Тень последней луны

Опоссум обладал отличной памятью и невероятным множеством полезных знаний. К примеру, как обустроить простой перегонный куб, чтоб делать керосин, как переработать нефть в асфальт, битум и земляной воск. При чём на самом доступном уровне, реализуемом в их скромных условиях.

— Откуда ты всё это знаешь?! — однажды поразилась Веля, когда зверь объяснял ей устройство сифона.

— Ц-ц-ц, когда ты уходила на работу, я специально искал в этом вашем гугле и запоминал полезные вещи.

— Но у меня компьютер запаролен!

— Да ты прямо гений! — саркастично заметил зверь. — Ты при мне пароль сколько раз вводила? Считала меня тупым животным, хе-хе, ну и кто тупой?

Вот так. Живёшь себе спокойно и не догадываешься, что твой домашний питомец, пока тебя нет, изучает, как варить керосин и, возможно, делать ядерную бомбу…

— Зачем?! — поразилась Веля. — Ты же из этого мира, у вас всё по совсем другим законам движется. Ты магический зверь!

— Сядь ровно, прекрати чесаться, — раздражённо сказал опоссум. — Поставь меня на землю. Во-первых, моя прямая задача, моё назначение, моя физиология, если так тебе понятнее, — родосозидание. У меня обязан появиться собственный род и град. Чем более развит град — тем выше мой статус среди других Детей. Чем круче мой владыка и его потомки — тем выше мой статус. Сейчас мой статус — ничто. Тебе ясно? И я пытаюсь из ничего сделать что-то. Во-вторых, грядёт время, когда одной магией мы с тобой не спасёмся и не справимся. И если всё пойдёт лису под хвост, хе-хе, единственное, что я смогу сделать, это увести тебя в ещё какое-нибудь место. Но до этого лучше не доводить… В другом мире я не смогу добиться нужного статуса.

Веля замолчала. С одной стороны, её обрадовало «мы с тобой». Это означало, что волшебный зверь рассматривает их двоих как своеобразный конгломерат. С другой стороны, похоже, тревожил Пола только некий статус. Ну а с третьей, настораживали слова «не спасёмся» и «не справимся».

— А что грядёт? — осторожно спросила она.

Опоссум уставился на неё в полутьме: белый череп, чёрные впадины глаз, губа зловеще обвисла. Впервые за всё время Веле пришло в голову, что её питомец может быть по своей сути весьма недобрым. Как там говорилось? Дитя Ночи, ходящее тёмными путями? Веля со скрипом приняла эту мысль, взвесила, обкатала, как леденец, и отбросила чем подальше. Как ни крути, никого, роднее опоссума, у неё и не было. Она почесала макушку и вздохнула.

— Да что ты всё чешешься? — раздражённо спросил Пол, деловито подошёл, приподнялся на лапках, передними опёршись о Велю, как делал раньше, когда просился на ручки, и стал обнюхивать.

Веля подумала, что сейчас он ткнётся носом в щеку или шею.

— Поздравляю! — заявил зверь. — У тебя вши! Волосяные вши! И гниды! Какая мерзость…

Источником напасти оказалось погорелое семейство рыбака. Все следующие дни Веля провела в борьбе с насекомыми. За неимением керосина, взрослые домочадцы мазали головы и бороды нефтью, затем мыли щёлоком, а всех юных домочадцев, включая кухаркиных детей, остригли наголо и насильно перемыли. Один рыбацкий ребёнок внезапно оказался девочкой, да прехорошенькой. Глядя на её лысую головку, Веля вспомнила себя в детдоме и от жалости подарила ей одну из своих ярких рубашек, чёрную, с пышным розовым воротником, да только ни разу в ней не видела, наверное, мать забрала.

В общем, одежду стирали с щёлоком, бельё варили в чане. Вроде бы со вшами справились, но нервный зуд у Вели остался до конца недели.

Тем временем, земляного масла скопилось достаточно.

***

После длительного совещания с Дебасиком, для реализации сырой нефти выбрали не близкие острова Трейнта, куда было принято возить тарань и вино, а более дальние, зато надёжные — Старые Земли, где правил вменяемый и прогрессивный молодой владыка, только заступивший после почившего отца. К сожалению, женатый.

