Страница 38 из 54
Все собрались в холле. Андрей нёс спортивные сумки Кости и Алёши, обнаруженные под столом в одном из офисов. Павел указал соратникам на дверь:
— Идите, а я за вами дверь запру и сам через окно второго этажа вылезу. Я видел, там одно открыто. Желательно, чтобы как можно дольше не обнаружили неладное.
Андрей и Злата молча кивнули. Разговаривать не хотелось. Павел запер за ними дверь. И они, сгрудившись в тёмном углу двора, всё так же молча ждали его. Злата напряжённо всматривалась в окно второго этажа. Время тянулось невыносимо медленно. Что ж он там копается? Усталые глаза уже стали слезиться, когда муж появился в окне, успокаивающе махнул ей, легко выбрался наружу, встал на небольшой карниз, тянувшийся между первым и вторым этажами, аккуратно прикрыл створки. Она с ужасом следила за ним. Потолки первого этажа были высокими, нестандартными. Но Павел спокойно и ловко присел, уцепился пальцами за тот же карниз, повис на руках и тихо спрыгнул. Андрей одобрительно шепнул:
— Молодчина!
До неприличия влюблённая в своего мужа Злата обратила к Андрею восторженное лицо:
— Ага.
Симонов улыбнулся и приобнял смелую девчонку, которую ещё утром называл по имени-отчеству и на «вы», а теперь ощущал лучшим другом и женой лучшего друга:
— Вы очень классные, Златик. Оба. Я рад, что вас нашёл.
А про себя ещё подумал: я тоже для своей жены буду героем. Под женой подразумевалась — ну, разумеется! — другая смелая девчонка. Ирина. Он произнёс про себя её имя и расплылся в дурацкой блаженной улыбке.
— Вы что тут секретничаете в уголочке? — Павел обошёл двор, проверяя, не видны ли где следы их вторжения, и присоединился к ним:
— Не собираетесь покидать этот бордель и наркопритон в одном флаконе?
Злата вопросительно глянула на него: неужели и наркотики тоже? Он кивнул:
— Да. Есть. Всё нашли. Поэтому сейчас нам надо быстренько двигать отсюда и думать, как дальше быть.
Ирина, уже давно проклявшая кошмарный труд дозорного, сидела на старой ветле и болтала ногами, стараясь не заснуть. Была она ярко выраженным жаворонком и после десяти, по её собственному признанию, переходила на автопилот. Сейчас же время неуклонно двигалось к двум часам пополуночи, и ей, хотя утром этого невероятно длинного дня она и неприлично разоспалась, всё тяжелее было удерживать глаза широко распахнутыми.
Она поёрзала на суку и вдруг не к месту вспомнила о пытках, которым жестокие турецкие захватчики подвергали мужественных болгарских повстанцев, и подумала, что как бы ей не пришлось частично последовать их опыту и не вставить между веками палочки, чтобы глаза не закрывались самовольно. Книгу про турецкое иго в Болгарии читала она в далёком детстве, но описания страшных пыток, когда людей с вставленными в глаза палочками заставляли смотреть на яркое южное солнце, и несчастные в невыносимых муках лишались зрения, намертво врезались ей в память. А теперь вот вспомнились.
— Бр-р! Кошмар какой! — Ирина встряхнулась, отгоняя пугающие картины, которые живо нарисовало её шустрое воображение, и подумала о друзьях и соратниках, которые подозрительно долго не выходили из «гнезда» противников.
Воображение тут же услужливо активизировалось и пошло вразнос. Но, к счастью, буйствовало недолго. Только Ирина начала представлять себе ужасы вражеских застенков и страдания попавших в беду друзей, как увидела, что во дворе показались сначала Злата, Ясень и Андрей, а затем из окна второго этажа лёгкой тенью скользнул и Павел.
Дозорная страшно умилилась и до слёз растрогалась: живы, здоровы! И, похоже, даже невредимы. Она глупо разулыбалась и прижалась щекой к шершавому стволу.
Пора было покидать пост и идти уже принимать в объятья отважных героев. Ирина стала судорожно рассовывать по карманам пожитки, которые успела разложить для удобства по соседним веткам. Бутылочка из-под воды, давно опустошённая, пакетик из-под бутербродов, тоже без содержимого, несколько ещё не слопанных конфет и куча фантиков, перочинный нож… Собираясь слезать, она сняла висевший на ветке лук и зажала зубами несколько стрел. Луком и стрелами она обзавелась от скуки, пока во вражеском «гнезде» ничего интересного не происходило.
