Страница 22 из 56
— Что? Ты хочешь сказать, что тебя преследует призрак моего родственника? — удивился Заратустры.
— Именно. И он хочет что-то нам сообщить. Может, ты что-то задумал…нехорошее?
— Да, Ким, ты права, я задумал нехорошее, — мрачным голосом произнес Асмодей.-
Я мечтаю, чтобы мне контрабандой привезли из Китая запрещенные виды пуэра, от которого впадаешь в наркотическое опьянение. Больше вроде никаких противозаконных действий совершить не планирую.
Ответом ему был ехидный смех Чайны.
Ким тоже едва не рассмеялась. Теперь при свете уютных ламп в приятном доме все страхи показались ей надуманными.
— И все же покажи мне еще фотографии твоего предка.
— Ладно, — пожал плечами фаерщик. Затем открыл верхний ящик старинного комода и вытащил внушительную стопку.
Ким и Чайна невольно подумали, что для таких раритетных снимков нужен дорогой альбом. Но Асмодея, очевидно, это не слишком волновало. Он быстро перебирал фото.
— Ну что, этот бледный юноша со взором горящим тревожит твой покой, о прекрасная Ким?
Девушка внимательно вгляделась в снимок. Улыбка замерла на ее лице, потому что на фото был изображен тот самый человек, который преследовал ее. В этом не было никаких сомнений.
— Ницшеанец, он, — выдохнула девушка. — Даже книга на месте.
— Ну, хватит. Может, ты переутомилась? Не верю я, что мой дедуля восстал из мертвых и пугает тебя, — вздохнул Асмодей. — Хоть я в прошлом урбантрипщик и многое повидал. Да и прадедушка был человеком весьма неоднозначным. И так загадочно погиб.
— Мы связаны с тобой! — воскликнула девушка. — Иней была права, мне бы стоило держаться от тебя подальше. А я не могу…
— Я тебе верю, — вдруг проронил Чайна и протянул Ким руку, но сразу же ее отдернул. — А ты, Заратустра, не искренен.
— С чего бы это? — улыбнулся фаерщик.
— Ты не пьешь чай и смотришь на Ким так, будто раздеваешь ее. Но не желание тобой движет, а интерес и расчет. И ты боишься откровенного разговора.
— Хорошо, — Заратустра демонстративно отхлебнул чай. — Я расскажу все, что знаю. Легенду нашего рода, но за ее правдивость не ручаюсь. И в ответ я надеюсь на откровенность Ким. Ты ведь не все нам рассказала. Так что тебе посоветовала Иней?
Девушка молчала, опустив голову.
— Отвечай, умоляю!
Фаерщица немного сузила свои стальные глаза:
— Иней советовала мне поехать в некое место — усадьбу Звягинцевых. Взять с собой Чайну или даже Ингрид. Но не тебя, Асмодей. Потому что ты — опасен. И…любишь этот дворец.
— Еще бы не любить, — усмехнулся фаерщик. — Там ведь, возможно, спрятаны, сокровища нашей семьи. Спасибо за честный ответ. Иней не разочаровала. Она всегда была очень умной. Что ж, слушайте. Вы имеете право знать.
Эта история началась в далеком 1905 году. Мой прадед Георгий или, как его звали в семье, Ницшеанец, был баловнем семьи. Вы видели фото. Красивый…Высокий. Худощавый, но очень сильный, он мог согнуть подкову. Нравился женщинам и пользовался уважением мужчин. Да, девушки просто сходили с ума от его черных глаз и соболиных бровей.
Но любил он только одну — Аглаю Феоктистову, купеческую дочку и по совместительству ведьму. Так поговаривали. Но сейчас это не важно. Кроме того, Ницшеанец был богат, что считается весьма внушительным достоинством. Наш род Звягинцевых ведет свою родословную чуть ли не от Петра I. И богатств разных было накоплено изрядно. Дореволюционный дом, в котором мы находимся — лишь остатки былой роскоши. Видели бы вы прекрасную усадьбу — главную гордость нашей семьи. Настоящий дворец, помнивший еще старика Державина. Тот, кстати, так был вдохновлен его красотой, что даже написал несколько стихотворений. Да что говорить! Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. В ближайшее время отправимся туда. Конечно, от замка мало что осталось. Все-таки пожар, две войны и революция… Сейчас усадьба принадлежит к числу гибнущих.
