Инстинкт У

- Учительская за стеной. Она всегда открыта. Там можно чайку хлебнуть или форточку переждать… - После слов про форточку АлиСанна на секунду напряглась, а потом поняла, что Люблинский так называет окно, свободный урок. Поняла и хмыкнула: забавно. 

- И ключи от кабинетов там в шкафу. И журналы. Иди пока, осваивайся, – проявил заботу Олег Дмитриевич. И АлиСанна пошла. 

- Следующий урок у тебя в тридцать четвёртом кабинете, - крикнул завуч ей в спину, - ключ возьми! 

- Хорошо, - ответила она, закрывая дверь. 

- И в библиотеку зайди! – Это она услышала уже в учительской и улыбнулась. Как и Нилыч, Люблинский ей страшно понравился. 

Учительская была крохотная, в одно окно. По совету завуча АлиСанна решила оглядеться. Хотя разглядывать, в общем-то, было нечего: два стола, диван, притворяющийся кожаным, и три двухстворчатых шкафа. В одном – журналы, в другом – ключи, коробки с мелом, несколько учебников по педагогике и методике преподавания самых разных предметов и чей-то забытый пенал. В третьем – посуда для чаепития. Вот и всё богатство. 

На столе лежало временное расписание на небольшом листе миллиметровки – уменьшенная копия того, что АлиСанна только что видела в кабинете завуча. Она нашла свою фамилию, достала ежедневник и стала записывать. Едва успела закончить, как в учительскую влетела маленькая, едва ли не меньше самой АлиСанны молодая женщина, похожая на не слишком красивую, но при этом запоминающуюся птичку. 

- Привет, - сказала она. – Ты Алиса Александровна? 

- Да, - кивнула та. И удивилась тому, что женщина её имя-отчество не сократила. Но рано, потому что та продолжила: 

- Ну, здравствуй, АлиСанна. Будем знакомы. Я Маргарита Михайловна Ройзман. Но лучше просто Маргарита. Можно даже Марго. Или Рита. Преподаю алгебру и геометрию. Бывший классный руководитель Вадима Лопатина и Лены Чуприниной, секретаря… - женщина на минуту прервалась и пояснила: 

- Это я тебе сразу объясняю что к чему и кто кому кем приходится. А то тут у нас чёрт ногу сломит… У нас тут половина школы родственники, свойсвтенники и кумовья… Мы тут семейственность разводим и культивируем... Пока всё понятно? 

- Пока да, - кивнула слегка опешившая от такого напора АлиСанна. 

- Ты, Алис… Ты не против, что я по имени? – не сбавляя темпа, поинтересовалась Маргарита Михайловна и, не дожидаясь ответа, продолжила: 

- Ты, Алис, вещи здесь лучше не оставляй. У меня отсюда один раз шубу норковую украли. Пришла я, разделась, шубу на диван бросила, вышла ненадолго – шубы нет. Совсем. Кто-то пошалил. Шубу жалко, мне муж её, когда только разбогател, подарил. Но ты не расстраивайся, он мне уже новую купил. 

АлиСанне стало смешно. Она смотрела на эту крохотную женщину и снова ловила себя на том, что улыбается. Третий человек, кроме директора и секретарши, с которым она познакомилась в школе, ей нравился. И она по неопытности подумала, что так будет и с остальными. Наивная. Но в восемнадцать лет это простительно. Однако о плохом позже. А пока… 

А пока грянул звонок. Маргарита Михайловна махнула рукой и куда-то унеслась, забыв дорогой плащ на том же самом диване, с которого у неё украли шубу. Алиса посмотрела на него в нерешительности. Но подумала, что плащ гораздо менее привлекательная добыча, и вышла из учительской, на всякий случай плотно прикрыв за собой дверь. Сунув голову в кабинет к завучу, она предупредила: 

- Олег Дмитриевич, Маргарита Михайловна Ройзман плащ свой забыла. Не украдут? Она мне про шубу рассказывала… 

- А, - махнул рукой, не отрываясь от расписания Люблинский, - могут. Неси ко мне. 

- А Маргарита Михайловна найдёт его потом? 

- Да уж догадается ко мне заглянуть, - сердито пробурчал завуч, - ко мне все идут, кому не лень. А уж Рита-то непременно заглянет в первую очередь. Тащи плащ и гуляй. Перемена у тебя. 

АлиСанна кивнула, хотя Люблинский на неё глаз так и не поднял, всё таращился в своё драгоценное расписание и кивка её, разумеется, не увидел, принесла и аккуратно повесила на стул плащ и побежала вниз, в спортивный зал, как и обещала классному руководителю своего шестого «А». 

В спортзале было пусто. АлиСанна оглянулась, никого не обнаружила и крикнула на всякий случай: 

- Анна Владимировна! 

- О! И ты здесь! – обрадовался вошедший следом за ней Хуанхэевич. – Ну, здравствуй, здравствуй… не буду говорить в рифму «хрен мордастый», поскольку ты не хрен и вовсе не мордастый. – Он подхватил АлиСанну под руку и потащил её куда-то влево. Там оказалась дверь в тренерскую. Отворив её без стука, Нилыч впихнул туда АлиСанну и следом вошёл сам. Не без труда, потому что узенькая дверь была ему явно маловата в плечах. АлиСанна заметила это и фыркнула. 

- Смешно тебе? – грозно воззрился на неё Нилыч (это прозвище нравилось АлиСанне больше других, поэтому, пожалуй, перестанем перебирать все остальные и на нём и остановимся, чтобы никого не путать). – А мне каково? Боюсь растолстеть, а то ведь и не пройду сюда больше никогда. Как жить-то тогда? Курить-то где?