Тень последней луны

— Ваше величество, поедем, что ли, смотреть рудники с копальней? — весело поклонившись, спросил он. — Что там нам с тобой досталось…

— Езжай сам, — поморщился король, — Потом доложишь.

— Как скажешь, — пожал плечами Теталл.

Он уже почти вышел, но в дверях оглянулся и, показывая руку, добавил с улыбкой:

— Натуральная рыжая! Яркая, как белку на ©й натягиваешь! Укусила!

— Езжай, — отмахнулся король. — Да скажи, чтоб мне лампу принесли. И не беспокоили.

Союзник ушёл. Король с минуту смотрел на музыканта.

— Ты знаешь, что меня никто не ждёт с моей войны? — спросил он.

Музыканту стало дурно, он не подумал, что король не так давно овдовел. Скер прищурился, будто хотел ещё что-то сказать, затем передумал и отпустил певца взмахом руки. Тот опрометью бросился прочь. Король остался один. Так и сидел под весёлый перестук топоров под окном.

В одиночестве ему не было ни скучно, ни тоскливо. В последнее время ему только в одиночестве терпимо и было. Скер не чувствовал особой радости от того, что сегодня на шаг приблизился к своей цели. Зато он истово верил в то, что поступает как должно. Когда ты веришь — ты живёшь.

***

Вечерело. В комнате сгущались тени, выползали из углов на мягких лапах, обступали короля, сидящего в глубине комнаты в тусклом свете масляной лампы. Из самого тёмного, самого ночного угла выскользнула юркая тень, без страха приблизилась и лизнула огромную руку. Король будто очнулся.

— Наконец-то! — сказал он и потрепал по голове рыжего лиса. — Я уже думал, ты сгинул на своих дорогах ночи.

— Увы, меня убили, — оскалившись в улыбке, сказал лис. — Пришлось возвращаться со щенка, а в это время, пока тело не вырастет, я не могу ходить дорогами, сам понимаешь.

— Ты сделал, что должно? — спросил Скер.

— Конечно, мой король. А ты?

Вместо ответа Скер поставил перед зверем блюдо с куском сырого мяса. Лис бросился пожирать его, и словно искры побежали по шерсти. На секунду он вспыхнул в темноте, как огненный, осветил комнату и потух.

— Хорошо-о, — протянул зверь рода, насытившись. — Теперь во мне сила двоих…

— Куда мы пойдём дальше? — Король отхлебнул из кубка.

— Я спрошу у Матери. Готовься, — ответил лис и тенью растворился в тёмном углу.

Прищурившись, Скер посмотрел ему вослед — на самом кончике пушистого хвоста ещё светилась искра. Она всё удалялась и удалялась от короля, пока, наконец, не потухла.

Глава 5. Стихий тяжёлый промысел

Поначалу Дебасик смотрел на неё, как на тяжело заболевшего человека. Владычица требовала совершать бессмысленные действия — собирать отраву в кожаный бурдюк с поверхности ручья … Он пытался объяснить, что чёрная плёнка ядовитая, что веками и опытом проверено: для полива эта вода не годится, рыба и моллюски в ней не живут, более того, даже в бухте, куда ручей впадает, рыбы нет, что чайка, извозившись в отраве, слипается, не может летать и дохнет, но владычице было не занимать упрямства.

— Будет так, как я сказала. А не хотите помогать — я сама стану делать.

И в самом деле — взяла пучок сухой травы и этим пучком собирала вонючую чёрную жижу в мешок, прямо своими нежными ручками. Советник не выдержал и тоже начал собирать, горько сетуя на стихии, пославших им такую странную госпожу. До вечера собрали бурдюк, при чём оба извозились и пропахли.

— Мало, — вздохнула владычица, — надо специальный колодезь рыть.

Старик так огорчился, что заплакал. Бывает, правитель впадает в божественное безумие, тогда предсказывает грядущее или в ярости крушит врагов, по это походило на тихое обычное сумасшествие, которое не проходит и даже лекарь беспомощен, какие бы отвары не давал. Несчастная Авелин!

Всё изменилось, когда вечером Веля показала старику фокус: налила немного отравы в плошку, взяла огниво, трут, высекла искру — вуаля, горит отрава! Кинула в плошку кусок тряпицы — вот тебе светильник, старый грымза. Хоть дымит поболее ворвани, но бесплатное, течёт из-под земли! Старик только рот и открыл.

