Синтез

— Любовь, — не останавливаясь, шептала Жанна, всё наполняя и наполняя свой бокал вином. Ей было хорошо! — Любит он меня или нет?.. Не имеет значения. Я его люблю. Пусть он любит кого угодно… Ты всё равно будешь моим рыцарем! Максим, ты мой рыцарь. Хотя… Почему это может навредить? Не понимаю. Максим, ты мой рыцарь! Ты защитишь меня от… ото всех. Ты мой рыцарь. Мой любимый рыцарь.

Тут, наконец, Жанна собралась вернуться в номер, принять ванну и лечь нежится в постель, как ей показалось, что она смогла разглядеть огонек там, на самой вершине замка. Снова! Жанна замерла. У неё мгновенно перехватило дыхание. Она опять превратилась в одно только зрение. Темнота. Жанна не двигалась с места. Всего километр, какой-то километр до самого таинственного сооружения Города. Штиль. Город внизу был неслышен.

Снова огонь! Маленький, словно кто-то чиркнул спичкой. Словно проводка искрит, словно… но оно там. Оно там, где экскурсии не проводятся, в месте, о котором не говорится в буклете. Там, где ничего не должно быть…

Там кто-то был.

Жанне, только что такой счастливой, внезапно стало страшно.

Часть IX

— Вы знаете, что такое любовь?

Тишина.

— Вы пытались узнать?

Тишина.

— Вам это не интересно?

Свеча засмеялась.

— Объясните, что я такого смешного спросил?

Свеча не переставала смеяться, косясь в окно, где в небесах, сквозь изредка разбегающиеся облака, посмеивались звезды, с удовольствием наблюдая свою улыбку в отражении океана и вторя менее скромным облакам, что хохотали, расплескивая свой туман.

— Первое, мой, юный друг, этот дар не для всех.

— Как?

— А вот так. Не превращайте в фарс мое созерцание пространства.

— Это дар?

— Это, как талант, как способность мыслить, думать… Только не мыслить, ни думать тут не нужно. Только лишь в том случае, когда вы почувствуете, что с вами что-то не так, как обычно, тогда попытайтесь осмыслить. Но, поверьте, потеряете время зря.

— Но как я это почувствую?

— Вам сколько лет, мой юный друг?

— Я не знаю, но мой возраст создан для того, чтобы задавать вопросы.

— Вот когда вы ощутите что-то крайне необычное, тогда спрашивайте.

— Крайне необычное?

— Да, мой юный друг. Тсс, — шикнул он на свечу, которая никак не могла перестать смеяться, что, тем не менее, не мешало продолжать веселиться звездам и облакам.

— Но в мире много чего можно назвать крайне необычным?

Тишина.

— Это настолько необычное, что ты сразу это почувствуешь, и как бы ты не захотел это объяснить, у тебя не выйдет. Этого не объяснить. Об этом можно только думать, вздыхать, страдать, переживать, надеяться, отчаиваться, радоваться, и многое-многое другое. Ты получил исчерпывающий ответ?

— Нет, — послышался грустный голос.

— Это потому, что любовь представляет собой одно из самых загадочных и необъяснимых явлений человеческой души, разума, сердца… называй, как хочешь. И не пытайся понять. Это можно только почувствовать. Этим можно только жить, этим можно умирать и снова жить.

Свеча мерно покачивалась.

— Любовь — это тайна, как бы её не пытались объяснить с точки зрения психологии или химии.

Свеча горела.

— Любовь — это волшебство.

Часть IX. Глава 1

— Сегодня у нас двадцать седьмое. Заселение начнётся, думаю, сразу с первого октября. Заметила, как тут всё подтягивают? Рабочих нагнали. Всё до блеска начищают. Нас, если тут не оставят, а нас не оставят, край двадцать девятого, а то и двадцать восьмого, выкатят отсюда. И что дальше, извини, подруга, даже представить не могу. Учитывая всё новое, что я тут ещё услышала от тебя… Короче, бежать нам нужно прямо сейчас, — толкала речь Аманда.

— Ты пугаешь меня, — произнесла Маргарита.

