Межлуние

Дио находился в сознании, и хотя он мстительно мечтал, как расквитается с ними после этого унижения, в глубине сознания ядовитым пятном расползалась отравляющая душу мысль — что, если они не станут ждать и убьют его прямо сейчас?

Перед ним растворилась кованая решетка, и обмякшее тело бросили на какие-то черепки.

— Вы свободны, — отпустил слуг Вирго.

Он наклонился над Дио и перевернул его так, чтобы он видел своего тюремщика.

— Ничего, если говорить буду только я? Беллиссимо. Из чистой вежливости перед гостем, мне придется дать некоторое объяснение. Ты так долго и подробно рассказывал, как убить вампиро, что я узнал твои слабые стороны.

Задолго до твоего появления на моей вилле, я получил инструкции на счет Сагро. Меня просили передать тебе, что предательство против кровных родственников, семьи, является грязным преступлением и наказание за него должно соответствовать содеянному.

Вирго проверил, дышит ли Дио, и носком сапога приподнял его подбородок.

— Ты ждешь, что я открою тебе имя? Дам подсказку или намек? Никак не можешь догадаться, кому я служил все это время? Пусть это мучает тебя, ведь ты не сможешь впасть в спячку и закончишь свои дни, сгнивая заживо. Здесь был серебряный рудник, а эти кости принадлежат предыдущим узникам.

Он запер решетку и бросил напоследок:

— Обычно агония продолжается до трех суток. Ты удивишь меня, если продержишься больше.

Глава седьмая

Иногда начинало казаться, что надоедливый порывистый промозглый ветер, давящее на голову свинцовое небо и густые туманы, покрывающие землю призрачным пологом, такое же достояние бриатского народа, как и славная история великой страны, колонизировавшей половину подлунного мира. Может быть, так и должна выглядеть Родина завоевателей, стремящихся получить нечто большее, чем они имели от рождения? Испытывая гордость от достижений пращуров, сердце начинало биться чаще, а мелькнувший вдали скалистый берег, подобно лучу, пробившемуся сквозь толщу облаков, обволакивал душу особым теплом, исходящим от домашнего очага. И тогда, увидев знакомые очертания пологих холмов, понимаешь, как в действительности любишь этот чертов промозглый ветер, ради которого готов отправить в поход на другую сторону мира, чтобы потом вернуться и подставить ему улыбающееся лицо.

— Курс фордевинд! Трави гика-шкоты! Снять спинакер!

Джонатан сам встал за штурвал и приказал старпому снижаться. Политимия попала под влияние северного ветра, жестоко наказывающего любителей прикасаться к открытому металлу голыми руками. Взяв курс бейдевинд, а затем, совершив поворот фордевинд, яхта накренилась, но Вильям не спускал глаз с уровня балансира и изменил угол антикрыла. Нос опустился, и корабль заскользил к земле, ежесекундно ускоряясь. Свистящий в вантах ветер трепал воротник и полы кожаного плаща коммандора, а родное жемчужно-серое небо и болотно-зеленая земля радовали глаз экипажа. Всегда приятно вернуться домой, в знакомые ангары после успешного выполнения боевого задания. Они подняли посадочные флаги и подали диспетчеру световой сигнал.

С патрульного фрегата потребовали приготовиться к приему военной полиции на борт.

Пока передавали ответный сигнал о получении предупреждения, Джонатан обратил внимание, как матросы натягивают завал-тали грота, страхующие от самопроизвольного переброса гика.

— Сэр, не похоже на обычную встречу.

— Я в курсе, мистер Хонортаун, проверьте, чтобы на баке работали со страховочными концами!

— Да, сэр!

Плавно повернув штурвал, Джонатан скорректировал курс и непрестанно следил за парусами. Любой неожиданный порыв ветра мог изменить направление корабля.

Вскоре под ними появилась посадочная площадка, на которой уже ожидал буксир.

— Убрать паруса! Принять буксировочный трос! Поднять балансир!

Старпом ушел на бак, откуда после укладки спинакера убегали матросы. Он подал сигнал, и с буксира выстрелили крюк. Закрепив трос, и подав новый сигнал, Вильям остался там, чтобы руководить буксировкой.