Советник очень разумно полагал, если королю Скеру доложат, что на Гане научились использовать земляное масло как горючее средство, со спокойной жизнью можно попрощаться. Он попросту уничтожит остров. Пришлёт солдат, а когда остров будет захвачен — своих полезных людей, своего наместника со своим советником, назначит собственных старост в рыбацкие деревни и заберёт, как говорила его владычица, «место рождения». Ишь, какая хитрая штука земляное масло, не просто течёт, значит, а родится… В общем, отберут остров, куда им с Авелин тогда податься? Хорошо, положим, владычицу король тоже заберёт. Но уж он-то, старик, однозначно останется не у дел.

Что у колоритного соседа могут оказаться соответствующие королевские аппетиты и вполне средневековая совесть, Веля и сама прекрасно понимала. Они обсудили с Дебасиком возможные варианты, куда добираться ближе, где дадут дороже и, в конце концов, решили плыть в Старые Земли. При хорошей погоде можно справиться за половину смены течения.

Шхуну загрузили кожаными мешками и кувшинами с добытым за последнее время маслом, водой и припасами на время путешествия. Капитаном взяли старого пропойцу, когда-то водившего торговое судно, а теперь беспробудно пьющего в рыбацкой хижине неподалёку от леса. Это же не в королевство на рынок плыть, туда бы и сам Дебасик справился, а так далеко — нужно уметь просчитать течения и проложить маршрут. Пропойце-капитану в дорогу взяли вина, так как он без опохмела ни на что не был способен. Матросами вызвались два рыбака, утверждавшие, что уже ходили под парусом и невероятно счастливые от мысли, что отправляются в такую даль по делу государственной важности.

Дома был собран общий совет домочадцев — одно из немногих новшеств, которые успешно прижились. Для совета варился большой горшок виноградного компоту, затем Веля всех садила за стол и каждого расспрашивала, в чём нуждается его ведомство, и чем ему можно в работе помочь, если что-нибудь сделать из говна и палок. Всё, о чем говорилось на советах, Дебасик стал записывать «для истории острова». Мучаясь осознанием, что разводит бюрократию, Веля сказала ему, что эти записи называются «протоколы» и сверху на них нужно ставить номер и дату, а снизу его должность при дворе и подпись.

Первой слово взяла владычица и предложила за старшего над добычей масла оставить лакея Фобоса, а во дворце — кухарку Селену, строго-настрого приказав следить за чистотой и больше вшей не допускать. Советник настаивал кухарку взять с собой, но Веля апеллировала, что у той на иждивении дети. Дебасик стал на это сердиться и говорить, что дети есть у всех и это не повод не выполнять свой долг, а не можешь при дворе владычицы работать — на твоё место всегда найдут другую кухарку. Кухарка покраснела, как варёный лобстер и, не спрашивая слова, стала кричать, что она хоть сейчас готова плыть на край света и варить кашу на всю кодлу, но детей придётся тоже взять. Тут слово взял лакей Фобос и тоже стал кричать, чтоб его не ставили главным над колодцем, а поставили садовника, потому что у него от земляного масла все руки пупырями пошли, когда он вшей травил. А поскольку раньше руки пупырями не шли, значит пупыри от масла. Дебасик стал кричать на лакея, что масло — великий дар стихий, что он мазал им спину каждый день и кости болеть перестали, но никаких пупырей не возникло, а значит лакей врёт и невесть что брал в свои глупые руки, может, медузу. Воцарился ужасный гвалт.

Тогда Веля вставила в рот свисток и стала свистеть с переливом и стучать кулаком по столу, пока все не заткнулись.

— Ты, — она ткнула пальцем в лакея, — руками масло не берёшь, а руководишь. Начальником будешь, понял?

— Вы, — она повернулась к кухарке, — остаётесь с детьми, я вполне могу полтечения питаться таранью, как последний из моих поданных.

Она откинулась на спинку кресла очень довольная своим аскетизмом и демократичностью, но все домочадцы смотрели на неё, как на дуру, даже ругаться между собой перестали.

— Что?! — Веля подалась вперёд и развела руками.

В конце концов слова попросила горничная Таки. Она призналась, что умеет варить мучной суп с кореньями и мидиями, печь оладьи и может во время плаванья исполнять обязанности Селены, если владычица изволят одеваться сами. На том и порешили.