— Горькая правда жизни. Рыцари нас что-то не спасают. Завтра — час икс. Боюсь, единственный шанс, когда контроль за тобой ещё останется прежним.

— Каким прежним?

— Да таким, что кроме меня, ещё кого подсадить могут. Клянусь, Рита, я не понимаю, что происходит. А когда я что-то не понимаю, привыкнув выходить из подобных ситуаций, меня это не то, чтобы пугает… Напрягает меня. Решено. Завтра.

— Но как?

— Боюсь, придется подключить твоего поклонника, но так, чтобы этого никто не заметил. Я свяжусь с боссом, якобы. Якобы! Доложу об этом управляющему, который, думаю, вообще, не в курсе, кто мой босс. Просто деньги получает. Хосе отключит телефон на то время, если кто-то решит проверить информацию. Мы выезжаем, телефон снова работает, только никто ничего уже не понимает. И всё!

— И всё так просто?

— Лучше меня сейчас не дергай. План есть план, другого придумать я не могу, не прыгать же нам через забор и нестись по горам? Мы не «спецназ». Мы мирно выедем с территории отеля и поедем на север.

— Нам же на юг, в Город.

— Ох, дитя. Разумеется, все и решат, что мы поедем сразу в Город.

— А все такие глупые, что не догадаются о наших гениальных планах?

— Слушай, Ритуля, тут всего три дороги: одна на север, другая на юг, третья укороченная в Карденлиц, проселочная, по которой твой поклонник ездит домой на автобусе. Мы в горах!

— А может, пересесть на автобус?..

— Который обыщут сразу, как увидят брошенную машину. Эх, принцесса, учить тебя и учить. Короче, действовать будем по обстоятельствам. Может, воздушный шар прилетит, кто его знает, или на крыльях Дракона улетим. Ты, вообще-то, принцесса-Лебедь. Где твои врождённые способности?

Подруги рассмеялись.

Максим проснулся через пять часов и ощутил, что автомобиль летит с невероятной скоростью.

— Можно я потом расскажу, — прохрипел он.

— Не вопрос, — смеясь, произнес Купер.

Максим достал приготовленную минеральную воду и в течение очень небольшого промежутка времени осушил два литра с небольшим перерывом на то, чтобы перевести дыхание.

— Сколько мы в пути?

— Пять часов.

— Только выехали, фактически, — констатировал Максим. Я дальше, мне ещё часов десять нужно. Как раз доедем. — Он попытался рассмеяться.

— Не парься! У меня такая «ксива», что два дня превратятся в полтора, а то и меньше, а полдня отоспимся в мотельчике, я уже наметил. Ладно, давай на боковую.

Максим проснулся через три часа, но осушил уже гораздо меньший объем. В пути они были уже восемь часов. Купер остановился.

Наступило утро.

— Тут передохнём. Передохну. А ты бери свои бутылки и иди, лечись.

Друзья разошлись по номерам. Максим уже чётко помнил вечер, чётко он его помнил и в течение самого вечера, но теперь добавилось острые физические последствия. Максим с преогромным удовольствием вскрыл двухлитровую бутылку рассола и присосался к ней, оставив половину. После принял горячий душ, потом холодный, потом опять и так несколько раз, пока не ощутил в голове просветление. Допил рассол, лег в постель и мгновенно заснул.

— В двух словах, Максим Сергеевич! Я уже послал слугу за саблей, поскольку ваши слова о необходимости секундантов мне показались шуткой.

— Что ж, Иван Сергеевич, извольте. Некто из прислуги, а именно конюх, оскорбил нашего графа.

— Конюх?

— Вы не ослышались.

— И как конюх мог оскорбить графа? Это всё ваши сказки о равенстве и братстве.

— Ваня, ты не о том сейчас. Есть подозрение, а то и уверенность, что всё было спланировано заранее. Конюх этот служит у капитана Ордынцева, известного своей конфронтацией с графом.

— Короче, Волков…

— Давеча состоялся спор относительно того, вправе ли дворянское сословие, к примеру, дворянское, реагировать на чернь.

— То есть?

— Нет бунтов, революций. На лицо обычная бытовая ситуация. И чернь, то есть конюх, оскорбляет графа.