— Ничего, — владычица упрямо мотнула головой, — можно очистить и сделать отличное ламповое масло. Для этого нам нужна будет железная бочка.

Однако, чудеса продолжались. Владычица взяла тряпицу, смочила в отраве и смазала оси в колёсной тележке Фобоса. Колёса перестали скрипеть! Смазала колесо маленькой дворцовой мельницы — оно как завертится! Дебасик был поражён.

— Как вы говорите, отрава зовётся? — спросил он.

— Нефть. Горное или земляное масло. Слушайте, а спина у вас болит?

— У кого ж не болит спина в мои-то годы, — осторожно сказал Дебасик.

«Сейчас скажет пить по чашке этого масла каждый день», — с ужасом подумал советник.

— Вот на ночь кладите компресс из нефти, я приказываю. Я вам потом подробно прикажу, как именно класть, чтоб стихии вас исцелили. И грибок свой ужасный тоже мажьте каждую ночь, вам ясно?

Тряпка с горным маслом да под куском кожи, да под тёплым платком знатно выгрела старые кости. Когда у Дебасика прошёл многолетний ревматизм, он в правоту владычицы и уверовал. Стихии знали, кого послать его родному острову! Девица была упряма и с немалой придурью, но востра. Такая может чего-то и добиться. Кроме того, если идея с горным маслом принесёт плоды, тогда его владычица будет с приданным, что существенно увеличит шанс на удачное замужество, и вот ТОГДА на острове однозначно появится и пристань, и гостевой дом с большой харчевней.

Дебасик велел деревенским копать, вернее, выбивать в песчанике колодезь неподалёку от ручья и молчать под страхом проклятья всех стихий, что у них на острове такие глупости творятся. Не трепаться на базаре соседнего Трейнта при сдаче тарани. Ни слова не проронить в таверне, куда обычно заходят после сдачи тарани. В общем, не звенеть.

Чёрная жижа потекла из-под земли практически сразу, но владычица настаивала ковырять породу дальше, укрепляя стены большими плоскими камнями, вычерпывать кожаными вёдрами ту отраву, что собиралась на дне, и долбить глубже, причём ступенями. В результате прорыли конусообразную дырень в четыре человеческих роста, пока не сказали — больше не могём.

Тогда Веля всех отпустила, в благодарность выдав всем участникам по плошке отравы — освещать жилище, отныне, сказала она, все жители острова будут получать земляное масло бесплатно, и снова показала фокус с трутом и тряпочкой. В тот же вечер хижина рыбака Таса сгорела дотла — кто-то из детей перекинул нововведение — осветительную плошку.

Утром, когда Веля спозаранку встала на пробежку и заплыв, сам рыбак, его жена с пожитками в узелке и трое чумазых детей стояли под воротами. Сюрпри-и-из! Пришлось будить Дебасика и поручать ему устройство новой челяди: где разместить, какую поручить работу.

Неделю Веля хлопотала над колодцем, времени едва хватало поплавать, и то пришлось урезать вечернее занятие. Но, когда темнело, она упрямо шла к обычному месту встречи со зверем, чтобы принести Полу чего-то вкусненького и поболтать под лунами. Если он выходил. Потому что зверь начал пропадать и, бывало, по нескольку дней не появлялся. Тогда Веля с ума сходила от беспокойства, ей казалось, что питомца кто-то съел. Затем Пол появлялся снова, а где был — не желал отчитываться. Он изменился. Теперь мог выйти к Веле хмуро, с оттопыренной губой, искоса посмотреть на принесённые ягоды и молча убраться назад, в джунгли, всем видом показывая, что теперь главный — он, маленькое местное божество.

Но иногда, когда он был общительно настроен, то позволял по-прежнему брать себя на ручки и гладить, хотя, как ей казалось, чем дольше он жил на Гане, тем меньше в этом нуждался. Велю это огорчало, но больше не удивляло. Расспрашивать приходилось осторожно, но она теребила домочадцев, пока не разузнала о малых творителях всё, что могла, собрала правды и вымыслы. Малый творитель мог жить в семье столетиями. Если род в силу каких-либо причин вымирал — малый творитель выбирал себе нового человека и создавал новый род. В скольких руках её питомец побывал до неё? Сколько владык и владычиц островных государств видел? Не потому ли он выбрал Велю, что у неё ни кола, ни двора, ни единой родной души, и если забрать её из родного мира, никто о ней не загрустит и не вспомнит? От этих мыслей становилось невесело.