Нафаня

Так, броненосцы от Котыча метрах в двадцати сзади идут, держа оружие наготове и явно чего–то опасаются. Но опасаются точно не меня, так как уверен, что знают где я прячусь. Ошейник им сто пудов докладывает, но они даже поворотом головы не выдают этого знания. Опасаются они скорей всего того, кто после себя столько трупов оставил. Кого–то наподобие Пургена, на что следы зубов на некоторых телах намекают. Но опасность эта выходит не настолько сильная, раз они этого продолжавшего ржать придурка не затыкают.

Тут этот извращенец, всё также продолжая ржать, настолько улетел в своих больных фантазиях, что предложил мне самому сдохнуть, добровольно присоединиться к местным. Так как если он меня найдет, то я ничем от них по внешнему виду отличаться не буду.

— Сдохни сам, Нафаня!

Пора начинать, а то он уже почти до самого перекрестка дошел.

Подобрав камень, с детский кулак размером, таких тут много под забором сложено было, я кинул его за угол, в проулок, где он видимо в траву упал, судя по раздавшемуся глухому стуку и шелесту. Но Котыч услышал, резко замолчал, с застывшей на лице безобразной ухмылкой, чуть присел расставив руки в стороны, как будто уже готов меня ловить, и, наклонив голову к плечу, прислушался.

«Да он, похоже, головой действительно тронулся при виде такого количества трупов…»

— оценил я его внешний вид, до такой степени он отвратный был.

Дальше думать некогда стало. Котыч долго прислушиваться не стал, всё так же на полусогнутых, но довольно быстро, рванул в проулок. Я тоже подорвался и, чуть пробежав по двору, с разгона заскочил на забор и…

«Вот он, падла!»

Котыч в метре от меня стоял, снова прислушивался, и в этот момент как раз оглянулся на издаваемый мной шум, начиная радостно улыбаться и готовясь что–то произнести. Но улыбка застыла, не успев сформироваться и он только и успел что рот от удивления открыть, как я на него сверху обрушился, сбивая с ног и падая сверху.

А дальше, пока бронетуши не появились… кто бы знал какое я наслаждение испытал, впечатав кулак в его ненавистную рожу. И еще раз! И еще! И еще…

Короткий разряд шокера не дал в очередной раз занесенный кулак опустить. Тряхнуло хорошо, сразу парализовав все мышцы. Одно порадовало, что тряхнуло не только меня, но и Котычу, на котором я продолжал сидеть, держа его одной рукой за горло, тоже досталось.

— Отойди в сторону, — послышался сзади голос моей броненосной няньки. Он сегодня все команды подавал и инструктаж он же проводил, так что голос его запомнился.

Не стал выпрашивать лишнего, с трудом поднялся и, глянув на окровавленную морду Котыча, довольно улыбнулся. Только после этого отошел в сторону и уже там, прижавшись спиной к забору, принялся отходить от разряда. Заодно настраиваясь «возжелать», так как был уверен, что сейчас меня еще и обещанными звиздюлями накормят.

Ошибся. Очень приятно ошибся.

Не обращая на меня никакого внимания один из броненосцев подошел и навис над Котычем.

— Твоя задача была его обнаружить! — раздался его лишенный эмоций голос.

— Но я его… — попытался Котыч оправдаться, размазывая кровавые сопли по лицу, а потом этой же рукой в мою сторону указывая.

— Обнаружить заранее, — не стал его слушать броненосец, — до его на тебя нападения. Обнаружить, в какую бы дыру он не надумал спрятаться! Ты должен, даже если не видишь его, всегда быть в курсе где он находится. Ты не выполнил задания, так что, как и было обещано, будет тебе наказание.

После этих его слов Котыч…

— У–у–у! — взвыл и, откуда только силы взялись, резко подорвался и кинулся на меня.

Попытался кинуться, так как тут же от мощного пинка броненосца облетел к другому забору.

Когда прилетели обратно, Котыча, в отличие от Нафани, в камеру не определили, а провели в лабораторию, где его частенько обследовали. В этот раз прогонять через разные аппараты не стали, а, раздев, сразу закрепили на столе.

