ни с того, ни с сего? Не верю. Тут что-то спрятано. Что-то личное? Я прав?

Жанна молчала. Она поняла, что разговор становится бессмысленным. Она даже пожалела о том, что подняла эту тему. Нужно было вернуться с гастролей и объявить о своём уходе. Но Кац объявился именно в то самое время, когда её решение находилось на пике своего осознания, в зените эмоционального всплеска.

— Скажи мне, милая, что тебе хочется? — участливо спросил продюсер.

— Я хочу быть свободным человеком.

Кац причмокнул языком и, прищурившись, спросил:

— А ты знаешь, что такое быть свободным человеком?

— Очень хочу узнать.

— Я бы не советовал.

— Почему же?

— Потому что, став свободной, ты проиграешь.

— Я не собираюсь ни с кем играть.

— Ты проиграешь, не успев вступить в игру.

— С кем?

— С этим миром.

— Что вы такое говорите?

— Я знаю, что я говорю. Иначе я бы не стал самым успешным продюсером в Городе.

— Вы путаете ощущение успеха с ощущением свободы.

Кац не ответил, а лишь тихонечко рассмеялся.

— Всё же ты ребенок, если говоришь такие вещи. Или кто-то тебя заколдовал. Кто это был? Дракон?

Жанна вздрогнула.

Дальнейший разговор, состоящий в основном из шутливых уговоров Каца и препирательств Жанны, ни к чему не привел. Тем не менее, хитрый и грамотный продюсер вывел его в нейтральную зону, уговорив в конечном итоге Жанну вернуться к нему по её возвращении из тура, на что та неожиданно для самой себя согласилась.

— Вот и славненько, — резюмировал Кац. — Утро вечера мудренее. Скажу прямо, ты превращаешься в настоящую опытную звезду. И тот факт, что ты учишься выставлять свои условия, желания, и, что греха таить, прихоти, говорит о твоём личностном росте. Мы с тобой покорим такие вершины, о каких никто из твоих коллег по цеху и не мечтает.

Жанна невольно улыбнулась.

— Вот, вот, ты оттаиваешь потихоньку. Обещаю, вскоре я расколдую тебя окончательно и бесповоротно. Примадонна! Звезда неземной величины. Ты даже представить себе не можешь, как ты бесценна, сколь много ты значишь для своих фанатов. Ты обретёшь такую власть над их умами, что сама скоро сможешь управлять этим Городом. Будет у вас семейный подряд.

Услышав об управлении Городом, Жанне захотелось сказать о своем решении разорвать дикий контракт со Шнайдером, контракт, который Кац, судя по всему, намеренно не затрагивал в их беседе. Но она промолчала. Вместо этого она спросила Каца об истинной причине его визита.

— Я же говорил, соскучился, — ответил Кац. Жанна окинула его откровенно недоверчивым взглядом. Кац рассмеялся. — Дорогая, я твой продюсер. Я чувствую, когда мне нужно быть рядом со своими… — он осекся.

— Куклами? — помогла ему Жанна.

— Друзьями. — Кац снова рассмеялся.

Кац тоже понял, что разговор исчерпал себя. Он быстро поднялся с кресла, пожелал Жанне хорошо отдохнуть перед выступлением и попрощался, проинформировав её о том, что пробудет здесь до отправления труппы в следующий округ.

Когда за продюсером закрылась дверь, Жанна вздохнула с облегчением.

Ещё в ходе беседы поняв, что в словесной перепалке ей ни за что не одолеть Каца, пусть она тысячу раз скажет о том, что уходит, она решила оставить всё до возвращения в Центр, о чём, собственно они и договорились. И никоим образом продюсер не сбил её с выбранной линии. В этом она была уверена, уверена и горда собой за то, что решилась на этот, пусть незначительный, бунт.

«И с чего мне вдруг гордиться тем, что я устроила бунт? Я никогда не задумывалась ни о бунте, ни о свободе. Что со мной произошло? И разве это бунт? Я просто… это просто то, что я хочу. Разве делать так, как я хочу вопреки тому, как меня делать заставляют, это бунт? Это выбор свободного человека».

Вечером Жанна решила прогуляться по окрестностям отеля. Не успела она выйти из парадной и сделать шаг по улице, как кто-то окликнул её по имени. Жанна остановилась.

— Здравствуй, Жанна. — Это была Джессика, жена Давида Каца.

— Здравствуй, — не скрывая удивление, поздоровалась Жанна.

— Почему ты так удивлена? — спросила Джессика.

— Давид не сказал мне, что приехал не один.

— Вероятно, он думал, что ему что-нибудь перепадет, пока вы будете в номере одни, — слащаво улыбнувшись, предположила Джессика.

— Ты за этим приехала?

— Зачем?

— Проконтролировать мужа?

— Больно нужно. Пусть этот старый хрен делает, что хочет. Я ему не мать.

— Оно и видно.

— Хамишь?

— Нисколько.

— Он тебя домогался?