Когда-то в детстве она каждое лето проводила в глухой деревеньке, крошечной, буквально на десять домов. Только пять из которых были обитаемыми зимой. Дом в этой благословенной дальнеподмосковной глуши купили её родители, дедушки и бабушки, чтобы вывозить единственную обожаемую доченьку и внученьку, то есть её, Ирину, на природу. Девочка от рождения отличалась слабым здоровьем, и педиатры настоятельно рекомендовали обеспечить летом хворому ребёнку свежий воздух, солнце, водоём, фрукты и овощи в огромном количестве и полное раздолье.
Большая дружная семья посовещалась и купила огромный участок с огромным же запущенным домом. На участке росла крапива, скрывавшая друг от друга даже довольно высоких дедов и отца. Но городских покупателей это не смутило, а, наоборот, обрадовало, поскольку они решили, что такая крапива может уродиться только в исключительно благоприятных условиях. Как сейчас сказали бы — в экологически чистых.
И горожане мужественно кинулись приводить участок и дом в вид, пригодный для проживания нежного городского цветка, Иринушки. И ведь привели! Уже на следующий год дом сиял чистотой и свежевыкрашенными стенами. Собравшийся было помирать большущий сад ещё довоенной посадки ожил и выдал такой урожай, что просто они не знали, куда девать яблоки, груши, сливы и вишню. С крапивой было покончено. Вместо неё на грядках и в сооружённых парниках что только не росло. И даже бывалые местные бабульки ходили смотреть на диво дивное: баклажаны, перцы, нескольких сортов кабачки и патиссоны, а также прочую зелень.
Невероятно, но Иринины бабушки умудрились вырастить даже арбузы. Чем повергли аборигенов в суеверный ужас. Потому что так, как эти ненормальные москвичи, в этой тихой сонной деревушке, да и на двадцать вёрст в округе никто, включая совхозного агронома, работать не умел.
Хворый же ребёнок двух с половиной лет от роду моментально освоился в новой для себя обстановке. Стал носиться по единственной деревенской тропинке, тянувшейся между домами с одной стороны и прудом с другой, нагишом и босиком, есть всё, что произрастало вокруг немытым, пить ледяную воду из колодца, шлёпать по лужам, лазать через заборы, гонять кур и гусей по улице.
Правда, справедливости ради нужно сказать, что иногда в роли погонщика выступали и птицы. Так один гусак, доведённый крошечной москвичкой до белого каления, долго гнал орущую голопопую девчонку через всю деревню и периодически изуверски щипал её за мягкое место. Один из дедушек услышал дикие вопли обожаемой внучки и кинулся наперерез агрессору. Тот прекратил погоню, остановился как вкопанный, удовлетворённо посмотрел на красный тыл жертвы и ушёл к своим. А жертва долго икала от пережитого ужаса и впредь пробиралась по своим неотложным делам садами-огородами, справедливо опасаясь ходить по тропинке мимо пасущихся гусей.
В такой здоровой атмосфере хвори и болезни, естественно, существовать никак не могли и скоро напрочь покинули Ирину, которую тогда все звали Иришкой, конечно. Она к вящей радости родных из бледненькой тоненькой городской былинки за считанные недели превратилась в загорелую бесстрашную деревенскую босячку и осенью категорически отказывалась покидать благословенную деревню. Покинуть, конечно, пришлось. Но теперь каждое лето Иришка, подобно дяде Фёдору, не хотела ехать ни на какие моря и юга, и счастливо жила в глуши в окружении родных.
Помимо неё в деревню летом приезжали ещё несколько городских внуков и внучек местных бабушек и дедушек. Этой разновозрастной орде было вместе очень весело. И основным развлечением на протяжении нескольких лет была игра в индейцев.
Начитавшись Фенимора Купера, подмосковные отдыхающие чувствовали себя коренным населением совсем другого континента. В целях максимального сближения с индейцами ходили целыми днями почти нагишом, по причине чего приобрели устойчивый красно-коричневый колер. Ещё они ощипали хвосты всех деревенских петухов, а также индюков, индоуток и гусей для сооружения на головах подобающих индейцам украшений. Научились ездить верхом без седла. Правда, всем племенем одновременно скакать по прериям не удавалось, так как из лошадей и мустангов в наличии имелась лишь старая кляча почтальонки тёти Нины. Но для тренировок хватило за глаза и её.