Служанка

И не дав ему завалить меня кучей вопросов, отключаюсь, боясь разреветься и не желая увеличивать груз обмана, из-под которого меня скоро не будет видно. Все — таки я не Мюнхгаузен, и вранье — это не мой стиль жизни. Для меня это тяжело. Но приходится. Набираю тут же Анюту.

— Ань, беги сейчас ко мне в комнату, там на стеллаже несколько книг возьми, покажись Андрею Петровичу — типа «Я поехала» и дуй из дома, куда глаза глядят. Я тебе маленькую премию переведу на карточку. Поезжай в торговый центр, попей кофе с вкусняшкой. И пока я тебе не отзвонюсь, домой ни-ни. Кивни, если поняла! — несмотря на критичность момента, хихикаю и представляю, как моя правильная, немного наивная Анюта, сейчас исполнительно кивает головой, как краснеет, заходя к папе отпрашиваться. Девушка просто чудо! Она не то что пироженку — государственную награду заслуживает! И я подумаю, как еще смогу отблагодарить. А пока надо заняться делом.

Все время, пока Барковский отсутствовал, я была как на иголках. Благо Никотинка не доставала, а бессловесные окна, зеркала и полы могли терпеть сколько угодно мое усердие, основанное на желании выплеснуть адреналин, который будоражил мою нервную систему, как затянувшийся джампинг — прыжок. Это когда тебя скинули на резинке с моста, и ты прыгаешь, как кукла на веревочке, замирая от страха. Сейчас папа должен подтвердить мои слова и наконец, все или решится, или окончательно запутается.

Усилием воли я погрузилась в процесс уборки, как в медитацию. Причем настолько глубоко, что чуть не подскочила от неожиданности, когда почувствовала, как завязки моего передника кто — то нагло тянет. Ну конечно, кто б сомневался! Где хулиганство, там Барковский!

Отчитав за хулиганство, я уже открыла рот, чтоб узнать, что будет дальше, но остановилась. Судя по безмятежному выражению лица Барковского, можно было сделать вывод, что он уверен в моей честности и бесчестности своего папеньки. Хотя тогда чего он так рот до ушей растягивает? Я б не радовалась, если б убедилась, что собственный отец- подлец.

Более того, заявляет, что мы едем на природу, и он будет за мной ухаживать! Ничоси! Ноги расставил, большие пальцы рук зацепил за карманы джинсов, а ладонями, получается, обозначил паховые складки. Ну понятно — поза альфа-самца, дающего понять, что он готов к завоеванию самочки. Ну и хорош же, подлец этакий! Но сердечко греет то, что он хочет увезти меня отсюда, чтобы больше мне не пришлось прислуживать.

И надо сказать, очень вовремя. Мне, и правда, нужна передышка. Из «Казани» я еще не могу вернуться. Только что книги просила, а тут сама явлюсь?!

Да и миссия моя на этом закончена. Если Барковский не на моей стороне, то он и мне не даст продолжать поиски. И вообще, об этом подумать страшно. И еще страшно подумать, что мы с Тимом останемся наедине.

И страшно, и тревожно, и трепетно- сладко. Но все зависит от того, что он мне скажет. В конце концов, из любого места и в любое время можно вызвать такси. А пока будем исходить из того, что имеем.

Я, как послушная девочка, метнулась в комнату. Позвонила Анюте и сообщила, что злой и страшный Серый волк уехал, и она может возвращаться домой. Нацепила футболку, шорты, мокасинки. Затем побросала в пакет вещи первой необходимости и понеслась в ванную. Там, нерешительно потоптавшись, дополнила умывальный комплект бритвенным станком. Туда же кинула любимый крем для тела. От него, кажется, нос Барковского получает удовольствие. Теперь главное, не лопнуть от нетерпения и узнать, наконец, что он намерен делать дальше.

Я спустилась вниз, и начались «приятности». Тим забрал у меня пакет и в ответ на мой недоуменный взгляд пояснил:

— Я же обещал ухаживать за тобой!

Сказал вроде бы небрежно, но мой музыкальный слух уловил нотку напряженности. Неужели боится? От этой мысли у меня чертики в голове заплясали. Этот уверенный в себе породистый самец нервничает, как первоклашка, который собирается подарить девочке мягкую игрушку? Не успела я отойти от этого вывода, как снова растаяла.