— На штурвале, выровняйте балансир и следите за антикрылом!

— Слышу вас!

Ворота ангара гостеприимно распахнулись, разъехавшись в стороны по рельсам, а матросы перекинули на борта кранцы. Яхта слегка качнулась, когда буксир начал натягивать трос, и коммандор выровнял и заблокировал руль. Теперь оставалось следить за высотомером и опуститься до уровня причала. Едва матросы перебросили швартовы дежурным ангара, и к борту приставили трап, как на палубу взошли трое военных полицейских.

— Всем оставаться на своих местах! Сэр, вы Джонатан Гирпер Нодд-Олдхоум?

— Совершенно верно.

— Я лейтенант Чарли Вудлэнд. У меня ордер на арест Кэтрин Хардман.

Удивляться было нечему. Жаль только, что береговые службы допустили на борт предателя.

— Хорошо, сэр, прошу за мной.

Мужчины спустились в люк, и, протискиваясь по узкому коридору жилой палубы, Джонатан нисколько не сомневался в причинах появления военной полиции.

— Мы заперли ее в каюте.

Стоящий на вахте матрос достал ключ и протянул его коммандору.

— Весьма предусмотрительно, — подал голос суровый лейтенант.

Джонатан постучался и громко позвал девушку по имени.

— Да! — Донесся голос из каюты.

Отперев замок, коммандор предоставил полисменам совершить арест. Тонкая дверь открылась, и девушка выглянула в коридор.

— Мисс Хардман, вы арестованы по подозрению в государственной измене. В соответствии с приказом, вы должны последовать за нами в расположение военной полиции. Вы имеете право хранить молчание.

— Я…

Она осеклась и бросила испуганный и немного удивленный взгляд на Джонатана, словно искала в нем своего защитника и смущенно поправила волосы. Оглянувшись в каюту и вновь посмотрев на коммандора Политимии, девушка переступила порог.

— Если вы не возражаете, сэр, мы заберем ее вещи.

— Как вам будет угодно, мистер Вудлэнд.

— Руки! — Потребовал полисмен.

Щелкнули оковы.

— Ведите, — согласилась подавленная Кэтрин.

— Вы досрочно освобождены от дежурства, — обратился Джонатан к матросу, последовав за Чарли, выводящего бывшего члена команды на верхнюю палубу.

Они вернулись на продувающий до костей ветер, и перед ними предстало новое действующее лицо. Точнее — маска вороненой стали, скрывающая персону в потертом кожаном плаще с поднятым воротником, из-под которого выглядывали мягкие сапоги на ремневых застежках. Господин поднял пальцы, обтянутые черной перчаткой и на свету блеснул серебряный жетон тайной полиции.

— Прикажите немедленно обыскать угольные ямы.

— Мистер Хонортаун, держите ключ. Распорядитесь на этот счет.

Вильям забрал с собой нескольких матросов и направился в машинное отделение.

— Задержанную доставить в отделение военной полиции и закрыть в камере до моего прибытия.

Этот момент навсегда врезался в память Джонатану: Кэтрин с закованными за спиной руками гордо вскинула голову, и ее развевающиеся распущенные волосы взметнулись непокорной гривой. Она с презрительным прищуром всмотрелась в прорези маски и повернулась к Джонатану. Им не надо было ничего говорить друг другу. Все было понятно без слов. Вот только ему был подарен совсем другой взгляд.

— Чего встала? Пошла!

Полисмен толкнул ее в сторону трапа, а Джонатан удержался, чтобы не сделать ему замечание.

— Хорошо отработанный прием. Она вызывает у вас жалость, — негромко прокоммнетировал ситуацию тайный полицейский.

— Долг офицера имеет для меня большее значение. Я в вашем распоряжении… мистер.

— Можете называть меня Марк. Ваше руководство согласилось задержать команду на сутки для обследования Политимии. Однако, и я уверен в этом, ваши подчиненные справятся быстрее.

— Мистер, у меня есть право узнать, в чем смысл поисков?

Без долгих раздумий, представитель секретного ведомства наклонился к нему так, чтобы их никто не услышал.

— Вы чудом уцелели. Комиссия не смогла обнаружить причины крушения вовремя, но когда они были найдены, вы уже были в воздухе.