Пролежал он так около получаса, успев порядком замерзнуть, но вот четверо лаборантов, до этого не обращающие на него никакого внимания, подорвались со своих мест и замерли с разных сторон стола возле него.

— Тебе обещали наказание? — раздался вдруг довольно громкий голос непонятно откуда.

Котыч завертел головой, в этот раз ее не привязали, и наткнулся взглядом на профессора. Видел его уже не раз, но ни разу тот еще не обращался к нему напрямую. В этот же раз он, как и в прошлые разы стоя за стеклом, смотрел прямо на него.

— Но я выполнил задание, — прохрипел Котыч.

— Не выполнил, — отрицательно чуть шевельнул головой профессор. — Я так понял из увиденного и услышанного, что для нормальной работы тебе то, что между ног болтается, мешает? Мы это исправим. Больше тебя ничего не будет отвлекать, — произнеся это, профессор замолчал, зато у Котыча голос прорезался.

Как он орал во время операции, и как плакал после, когда ему продемонстрировали, что именно отрезали.

Он евнух!

Его уже отвязали от стола и обессиленного перекинули на каталку, только тогда профессор снова заговорил:

— Четырнадцатый, ты меня слышишь?

Он несколько раз повторил этот свой вопрос, и только когда лаборант, схватив за волосы приподнял его голову, Котыч смог чуть кивнуть — слышу. Сквозь текущие слезы — не видел, только силуэт, но слышал хорошо, благо динамики, кажется, еще громче заработали.

— Запомни то, что я тебе сейчас скажу! То, что тебе отрезали — это не окончательно. Если выполнишь то, что от тебя требуется, это всё можно восстановить. Надеюсь ты уже понял, что мы обладаем неограниченными возможностями? Так что вернется к тебе твой дружок или нет, зависит полностью от тебя.

До Котыча с трудом дошел смысл слов профессора, зато когда дошел… Слезы мгновенно высохли, а глаза полыхнули чуть ли не потусторонним светом.

— Я выполню! — прошептал он, и продолжал шептать когда его уже вывозили.

Шлюзовая дверь закрылась за толкающими каталку охранниками и в лаборатории снова прозвучал голос профессора, только теперь задумчивый.

— Хм, интересно! Может и остальным всё лишнее отрезать для такой вот мотивации?

После той первой прогулки Котыча два дня не было видно и я наконец–то смог отдохнуть от него. И не только от него, вечерние «наставления» мне тоже отменили, взамен начали полноценным ужином кормить. В первый вечер еще ждал какого–то подвоха, не может же быть всё так хорошо, а потом расслабился, вернее смирился, не стал лишний раз трепать себе нервы. Будь что будет, всё равно от меня тут почти ничего не зависит.

Тем более много чего обдумать нужно было, ведь ответов на многочисленные вопросы так и не появилось. Зато самих вопросов ощутимо прибавилось. Особенно один в голове постоянно вертится:

«Что, мать вашу, у нас в стране происходит?»

Правительство что, вообще с катушек слетело и уже даже не скрывает следы своих экспериментов, испытаний или… черт его знает, чем они там занимаются. Я конечно и раньше знал, что небожители далеки от народа, но вот так вот просто, взять наш город, накрыть этим долбанным электрическим туманом и убить практически триста тысяч человек… даже слов нет.

А тут еще выясняется, что не только наш город пострадал, в том поселке народ тоже не по своей воле друг друга на запчасти разобрал. И что самое поганое, эти экспериментаторы даже не скрывают своих преступлений, иначе давно бы тела с улиц убрали и организовали крупный пожар, где все те жители внезапно умерли бы от него. Так нет, не боятся не только общественного, но и международного возмущения.

Хоть, если нас захватили… прекрасно знаю кому плевать на все те возмущения. А теперь они не суетясь, летают на непонятно каких вертолетах и спокойно по местам своих преступлений гуляют.

Но это так версия, легче в пришельцев поверить, которые нас за одну ночь захватили и теперь опыты над людьми проводят. И пришельцы эти ничем от обычных людей внешне не отличаются. Во всяком случае я этих отличий не заметил. Разве что эмоций они особых не демонстрируют, как на кусок мяса смотрят, с которым еще и общаться вынуждены.