Мой великовозрастный первоклашка взял меня за руку! Несмотря на то, что на улице очень тепло, у меня по коже побежали мурашки. Память мгновенно вернула сегодняшний поцелуй, и мне безумно захотелось повторения. Снова я почувствовала, что между нами образовалось мучительно — сладкое магнитное поле. Казалось, каждая моя клеточка словно стремиться притянуться к этому сильному и невозможно желанному мужчине. Это волнующее состояние, когда тело и душа уже узнает «своего», а мозг, как суровый пограничник, тщательно все проверяет.

Как же это тяжело все-таки — строить отношения. Идешь, как по минному полю, и не знаешь, правильно ли ставишь ногу или сейчас рванет? Правильные ли выводы сделал? Или вся романтика только у тебя в голове, а твой идеал, просто прикидывает, все ли сделал на работе. А что? Живой пример — мачеха и сводные сестры Золушки. Как они там считали — десять знаков внимания! И уже засчитали себе победу.

Барковский, ну пожалуйста, окажись моим принцем!

Пока дошли до машины, я наверно, раз десять успела повторить эту эксклюзивную мантру. И Вселенная меня услышала!!!

Как только мы отъехали от дома, Тим рассказал мне все, что ему удалось выяснить. А я слушала, и с каждой минутой напряжение, сковывавшее меня все это время, уходило, и я словно сбрасывала тяжелые кандалы, которые не давали свободно дышать.

Я слушала его голос, и слезы радости и облегчения непроизвольно потекли по щекам. Я хлюпнула носом, и Тим тут же повернулся.

— Ну ты чего, маленькая? Все ж уже позади!

Чего? Чего? Попробовал бы ты ради спасения семьи влезть в такую авантюру, драить чужой дом и еще терпеть пренебрежительное фырканье этой пустышки! Боясь поверить, что все уже кончилось, я от счастья разрыдалась совсем.

Тим остановил машину, вышел и, открыв мою дверцу, вынул меня, как куклу. Поставив на ноги, он крепко прижал меня к своей груди и поцеловал макушку.

— Моя маленькая авантюристка! Больше тебе не нужно бояться и быть тайным агентом. Теперь ты просто моя девочка! Хотел об этом позже сказать, но вот получилось как получилось.

Он успокаивающе гладил меня по спине, а я ревела пуще прежнего, упираясь ладошками в его накачанную грудь. Я понимала, что момент, когда я могла бы перестать быть тайным агентом, упущен, а сейчас я совсем запуталась и не хотела снова каких-то выяснений. Но его слова, такие теплые и нежные, совсем разбередили мне душу. И я испытала впервые в жизни волшебное состояние, о котором даже представления не имела. И это состояние называется «Я маленькая девочка, которая ничего не должна решать, потому что рядом есть сильный и все знающий мужчина».

И этот мужчина приподнял мой подбородок и сначала шутливо чмокнул в нос, а затем, сцеловав все слезинки, приник к губам. Уверенно и нежно. Успокаивающе. Но я чувствовала ладонями, как гулко колотится его сердце. И это было совсем не успокаивающе.

Тим оторвался от губ и чуть севшим голосом, опять пытаясь быть невозмутимым, сказал:

— Все, хорошая моя девочка! Перестаешь реветь, иначе мы так никуда не доедем.

Я в очередной раз шмыгнула носом и уткнулась ему в плечо. Хорошо, не в подмышку. Он выше меня на голову, и я кажусь себе такой пигалицей, что невольно хочется встать на носочки, чтоб хоть чуть соответствовать. У него до меня, небось, сплошные модели длинноногие были! И о чем это я? У него есть я? Или он у меня?! Опять мои мысли, как резвые скакуны намного опережают действительность — похоже я уже присвоила себе его.

— Доедем! Нужно же доделывать начатое?! — полуспросила, полуутвердила я и поймала его снисходительный, с добрыми смешинками взгляд. По телу снова искрящимися пузырьками пробежало предвкушение. Предвкушение того, что должно произойти, независимо от сказанных или несказанных слов.

Тим будет моим первым мужчиной. Хочу добавить и единственным, но боюсь. Все-таки я пока служанка, а он хозяин. И если для него это просто интрижка в непривычном формате благодарности, то тогда… Что тогда? Да сильно пожалеет он! Вот что тогда!