Но хватит о ней. Так вот, нашей семье принадлежало около десяти окрестных сел, луга, поля, дубовые леса, несколько неплохих ювелирных гарнитуров и солидный счет в банке. Предполагаю, что всех богатств к миллиону было…
Это факты. То, в чем я полностью уверен. Остальное я услышал от моей выжившей из ума прабабушки, сестры Ницшеанца. Она дожила до ста четырех лет и умерла в этом доме. В 1905 ей было тринадцать. Прабабушка любила Георгия, считала его человеком выдающегося ума. Вечно ищущим чего-то. Он все время ждал счастья. И в этом, возможно, трагедия Ницшеанца.
Повторюсь, сейчас я расскажу совершенно фантастические вещи.
— Мы слушаем тебя, — улыбнулась Ким, стараясь сделать это как можно теплее.
— Счастливчик, красавчик и богач начал мучиться от кошмаров, — продолжал Асмодей. — Причем самого разного содержания. Часто он видел нашу усадьбу в огне. И этот сон оказался пророческим. В 1905 году на волне революции ее разграбили и подожгли толпы крестьян.
Остальные сны казались совершенно фантастическими и очень страшными. Вы, наверное, слышали, что на Верхнепешей площади нашего города Верены, до двадцатых годов находился странный дом в виде башни, не очень высокой, где-то в три этажа. Подобно московскому колдуну Брюсу, также жившему в башне, в ней занимался темной деятельностью человек по фамилии Риццо. Сто лет назад его предок-архитектор выстроил дворец Звягинцевых, сообщив, что место — особенное, подаренное древними богами народу Верены.
И именно к нему Ницшеанца угораздило обратиться за помощью. Рассказал все, как есть. И что страдает от кошмаров и что мечтает о несбыточном.
— Со второй бедой только боги тебе помогут, — ответил ему колдун, сверкнув странными желтыми глазами. — А вот с первой можно попробовать совладать. Нарви папоротников в ясную июньскую ночь. Три листа положи под подушку, три брось в текущую воду, а три — в пылающий огонь. Ты смелый, так будь же таким не только жизни, но и во сне. Помни, что даже в самом страшном кошмаре есть что-то невообразимо прекрасное. И как только ты это увидишь, дотронься до него и произнеси:
«То, что я вижу, я вижу во сне, но ты наяву приходи ко мне». Посмотришь потом, что будет.
Ницшеанец вышел озадаченный, но предписание Риццо исполнил полностью. В тот же день положил под подушку три листа и с содроганием уснул.
И приснилось Ницшеанцу, будто он стоит на эшафоте. Толпа кидает в него камнями и кричит: «Смерть! Смерть! Смерть!»
«Пора покончить с ним», — слышит хриплый голос. Палач подходит к осужденному с мечом и замахивается…
Но Ницшеанец не может отвести взгляд от прекрасного меча. Ему уже не страшно. Юноша прикасается к оружию и шепчет:
«То, что вижу, я вижу во сне, но ты наяву приходи ко мне».
Сон тут же закончился.
Ницшеанец перевернулся на другой бок и спокойно проспал до утра. Утром он увидел тот самый меч, висящий над изголовьем. Долго Георгий не мог налюбоваться на оружие — рукоять была украшена сапфирами, рубинами и бриллиантами.
День прошел своим обычным чередом — в интересных делах и разговорах с необычными людьми. В то время прадедушка руководил закрытым обществом, члены которого занимались философией и эзотерикой.
Ночью же Ницшеанец увидел другой сон: он бежал по нескончаемому полю, спасаясь от всадника. Но силы кончались. Юноша понимал, что всадник несет смерть. Тогда Георгий решил повернуться лицом к противнику. И…засмотрелся на удивительного коня. Казалось, нет ничего прекраснее на свете, чем этот серый скакун с умными карими глазами. Георгий дотронулся до него и произнес заклинание.
Каково же было удивление Ницшеанца, когда утром он увидел этого коня в своей конюшне.
— Да зачем мне это? — вздохнул Георгий. — Зачем меч и конь, если я не мечтаю о ратных подвигах? Если я продолжаю видеть кошмары? Если нет мне счастья? И не знаю я, где мой Шаолинь.
Но все же он решил и в следующую ночь положить под подушку папоротник.
И увидел самый страшный сон в своей жизни. Нечто падало на него сверху, душило, не давало вздохнуть, а вокруг была темнота. Но вдруг Ницшеанец увидел вспышку, которая осветила пещеру. Сверху на него падало золото и драгоценные камни. Задыхаясь, юноша произнес заклинание. И сразу проснулся.